***
Довольно солнечная, безветренная погода подарила возможность студентам провести пару физкультуры на стадионе. Чонгук любил поразминаться именно на улице, а после погонять мяч с ребятами на баскетбольной площадке. Сейчас он наворачивал седьмой круг по стадиону с наушниками в ушах, слушая одну из любимых групп, и следил за своим дыханием. Широкая красная футболка вспотела на спине, но от этого он казался ещё более привлекательным для девчонок, следивших за спортивными парнями. Они приветливо махали им ладошками и лучезарно улыбались, стараясь заполучить внимание к себе. Получалось. Но не от Чонгука. Он смотрел только вперёд стеклянным взглядом, и иногда, если судить по мимике, можно было предположить, что он чем-то недоволен либо думает о не совсем приятных для него вещах. Парень остановился и облокотился ладонями на свои коленки, чтобы отдышаться, и высунул один наушник из уха. Чутьё не подвело — за ним действительно бежал Чимин и что-то плёл, пока тот слушал себе музыку. Задышав через ноздри, словно разъярённый бык, Чон повернул голову и запальчиво посмотрел на него. — Чего тебе? — спросил безрадостно, даже немного грубо. — Эй, дружище, чего гавкаешь? — Пак расплылся в привычной наглой улыбке и, приняв аналогичную позу друга, тяжело задышал после бега. — Я ж не виноват, что этой ночью у меня был секс, а у тебя не было. Чонгук вздёрнул плечами, услышав второй раз за день от Пака о событиях этой ночи. Яростно рыкнув, выпрямился и побежал дальше, желая как можно сильнее себя вымотать сегодня. Это всё из-за неё. Перед первой парой, увидев довольные лица троицы, Чон, как и всегда, не придал этому значения. Парни поприветствовали его хлопками по плечу и уселись по своим местам. Рядом с ним сидел Тэхён, его вечно спокойное лицо не говорило ни о чём, разве что расширенные зрачки глаз указывали на вещество в его крови и то, что парень сейчас не с ним, да и вообще, наверное, не на этой планете. Чонгук привычно спросил: «зачем?», а он также привычно ответил: «мне так легче». Придурок, принимая наркотики, он не облегчает себе жизнь — Чон уверен, что далеко неглупый Тэхён знает об этом сам, — так что пусть прекратит добиваться внимания отца таким способом. Давно стало понятно, что на него это не действует. От Кима больше не поступало слов, но от вечно болтающего всякую чепуху Пака и пофигиста Юнги начали приходить сообщения. В первом из них ребята проговорились, что этой ночью вдоволь повеселились в Уитби, а во втором сообщили, что им в этом помогла Викки. Чон обводил глазами, всё больше напоминающими хищного животного, буквы в сообщениях и, послав свою сдержанность, ударил им о стол, привлекая внимание студентов и преподавателя. Не попросив прощения и не спеша с оправданиями, он просто покинул аудиторию, а там уже растерянно зашагал по пустому коридору. Что означали эти сообщения — Чонгук не знал и боялся даже предположить. Он только знал, во что любит играть Тэхён, но также знал, что в его играх девушки соглашались играть сами. А Викки, чёрт бы её побрал, такая же, как и все они, дурочка! Но она говорила ему, что боится. Говорила, что испытывает страх к Тэхёну. Тогда что вообще делала этой ночью с ними? И почему ему так хочется разбить лицо каждому из этой троицы и накричать на неё за глупость, которую совершает, когда его нет рядом? Сейчас же, услышав от Пака, что этой ночью у него был секс, кровь в венах парня забурлила пуще прежнего, но вместе с этим появилось ещё и отчаянье. Она ведь не могла…с Паком, не могла с Тэхёном, пусть даже целовалась с ним на его глазах, а с Юнги…чёрт, Викки не могла. Но самое страшное то, что Чонгук не хотел знать правды. Не сейчас. На второй половине пары физкультуры компания парней заняла излюбленную баскетбольную площадку. Чонгук был в паре с Кимом, играли против Чимина и Юнги. При каждом отбивании мяча о землю, Чон терял координацию, отчего в который раз не попадал в корзину. Он не мог сосредоточиться — был слишком зол для этого, — и в один момент у парня просто закружилась голова. Отбивая мяч, перед глазами стояла мутная картина, а к ушам звуки доходили только эхом. — Эй, бросай, — пытается докричаться до него Тэхён, и парень реагирует. Взяв баскетбольный мяч в обе руки, Чон, применив немало сил, отрывает его от груди и бросает Киму, попадая в живот. — Блять, Чонгук! — ругнулся тот, получив неожиданный, довольно болезненный