***
Так и проспав всю ночь в одежде, скрутившись комом, Викки встретила утро головной болью и отёкшей шеей. Сначала открыв глаза, после со скрипом зашевелившись, девушка почувствовала чьё-то присутствие рядом и напряглась. Спокойное дыхание, копошение и запах сигар. Только учуяв этот терпкий запах табака, она опустила плечи и распахнула глаза, мигом освобождаясь от одеяла и, не глядя, падая в мужские объятия. — Папа! — мощно визгнула она и крепко прижалась к родному человеку. Её спасителю, который протянул своим появлением ей руку и сейчас вытаскивает тёплыми объятиями из этой грязи. Удивлённый слишком ласковой встрече Томас минуту не мог понять, его ли эта дочь так тесно жмётся к нему? После растрогался и сильно обнял в ответ, нежно поглаживая спину и слегка покачивая девушку, как ещё совсем маленького ребёнка. — Ты нужен мне, — Викки сама не заметила, как начала тихо плакать, незаметно вытирая щёки отцовской рубашкой. Она так хотела прижаться к кому-нибудь, согреться, найти защиту. В отце находит всё, даже больше. — Дорогая, что-то случилось? — услышав её отчаянье, взволнованно поинтересовался он, не разрывая объятий. — Нет, папа, я просто скучала сильно, — соврала девушка с предыханием. — Скажи, что не на день. — Я четыре дня буду рядом, — услышав самую важную информацию, после которой ёкнуло сердце, она медленно отстранилась от мужчины и положила руки на его плечи. Родные морщинки под глазами, жёсткая щетина, немного небрежная причёска, в которой просвечиваются седые волоски, и этот родной взгляд — как же сильно она скучала по отцу. — Тебя точно никто не обидел? — подозрительно оглядел её он. Получив отрицательное покачивание головой, продолжил: — Мне Маргарет рассказала всё сегодня. Не стоило на неё кричать, ведь эта была моя просьба не говорить тебе о прошлом в этом городе. Перед тем, как просить у тебя прощение за молчание, я хочу узнать, вспомнила ли ты что-нибудь сама? Викки снова отрицательно закрутила головой и ожидающе взглянула на него. — Расскажи мне всё, папа. Я больше ничему не удивлюсь. — Расскажу, дорогая. И сегодня мы даже посетим старых друзей, если ты не против? Но сейчас я хочу, чтобы ты поела под моим присмотром, а то совсем тощая стала, и извинилась перед Маргарет. Ты даже не представляешь, как она расстраивается из-за тебя.***
Весь белый день дочь не отлипала от отца и ходила за ним практически по пятам. Она сидела на старом деревянном столе в гараже и с интересом наблюдала, как он заменяет некоторые детали в машине, попутно задавая вопросы по обещанной теме. Впрочем, Викки действительно не удивилась фактом из прошлого, ведь теперь, прочувствовав много боли и столкнувшись с непониманием от окружения, больше всего хотелось увидеть своё пока мутное будущее, чем копаться в том, что когда-то было. Приезд отца послужил большой ложкой лекарства для психики, ну, или хорошей, мощной встряской. Она сегодня даже улыбнулась. А отец даже представить не мог, что пришлось совсем недавно пережить его дочери. Вела себя она странно, что скрывать, да и внешне выглядела подавленной, уставшей и не выспавшейся. Показалось, что глаза впали, природные, темноватые круги под ними потемнели на пару тонов, а скулы стали отчётливее выделяться на бледном лице из-за похудения, которого тоже не упустил он из вида. Девушка заметно скинула килограмм пять, если не больше, с их последней встречи. — Ты, главное, передачу медленнее переключай, — вытирая грязные руки тряпкой, дал наставление мужчина. — Карбюратор завтра посмотрю. А сейчас пошли собираться, нас уже ждут. Согласно кивнув, девушка спрыгнула со стола и направилась следом за мужчиной в дом. Она знала, куда они пойдут и с кем придётся встретиться, и, по правде говоря, ей хотелось этого. И пусть они для неё всё ещё кажутся чужими, но Викки уже знает, что для них она — родной человек, дверь которому всегда открыта. Своё отражение в зеркале за последние два дня девушка увидела впервые. Раньше думала, что хуже, чем есть, не может быть, но сейчас поняла, что всё