***
Утро следующего дня началось с пасмурной погоды и редкими прохладными каплями по сухому, требующему влаге асфальту; а ещё удручающей новостью о переносе экзаменов в университете. Несколько предметов придётся сдать раньше положенного времени, что послужило большим поводом задуматься и начать, наконец, думать об учёбе. С момента переезда в Уитби, Квин заботило всё что угодно, только не хорошее окончание семестра, а сейчас так трудно настроиться. Полторы пары пыталась конспектировать лекции и слушать преподавателей, но быстро сдалась и всунула в уши наушники. Ей неинтересно. Скучно. В столовой на неё, как и всегда, никто не обращал внимания. Девушка просто сидела у окна и откусывала кусочек за кусочком от зелёного яблока, пока его нахальным образом не отняли у неё. Викки напряжённо нахмурилась и хотела повернуться к тому, кто обворовал её так ловко со спины, но вор и не прятался даже — обогнул одинокий стол и плюхнулся на соседний стул, вцепившись зубами в нецелое яблоко. — Теперь понятно, почему ты такая тощая, — сделал заключение он, пережёвывая во рту кусочек. — Тебе нужно есть что-то более калорийное, чтобы ты не выглядела и не чувствовала себя слабой. Вот это, например, сойдёт, — парень привстал и чуть нагнулся, чтобы пододвинуть к девушке свой поднос с обедом, включающим в себя несколько бутербродов с ветчиной, вишнёвый сок и батончик с мюслями, и плюхнулся обратно, с интересом наблюдая за ней. Викки смотрела на Чонгука настороженно, ища в проявлении заботы подвох. И пусть он слабо вызывает сомнения после вчерашнего, всё равно сложно вести себя с ним как не с чужим человеком. — Что? — с вызовом. — Я не тощая, не суй мне свой обед, — наконец заговорила она, встав в свою защиту. Настроение разговора напомнило их встречу на пляже и последующие не совсем приятные стычки в университете. — Я до сих пор не могу понять, как твой характер мог так сильно измениться. Ты чересчур грубая, — не сдержал своё провокационное мнение парень. — У тебя, правда, ужасный характер. — Это ты мне об этом говоришь? — удивилась Квин и поморщила нос. — Я из аудиторий не выходила, только бы с тобой не столкнуться. То ты смотришь, словно убить меня хочешь, то зло шутишь на радость другим и себе, а я рыдаю в туалете. — Ты плакала в туалете? — решил уточнить Чон, подозрительно сощуриваясь. — Нет! — фыркнула она. Чонгук слабо, лениво улыбнулся и потрепал свои волосы, возлагая свой вес на тонкую спинку стула. Вот опять. Он часто выглядит беззаботным, как поняла Викки, но вряд ли это его истинное лицо. Уж больно серьёзные мысли в голове этого парня. В подтверждение этому его быстрые изменения в лице и ответ в не совсем шутливой форме: — Мне было обидно, если честно, и, порой, казалось, что ты просто играешь со мной. А я не люблю, когда играют на моих чувствах. — Его заявление дало повод задуматься и одновременно смутиться. Квин опустила взгляд на поднос с едой и сглотнула. «Его чувствах» Почему так легко слетает с его уст? Чёрт, это запутывает её и заставляет поддаться грусти. Но ведь глупо сожалеть из-за того, что в твоей памяти чёрная, беспросветная дыра. Потеря воспоминаний только отобрала прямую, не усыпанную камнями дорогу, взамен предоставив рыхлую, только что вспаханную новыми событиями землю, где маршрут свой составить должна сама хозяйка. Либо оставить позади все приписанные ей воспоминания с этим парнем и скучающе шагать вперёд до новой точки эмоционального всплеска, либо испытать эти чувства сейчас же, вместе с ним, доверив себя до последней клеточки «близкому». Викки исподлобья снова взглянула на Чонгука, словно решая, а, поймав на себе вопросительный взгляд, но в то же время какой-то игривый, суетливо отвела голову к окну. Боже мой. Почему он так делает? А ведь и раньше мурашки устраивали марафон на коже от одного только взгляда этого человека, только вперемешку с презрением, а сейчас смеяться хочется. Громко, заливисто, не стесняясь. И чтобы не выдать себя, Квин нащупала ладонью бутерброд и, поднеся ко рту, начала его есть. — Не так трудно, оказывается, жевать пищу, правда? — Чонгук одобрённо хмыкнул и чуть склонил голову, чтобы удобнее было следить за дёргающимися щеками девушки. — Теперь ты будешь меня контролировать, раз снова в друзья вызвался? — пробубнила Викки. — Не знаю, какой я была раньше, но сейчас мы вряд ли с тобой найдём общий язык. — А ты хочешь? Подавилась. Прокашлявшись и положив обратно на тарелку бутерброд, она вздёрнула бровью и сложила руки в замок, кладя их на стол. Напротив ожидающие конкретного ответа глаза, Квин даже видит на щеках Чонгука рельеф языка, блуждающего во рту. Этот парень, определённо, вызывает у неё странные чувства, а ещё притяжение — его хочется видеть поблизости, рядом, и слушать монотонный, но чёткий голос. Характеризует ли это их связь? Возможно. — Я… — хотела она начать, но громкие шаги и мужские смешки остановили её. Викки поджала вдруг затрясшиеся губы и убрала руки со стола, опуская их на свои бёдра. Эти голоса, чёрт бы их побрал, до резких спазмов в животе и тряски всех конечностей. Девушка побледнела до каолинового цвета и судорожно начала дышать, словно воздух в помещении ограничен, и она за него борится со всеми остальными. И не зря. Троица парней лихо оккупировала их стол. Чимин и Юнги плюхнулись на стулья рядом с Викки, заставляя её сидеть смирно, касаясь