удар от друга. — Ты нормальный вообще? — Пошёл ты, — выплюнул в ответ парень через плечо, даже не посмотрев на сконфуженных ребят, подбежавших к Тэхёну, и медленно побрёл с площадки. — Пошли все вы. Чимин не сдержался и прыснул от смеха, провожая того как обиженного маленького мальчика. Мин подхватил смешок и тоже заулыбался, а вот Ким, сощурив свой взгляд, оставался серьёзным и немного озадачился, глядя на спину Чонгука. Этот парень никогда не срывался перед ним, показывал мало эмоций, но в момент риска всегда подавал руку, а в счастливый — искренне улыбался. Он не умел злиться — так ему казалось. По крайней мере, до этого момента. Из троих имеющихся в его жизни друзей, Чон единственный, кто пытался выдернуть из его пальцев косяк и объяснить, что отец всё равно не подарит ему больше внимания, когда будет вытаскивать из дурки. Ким Тэхёна самого раздражает, что позволил себе слишком привязаться к этому деревенскому парню. Зачем ему вообще думать о причине его злости? Даже сейчас он бесится, что не может ударить его в ответ — рука не поднимется. — Юнги, удали сегодняшнее видео, — распорядился он по привычке уверенно, выбрасывая из рук мяч, и медленно последовал за Чоном в душевые. — Чего это? — Мин фыркнул ему в спину и кинул легкомысленный взгляд на закатывающего глаза Чимина. — Тэхёну вдруг стало совестно, — включил свою обаятельную иронию Пак, демонстративно надувая пухлые губы и дёргая бровями. — Забей, Мин, он курнёт и отойдёт. Держи мяч, я тебя сейчас сделаю, как шлюшку, — парень, воспользовавшись озабоченным состоянием друга, подошёл к тому ближе и легонько стукнул мячом по плечу, помогая очнуться. — Да он заебал отдавать приказы, Чим, — Юнги слегка качнулся от удара, — и я не собираюсь удалять такой материал. Пусть покрасуется на экране моего ноутбука, а там посмотрим, кому это ещё можно показать. А теперь сделай меня, красавчик, как шлюшку. Только дорогую.***
Сегодняшний день остался необъяснимым для каждого. И вроде всё как всегда: те же люди в университете, скучные лекции под монологи преподавателей, обед в столовой недосоленный. Но что-то изменилось, пошатнулось. Стены казались на пару тонов тускнее, взгляды студентов холоднее и неприступнее, а яркое солнце слишком слепило глаза, а не грело лучами кожу лица. Чонгуку, стоящему в главном холле и смотрящему на окно, впервые захотелось дождя. Тогда бы погода соответствовала его состоянию. Словно верный пёс, он ждёт, когда причина всех его недугов покинет свою машину и зайдёт в здание. Почему Викки приехала на учёбу только к последней паре? Зачем она вообще попадается ему на глаза, когда злость поедает парня изнутри, как саранча? Чонгук устал быть тенью, устал смотреть, как с каждым днём она становится ближе к кому-то и отдаляется от него. Так больше не может продолжаться. Её короткие волосы собраны в дохлый хвост на затылке, обычная коричневая толстовка накрывает джинсовые шорты, из-за чего складывается впечатление, что на ногах просто ничего нет; а за спиной всё тот же незамысловатый рюкзак с вечно болтающейся, мохнатой зверушкой. Боже, зачем вообще она её прицепила? Чонгук сканирует её так детально, что некоторые студентки, не ровно дышащие к нему, притормаживают и пытаются вычислить точку, на которой остановилось его внимание. Но у тех были сложности с геометрией в школе, видимо. А ему так плевать на это. Хотелось подбежать к Квин и, встряхнув за плечи, рассказать о своей злости, которую он проживал каждый день с момента их встречи на пляже. До сегодняшнего дня он думал, что смирился, а сейчас трезво понял, что не готов делить по праву «своё» с кем-то. Парень внимательно проследил за тем, как она, почему-то прихрамывая, подошла к стендам с расписанием. Посмотрела сначала в одну сторону, затем в другую, и остановилась как раз на той рыжей девчонке, с которой она нередко обедала в столовой. Рыжая стояла в сторонке и что-то листала в своём телефоне. Чонгук метал взглядом от одной девушки к другой, после стал медленно подходить к Квин, но та быстро отдалялась, даже не замечая его приближения. И в один момент она, зажмурившись, стиснула кулаки и рванула с места к своей подруге, чтобы, чёрт подери, вцепиться в её волосы? Парень остановился, расширив глаза от странных действий Викки, затем, закрутив головой, чтобы собраться, направился прямиком к девушкам. — Ну ты и тварь! — кричала Квин, толкая