в этой жизни возможно. Никогда не любила свою внешность в принципе, считая её непривлекательной, невзрачной, обделённой отличительными чертами, и сегодня пришлось ещё раз в этом убедиться. Чтобы не слиться с деревьями своей серостью, она отыскала в своём шкафу светлую незамысловатую футболку и, сочетая её с обычными синими джинсами, вышла в гостиную, где её уже дожидался собранный отец. Они вместе покинули дом, шагая вдоль тихих, практически безлюдных улиц городка. Под ногами горячий, потресканный асфальт, на небе догорало солнце, закрашивая облака розовым — Уитби не упрекнёшь только в пейзажах. Отец всю дорогу придерживал под локоть свою дочь, тем самым обезопасив от возможного падения, а у ворот дома друзей переместил руку на её плечо, морально поддерживая. Викки выдохнула. И всё же, она волнуется немного. На пороге их встретил рослый мужчина с расправленными плечами и дружелюбной улыбкой. Они с отцом пожали друг другу руки, обмениваясь лёгкими шутками. Викки также не осталась без внимания — уже через минуту её ноги обвили коротенькие ручки. — Подружка! — вскрикнула Солла, приветствуя желанного гостя. — Я так скучала! — Я тоже, — девушка присела на корточки и позволила обнять себя за шею, поглаживая своими ладонями её спину. За девчонкой на гостей смотрели две пары глаз. Одни добродушно горели, как и при любой встрече в баре с Викки, а другие в упор взирали на неё нечитабельно. Услышав своё имя, произнесённое женским голосом, Квин подняла стеснительный взгляд и устремила его сначала на Митчи, которая, как выяснилось только сегодня, является матерью Чонгука, затем и на самого парня, находящегося в метре от неё. Он беззастенчиво блуждал по её фигуре глазами, и когда дошёл до лица, нервно прокашлялся и повернул голову к стене. Вот уж не ожидал, что их взгляды так неловко встретятся. Заманчивый запах курицы из духового шкафа подзывал к столу. Прося не задерживаться на пороге, хозяева ещё раз подарили дружелюбные улыбки гостям и призвали расположиться поудобнее. Вся гостиная озарялась солнечным светом из широких окон, сами стены имели приятный ванильный оттенок, за счёт чего помещение выглядело тёплым и уютным. Ближе к кухонным шкафчикам накрытый круглый стол с блюдами, пускающими вкусный аромат, вокруг которого размещены стулья с тёмно-зелёной обивкой. Викки на мгновение забылась от такой домашней обстановки. Столько идиллии, тепла и настоящего семейного счастья она увидела. И вроде ничего особенного — множество семей живут именно так — правильно. Но ей, привыкшей к немому одиночеству и ознобляющему холоду, так странно находиться в этой атмосфере. Услышав отца, упрекнувшего в нездоровой худобе, Викки последовала совету и начала есть. Маленький кусочек за маленьким куском мяса под разговоры старых друзей. Только вот не задача — аппетита совсем не было, — ведь рядом, коленка в коленку, сидел Чонгук. Он контролировал сестрёнку и помогал ей порезать ножом курицу, чтобы та могла без проблем насладиться ужином, и периодически вытирал сухой салфеткой её запачканные соусом щёки. Завидное умение так заботиться о ком-то. Квин было немного неловко сидеть вблизи него после вчерашнего. Вроде, вины за то, что отмолчалась и ничего не ответила ему тогда, нет, но что-то вырывалось изнутри, просило обычного разговора, который бы им обоим прояснил ситуацию. — Чонгук так возмужал, — Томас не сдержал похвалы, оглядывая довольно привлекательного, визуально выносливого парня, в котором еле узнал того юного худощавого четырнадцатилетнего мальчишку. — Стал настоящим мужчиной. Чонгук положил столовые приборы на стол и вежливо поблагодарил мужчину, затем посмотрел на подавившуюся оливкой Викки и поставил ей прямо под нос стакан воды. Мистер Чон поддержал разговор друга и пропустил пару лестных фраз в сторону его дочери, называя её копией матери, после снова поднял бокал вина, прося всех выпить за долгожданную встречу. Все подхватились, даже малышка Солла вытянула вперёд свой стакан с соком, а вот Чонгук почему-то помедлил и задумчиво