***
— Викки, поешь, пожалуйста, — просит женщина притронуться к еде девушку, которая больше часа водит чёрным мелком по белой бумаге за столом, отодвинув от себя тарелку. — Я ем, — бросает в ответ она, не поднимая взгляда. Маргарет целую неделю крутится около племянницы, делает всё, чтобы угодить ей, даже не зная, что тем самым только раздражает девушку. Викки не нуждается в чужой заботе, не хочет чувствовать себя под чьим-то крылом, когда считает, что уже сама несёт за себя ответственность. Пусть всё будет так, как и прежде: ею никто не интересуется, и она не подаёт вида, что в этом нуждается, — так легче. — Мальчикам давно перестали нравиться худощавые девушки, — включает наставления женщина, с доброй улыбкой смотря на обиженного жизнью ребёнка. Для неё она выглядит такой, несмотря на попытки казаться сильной и независимой. — Мне, по-вашему, пять лет, чтобы выслушивать эти глупости? — Викки сминает в ком неудавшийся рисунок и, бросив его на столешницу, уходит в свою комнату. Маргарет снова это делает — пытается заменить ей мать. Пусть и не полностью, пусть частично, но это так не нравится Викки. Никто не заменит ту лучезарную женщину, чьи руки были мягче шёлка, а глаза светлее дневного неба. Брюнетка смотрит на фотографию в рамке, собственноручно сделанную девять лет назад. Не такая качественная, конечно, но самая любимая, потому что на ней он — её ангел-хранитель. Мать Викки наблюдает за ней с неба и, возможно, хмурится из-за упрямства, которое передала ей сама же. — Ты бы погнала меня на этот праздник, правда, мам? — девушка смотрит на салфетку с номером телефона Ханны и спрашивает мнения у фотографии. — Уж лучше там, чем в этом доме. Натянув капюшон на голову и подхватив ключи от машины, брюнетка выбегает из дома, на выходе бросая тётушке, что будет поздно, после чего быстро пристёгивается ремнём безопасности в кресле водителя и заводит мотор. Это рвение к свободе и экстриму накрывает её с головой, хочется гнать со всей скорости по пустой трассе в ночи, чувствовать себя ласточкой, какой считала её когда-то мать. И Викки такая. Видит то, что пропустят остальные, ловит лёгкость весеннего ветра кончиками пальцев, словно щупая его крыльями, не видит границ в небе и не тонет за горизонтом, как это делает солнце, — она свободна. Но эту свободу чувствует только будучи наедине с собой, а не тогда, когда стоит в самом центре толпы и слушает разговоры людей, как это делает сейчас. Громкая музыка, разноцветные шары и мишура, каждый прохожий в странном цветном наряде и небольшое количество воздуха — вот, что ограничивает на данный момент Викки. На одной из широких улиц города люди в масках и нарядах пляшут под ретро-фанк, пьют спиртные напитки и громко хохочут, навевая непонятные чувства на таких же непросвещённых, как и Квин. Атмосфера напоминает Хеллоуин, но ведь далеко не октябрь, чтобы отмечать этот праздник. Викки в повседневной одежде пытается протолкнуться сквозь чучела и прочих неземных нечистей, чтобы попасть к небольшому магазинчику, у входа в который её должна ждать Ханна, но стоило девушке пробиться до этого места, как она обречённо вздыхает, понимая, что там никого нет. Оглядывается, пугливо смотрит на людей в масках, а когда замечает схожий с новой знакомой силуэт, несётся прямиком за ним. Музыка больше не кажется такой громкой, тени постепенно угасают. Лишь узкая безлюдная улица и пару фонарей. Девушка останавливается, когда понимает, что сейчас заблудилась и потеряла силуэт, потому нервно дёргает собачку на молнии и оборачивается, чтобы пойти обратно. — Бу! — громкий вопль и странный парень напротив, обогнувший угол, до ужаса пугает Викки. Она готова упасть на грязный асфальт от страха, что так неожиданно получила от незнакомца. Он облачён в чёрную мантию, волосы спрятаны под плотным капюшоном, а лица не рассмотреть из-за белой маски, скрывающей часть лица со лба до самых губ. Глаза в срезах вдруг заблестели, руки потянулись к ней, но девушка, вопреки его ожиданиям, лишь хмурится и расправляет плечи, смелея. — Ты придурок?! — кричит она, набрав воздуха в лёгкие. — Зачем так пугать? Викки обходит мутного человека, показательно задевая плечом, но всё ещё дрожа и стуча зубами. Шагает по дороге обратно, теперь уже более внимательно осматривая местность и людей, попадающихся навстречу. Из головы совсем не выходит парень в маске: его тонкие губы, растянутые в дьявольской улыбке, расширенные зрачки и ровное дыхание, которое он выпускал вместе с паром изо рта. Он сильно напугал и до сих пор пугает её. — Боже, где я? — брюнетка поднимает голову вверх, понимая, что сейчас забрела в тупик. Прислушивается к тишине, надеясь услышать музыку, играющую на площади, но звуки проносятся только эхом. Создаётся впечатление, что она повсюду. — Ханни, — шепчет она, набирая номер девушки, чтобы та помогла ей с координатами. — Она тебе не понадобится, — голос в самый затылок, и телефон падает из рук на асфальт. Квин слышит копошение за спиной, а