ту на бетонный пол под свист заинтересованных парней и смешки девушек. — Это ты привела меня на тот маскарад! Только из-за тебя я попала к ним! Из-за мудака Чимина? Идиотка, такая никчёмная, как ты, ему нахрен не сдалась! Она кричала, как ненормальная, и одновременно плакала сама, таская ничего не понимающую девушку за волосы. В тот момент Викки Квин казалась обезумившей, съехавшей с катушек. Никто не пытался остановить драку, всем было интересно наблюдать за ними. — Дрянь, ты окажешься на моём месте совсем скоро, а я просто посмеюсь над тобой! — продолжала надрывать голос она. И всё бы затянулось, приводя до значительных последствий, если бы не сильные руки обхватили её со спины и буквально не вырвали из этой потасовки. На мгновение Викки оказалась в воздухе, но попыток снова уцепиться в Ханну не бросала. Кряхтя и проклиная всех и вся, она тянулась руками к рыжеволосой и выкрикивала бранные слова в её адрес, пока чужая ладонь не закрыла ей ещё и рот. — Успокойся, — просил мужской голос на ухо, но девушка продолжала отбиваться и размахивать руками. — Викки, да прекрати ты! Чонгук насильно приволок Квин на лестничную площадку, подальше от любопытных студентов, и прижал её к стене, максимально придавливая собой с другой стороны. Так он себя обезопасил, да и её попытки сбежать оборвал. Одна его рука до сих пор накрывала губы, другой же парень боролся с противостоянием. И вроде никогда не применял физической силы по отношению к слабому полу, но по-другому унять непонятно откуда взявшуюся истерику Викки он не мог. Пусть продолжает биться об его грудь своим костлявым кулаком, пусть оставляет синяки на ногах своими коленями, только бы пришла в себя в конце концов. — Мне не больно, ещё давай, — провокация. Девушка отдавала последние силы на попытки выбраться и, не щадя, наносила удары по мужскому телу, но в конечном итоге постепенно сдалась, толкаясь содранными кулачками в его грудь уже не так сильно и заменяя вопли щенячьим скулёжем. Мокрая ладонь Чонгука, впитывающая её слёзы, осторожно сдвинулась с лица и позволила прерывисто задышать Викки через рот, но оставалась рядом, не доверяя. Её хриплые выдохи исходили в его шею, пальцы сжимали футболку, но больше не калечили, а губы не пропускали слова, только звуки, такие тихие, но душераздирающие. Она просит о защите? Может, как и любая другая девушка, хочет, чтобы её пожалели? А он, глупый, так сильно злится на неё, что не может дать всего этого сейчас. — Ненавижу, — напропалую прошептала она и подняла свои красные, опухшие глаза на парня. — Ты такой же. — Какой? — Чонгук задышал через ноздри и дёрнул правой скулой. Он вот-вот сорвётся. — Отпусти меня, урод, — сквозь зубы процедила, да так едко, что у парня ладонь автоматически оказалась снова на её губах. Такой же, как они, урод. — Дура! — закричал он, не сдержавшись. — Господи, какая ты дура! Парень зажмурился, словно лимонного сока глотнул, и убрал от неё руки. Подойдя к перилам, стукнул по их нижней части ботинком и грозно прорычал что-то не членообразное. И от чего же злится он? — Ты смеёшься надо мной, Викки? — его голос показался сорванным. — Смеёшься ведь! Она хотела бы выплюнуть пару фраз в ответ о бреде и ударить его самого за то, что притащил сюда насильно, но Чонгук, закрывая уши собственными мыслями, всё продолжал. — Хватит издеваться, хватит играть со мной, ты и так убила меня морально сегодня, — горько признался он, смотря на Квин с презрением и какой-то неоправданной обидой. Отлипнув от перил, впился пальцами в свои чёрные, на вид жёсткие волосы и неторопливо направился обратно к ней. Его взгляд прошёлся по покрасневшему лицу в надежде выявить хоть какую-нибудь эмоцию, но, чёрт, сплошная пустота и безграничное равнодушие. Викки совсем ничего не понимала, а когда он прикоснулся к её щеке, большим пальцем обрисовав участок с содранной кожей, то шикнула и отвела голову в сторону. — Увидев тебя на пляже издалека, почувствовав твоё присутствие рядом, даже не прикоснувшись — Вик, Викки, я узнал тебя. Чёрт, я бы узнал тебя даже спустя тридцать лет. Ты осталась для меня прежней: такой же двенадцатилетней девочкой, с которой я дни и ночи проводил на том грёбанном пляже. Так почему же ты делаешь вид, что не знаешь меня, что я для тебя чужой? Почему я должен молча смотреть, как то, что по праву и с самого рождения принадлежит мне, уходит к другому?