посмотрел на своего отца. — Хотел раньше спросить: почему миссис Квин сейчас не с нами? — поинтересовался он озадачено. Все суетливо переглянулись друг с другом, но так и не ответили на этот вопрос. Очевидно, настроение у каждого упало, стоило заговорить о жене Томаса и матери Викки. Чонгук не знал, что её уже как семь с половиной лет нет в мире живых. Викки, того не замечая, медленно выпила всё тёмно-красное содержимое бокала и опустила взгляд на скатерть. — Мама, папа, можно я покажу своей подруге комнату? — не до конца пережевав еду во рту, Солла спрыгнула со стула и остановилась рядом с гостьей, кладя обе ладоши на спинку её стула. — Вот ведь, Солла, я же говорил, дожуй сначала, — проворчал недовольно её брат. — А десерт кто будет есть? — усмехнулась женщина. — Я буду. Все будут. Мы успеем, — малышка взяла растерянную Квин за руку и потянула на себя, чтобы та быстрее встала на ноги и пошла вместе с ней на второй этаж. Викки ничего не оставалось, кроме как последовать за ней, уж слишком упрямая эта солнечная девочка. Юный экскурсовод начал с рисунка на своём постельном белье: фиолетовые пони с мелькающей вдоль радугой; показала энциклопедии на полках и даже одну вытащила, самую огромную, чтобы рассказать немного о звёздах. Гостья, признаться, успела удивиться, ведь подобные вещи в её возрасте никто даже не берётся изучать. — Я в следующем году в школу пойду, — гордо заявила она, вздёрнув носик. — Мне братик уже выбрал самый красивый портфель! Он сказал, что купит его, если я пообещаю носить в нём дневник с хорошими оценками. Как думаешь, он меня не обманул? Прикрыв глаза и приставив ладонь ко лбу, девушка не смогла сдержать лёгкой улыбки. Солла действительно умна и сообразительна для шестилетнего ребёнка. — Не обманул, — со стороны двери послышался убедительный ответ. Викки поторопилась подняться с чужой кровати и суетливо отвести голову к окну, чтобы не смотреть на Чонгука, прижавшегося плечом к дверному косяку. Ведь это его голос: спокойный, расслабленный, но всегда уверенный и чёткий. — Солнышко, они скоро съедят твой черничный пирог, — парень не очень-то убедительно изобразил взволнованное лицо, но сестрёнке хватило этого, чтобы забеспокоиться о своей порции десерта. Сказав «нет» и положив энциклопедию на кровать, она обежала Викки и вылетела из комнаты, боясь опоздать, а девушка так и осталась стоять на месте и смотреть в окно, теряя своего экскурсовода. Она слышала, как Чонгук дышит где-то сзади, чувствовала некое волнение, ведь они остались наедине с ним. Он хочет поговорить, раз заставил сестру оставить их одних с помощью безобидного обмана? — Хочешь на мою посмотреть? — спросил он преспокойно, и Викки, сама не зная почему, кивнула. Повернула голову через плечо не сразу, но и долго стоять к нему спиной не могла. Молча уставилась в его глаза и медленно подошла ближе, практически впритык, а тот с места не сдвинулся даже. — Ну? — ожидающе. — Пойдём, — всё так же сухо от него. Буквально метр, разделяющий их комнаты, преодолён, и теперь Викки могла лицезреть довольно тесную, но очень чистую комнату парня. И теснота заключалась не в метрах квадратных, а в излишке вещей. Две громоздкие доски для сёрфинга уже занимали практически половину комнаты, остальное — заправленная серым постельным бельём кровать с кучей синих подушек поверху, стеллажи вдоль стен и стол с ноутбуком у окна. Ничего удивительного — чисто мальчишеская комната. Девушка медленно вступила внутрь, неспешно обводя взглядом полки с наградами и медалями. Их оказалось завидное количество, а самое интересное, что они были из разных областей: от баскетбола до шахмат. Наткнувшись на фотографию, на которой Чонгук широко улыбается, держа в руках баскетбольный мяч, а позади с такими же довольными лицами стоят ребята, Квин прищурилась и попыталась вычитать текст снизу, выведенный синим маркером от руки. «С днём рождения, наш капитан! Эта победа — лучший подарок!». — Капитан школьной команды? — сорвалось у неё с языка. — Да. — Ещё скажи, что