после чувствует чужую ладонь на губах, сильно сжавшую челюсти. Хочет кричать, но не удаётся даже открыть рот, убежать — не может, ноги отказываются двигаться, остаётся немая истерика. Она попала в лапы маньяку, который, не отрывая от неё своих рук, тянет к шершавой стене одного из зданий. Капельки слёз, что попадают на его ладони, не смягчают действий, наоборот — раззадоривают. Хищный взгляд словно испепеляет, но продолжает быть знакомым и в то же время чужим, губы по-прежнему расплываются в кривой улыбке и тянутся к ладони, чтобы заменить её, но девушка уворачивается. — Прекрати дёргаться, — рычит он, свободой рукой расстёгивая её джинсы, — иначе мне придётся продолжить в другой раз. Викки не понимала, что он говорит сейчас, её сковала жуткая паника и истерика. Хотелось в голос кричать и звать на помощь, ведь наверняка бы услышал какой-нибудь прохожий, но все усилия обрывает ладонь, которая перекрывает теперь ещё и ноздри. Она задыхается. — Умница, — хвалит притворно-сладким голосом незнакомец за тишину. — В моих играх победитель только один — я, так что играй по моим правилам. В глазах постепенно мутнеет, картинки становятся нечёткими, и единственное, что девушка успевает рассмотреть — серебряный перстень на указательном пальце левой руки. Она прикрывает веки и бесшумно плачет, принимая свою будущую участь; обессилено опускает голову на плечо маньяка и готовится отключиться, но к ушам доходят звуки. Рингтон, указывающий на звонок мобильного в заднем кармане брюк. Просто громкая мелодия, которую обычно ставят парни себе на звонок, но почему каждый переход в ней, как по крупицам, откладывается в её голове? Викки запомнит её, не выкинет из памяти, ведь именно она сейчас даёт возможность хоть на короткое время ослабить хватку парня и дать пробиться кислороду в лёгкие. — Ты же знаешь, где я сейчас, идиот! — ворчит он на телефон, читая входящий и параллельно удерживая девушку за шею одной рукой. На звонок отвечать не спешит, как и отпускать свою «добычу». Просто прячет телефон обратно в карман и с новой силой берётся за начатое. Всё кажется кошмарным сном, который выдало безжалостное подсознание. Квин отказывается верить в реальность, где её раздевают и лапают чужие руки, где голос сорван не из-за собственных криков о помощи, а из-за немого страха. Страха сделать себе только хуже. — Помогите, — лёгкий, почти неслышный шёпот вырывается из уст девушки прежде, чем она получает сильную пощёчину по лицу, после которой теряет сознание и скатывается по шершавой стене на землю. — Чёрт бы тебя побрал...***
Давно за полночь. Ночь такая тихая и спокойная сегодня, словно двумя часами ранее город не тревожила музыка и шумный народ. Мишуру гоняет по асфальту небольшой ветер, создавая единственные шуршания на безлюдной улице. Скарборо постепенно засыпает: потухают жёлтые огоньки в окнах, уличные фонари на время отключаются, а светофоры больше не переключатся на зелёный. В самой темени ютится бледная девушка, чьи растрёпанные волосы причёсывает тот же ветер, гоняющий разбросанный мусор после праздника; в тонкой майке с опущенными бретельками она выглядит жалкой и хрупкой, брюнетка — белое пятно на фоне грязного асфальта. Когда-то греющая тело кофта валяется неподалёку вместе с джинсами и кроссовкам, отчего Викки дрожит даже в отключке. Она пока не знает, что, потеряв сознание, уберегла себя от лап маньяка этой ночью и осталась нетронутой. — Всё хорошо, я ничего тебе не сделаю, — нечётко слышится мужской голос, далее невесомость, словно тебя подняли на руки. Осторожные касания тела кончиками пальцев при натягивании джинсов на ноги вызывают тихие мычания, но Викки не спешит открывать глаза, потому что боится увидеть снова тот хищный взгляд. Незнакомец ведь не ушёл тогда? Он здесь, хочет продолжить начатое. Слёзы из закрытых глаз сочатся сквозь ряд ресниц и быстро скатываются по щекам, пальцы рук цепляются за ткань чужой одежды, а губы, как в бреду, шепчут тихое: «не надо». Парень опускает девушку на скамейку, а сам присаживается на корточки напротив. Стягивает капюшон серой ветровки с головы и, расстегнув на ней молнию, набрасывает на холодные плечи, давая согреться брюнетке. На лице нет маски — его лицо не засекречено, руки не оставляют на теле ни единого красного отпечатка, а глаза не горят похотью и лишними мыслями, но она не смотрит на спасителя, потому что всё ещё боится. — Спиной поймав твой мимолётный взгляд, ты незаметно станешь для него игрушкой, — парень вытирает большими пальцами влагу с обветренных щёк и, плотнее обмотав ветровкой дрожащее тело, отстраняется, чтобы вскоре уйти. Квин поднимает взгляд лишь тогда, когда он скрывается за поворотом, украдкой очерчивая фигуру и запоминая сказанные напоследок слова, а оказавшись наедине с собой, утыкается покрасневшим носом в ткань, принюхиваясь к мужскому одеколону, и готовится потратить весь свой запас слёз, чтобы завтра всем казаться прежней Викки: до одури холодной, чёрствой и чрезмерно грубой.