школу с золотой медалью окончил. — Я окончил школу с золотой медалью, — на полном серьёзе продублировал её слова Чонгук. Девушка повернула голову и поражённо уставилась на него. Нет, человек физически не может успевать во всём, так кто он такой, чтобы быть исключением? — Ты и без того знаешь, что у меня всегда всё получалось, — он грустно улыбнулся — хотя можно ли назвать подрагивание губ улыбкой, — и забрался с ногами на кровать, опираясь спиной о стену. — Ты же не будешь и сейчас делать вид, что меня не знаешь? — Не буду, — Викки отрицательно закрутила головой. Легко шагая по паркету к кровати, не создавая практически никакого шума, она заняла такое же положение, как у парня, касаясь спиной стены. Поджав колени к груди, уткнулась в них подбородком и спокойно заговорила: — Мне двенадцать было, когда мы уехали с родителями в Манчестер. Отец предупреждал, что наша жизнь не превратится там в сказку, а наоборот, станет только хуже. Мы жили настолько убого, что мне даже приходилось пешком ходить в школу, так как денег на проезд на транспорте не было. Боже, неужели я и вправду была такой жалкой? — девушка нервно хмыкнула, переведя взгляд с колен на окно, и продолжила. — Зачем, спрашивается, было уезжать отсюда? Я тоже не знала, пока не заметила, что моя мама могла сутками дома не появляться. С каждым днём она меня пугала всё больше: смуглая кожа на лице стала резко бледной с каким-то зеленоватым оттенком, я находила её волосы в ванной… чёрт, клочья волос. А вскоре смогла разглядеть её кости, просвечивающиеся сквозь тонкую кожу. Я думала, что она просто болеет, тем временем она умирала. Мы переехали в Манчестер, как выяснилось позже, чтобы пройти курс лечения. Вот только все эти бесчисленные траты и надежды оказались напрасны. Чонгук напряг плечи и до боли прикусил губу. В груди гулко стучало сердце, норовя вот-вот выпрыгнуть после услышанных фраз, а в глазах стояло сплошное сожаление. Если бы он хоть что-то знал. Если бы ему хотя бы сказали раньше, то… то ничего не изменилось бы, разве что у неё было его плечо. — Мама умерла от лейкемии спустя практически год с того момента, как мы переехали в Манчестер. Я была ещё такой маленькой, чтобы оставаться без неё. И я не была одна, Чонгук, — Викки сглотнула и повернулась к парню лицом, двояко смотря на него. — Не отпускала её, просто не захотела. Я видела её рядом с собой постоянно, даже за партой в школе. Мне действительно казалось, что она сидит рядышком и что-то говорит мне, а на деле я просто сходила с ума. Меня не упекли в психушку, нет, но убедили, что мамы больше нет. Представляешь, я даже голос сорвала в тот момент, как осознала это. Чёрт, лучше бы в психушке отсиделась, чем проживала реальность. В её глазах виднеются слёзы. Настоящие, неподдельные. Парню стало не по себе от этого, а ещё ему захотелось обнять эту девчонку, как и раньше, уберегая от всех невзгод. — Хочешь, поплачь? — осторожно предложил он, пододвигаясь ближе. Квин поджала губы и жестом отказалась, опуская голову и качая ею. — Всё выплакала за последние дни. — Тогда можно мне просто обнять тебя? — так обречённо, шёпотом. Можно. Нужно. Покрепче. Ей так сложно молчать о своей боли, принимать правду и мириться с нечестностью в этой жизни. Казаться сильной для всех, а внутри трещать, как соломинка, боясь прогнуться и сломаться после очередного порыва. Ей тоже страшно. Она тоже, как и все, чувствует боль. Не поднимая головы, прижимается щекой к его рубашке и обхватывает руками шею, задерживая дыхание. И только после ответной реакции выдыхает, прикрывая глаза и позволяя себе постепенно успокаиваться. — Для меня это оказалось таким шоком, что я в один момент просто потеряла память. Остались только маленькие кусочки, которые мне только сегодня воссоздал полностью папа. Чонгук слушал всё и со временем осмелился, пускай нерешительно, погладить её по спине. Ещё ночью разжигал в себе злость на неё же, а сейчас готов уложить спать на своём плече, только бы она никуда не исчезала, не покидала его так надолго.