плечами их плеч, а Тэхён по привычке занял своё законное место рядом с Чоном. Приняв беззаботное выражение лица, он облокотился на спинку и сквозь ресницы взглянул на друга, не обращая абсолютно никакого внимания на стушевавшуюся девушку. — Без тебя на поле скучно, — заговорил Ким то ли сарказмом, то ли действительно серьёзно пожаловался на отсутствие друга на сегодняшней игре. Чонгук в ответ решил отмолчаться. Ему неинтересно. Куда более влечёт реакция Викки на появление этих парней. Она выглядит безумно испуганной, такое чувство, что даже зубы стучат. И в один момент девушка просто подрывается и, непонятно зачем прикрывая рот ладонью, убегает. Парень взволнованно приподнялся со своего места и растерянно посмотрел ей вслед. Что происходит? — В последнее время Чонгук ведёт себя как ПМС-ная шлюшка, — не сдержал своего острого язычка Чимин. — Э, не будь таким, засранец. — Что вам нужно? — брюнет устало выдохнул и потёр виски, всем своим видом показывая, что не хочет продолжать этот бессмысленный разговор. Бросил кратковременный взгляд на Пака, затем на жующего жвачку Тэхёна. Юнги же оставался без внимания, так как свой рот не открывал, предпочитая играть в гляделки с девушками за соседним столиком. Все они молчали, лишь изредка моргая и со смешками переглядываясь. Как же Чонгука раздражало их поведение. Всегда раздражало, но сейчас молчать об этом почему-то стало гораздо труднее. Скривившись и покачав головой, он подхватил свой рюкзак у ножки стола и просто покинул их компанию. Тэхён склонил голову набок и проводил его спину разочарованным взглядом, тайком ото всех тихо вздохнув. И он бы поддержал смех Чимина и ухмылку Юнги сейчас, но внутри что-то хлесталось и выкручивалось, словно он — мокрая тряпка, а Чонгук — ведро той самой воды, которая не даёт ему просохнуть постоянным смачиванием. Его не мучает совесть за проступок по отношению к этой глупой девчонке Викки, нет, — ведь Киму нет и никогда не было дела до проблем того, с кем просто занялся сексом…пусть не один. Поигрался и забыл. Если спросить, на что ему не всё равно в этой жизни, Тэхён, недолго поразмыслив, ответил бы, что в гробу он видел эту жизнь и что ему абсолютно наплевать, что в ней творится. Разве что в голове промелькнул бы образ Чонгука. Блондин раздражённо цокнул и с каким-то омерзением посмотрел на двух парней, которые вдруг стали слишком шумными и разговорчивыми. Помассировал указательными пальцами виски и, не удержавшись, шикнул: — Заткнитесь.***
Из крана резкой, тонкой струйкой бежит прохладная вода. Викки наводит выстроенное блюдце из ладоней под поток и ополаскивает своё лицо, судорожно сжимаясь от градуса. Ей плохо. Тошнит и выворачивает в прямом смысле от этих людей. Стоило снова увидеть их, чтобы вспомнить все самые грязные картинки той ночи. До чего же противно и страшно находиться с ними в одном университете, делить один воздух. — Сволочи, — жалобным голосом, прозрачными каплями под глазами. Квин выключает воду и, задрав голову к потолку и положив руки на раковину, не даёт слезам ополоснуть свои щёки. Пусть катится обратно никому не нужная влага. Через недолгое время девушка покидает уборную, упорно пряча лицо в коротких волосах. Успокоилась, пришла в себя — так показалось ей у зеркала. Но стоило кому-то перегородить дорогу и положить руку на плечо, как она вскрикивает и как ужаленная отлетает к стене, дрожа от страха. Боже, что стало с бесстрашной, дерзкой Вики Квин. — Что происходит? — взволнованный голос и осторожные шаги к загнанной мышке. Чонгук обеспокоенно оглядывает девушку и не может понять, почему она так сильно испугалась его. Викки сделала вдох, затем выдох, и подняла растерянный взгляд на парня. У него руки подняты и ладони расправлены, показывая, что он сдаётся и трогать её не будет. — Викки, — мягче, но требовательнее. — Ты так неожиданно появился. Не высовывайся из-за углов так неожиданно больше, ладно? — слепила она нелепый ответ для парня и отвела взгляд в сторону, поджимая губы. Чонгук вздёрнул бровью на столь ожидаемый ответ с её стороны и скривил губы. Врунишка. Правда, она сама не знает, насколько хреново у неё получается врать. Даже в детстве он читал её как на ладони, когда девушка пыталась приврать об успеваемости в школе, чтобы не казаться перед юношей бестолковой двоечницей. Квин в эти моменты никогда не смотрела в глаза, только теребила пальцами рукава одежды и периодически поправляла волосы. Она действительно глупая девчонка, ведь тому, кто находился всегда рядом тогда, было абсолютно наплевать на оценки в дневнике. Только её искренность была важна для него. И сейчас ничего не изменилось. Парень вдумчиво смотрел на Квин и делал медленные шаги к ней, пока не оказался совсем рядышком, и принялся покорно ждать того момента, когда она поднимет голову. Пару секунд мучительного молчания, после он положил свою широкую ладонь на её макушку и слегка потрепал. — Что ты делаешь? — реакция долго не заставила ждать. Викки насупилась, как маленькая девочка, исподлобья смотря на него с враждой. А Чонгук в это время только и делал, что рассматривал её красные глаза. Плакала. — Пусти. Мне на пару пора. — Хорошо, — согласно кивнул он, но не отступил ни на шаг от неё. — Ну пусти, — девушка положила руки на его грудь и попыталась отдалить от себя, но было такое чувство, будто ладонями в камень упирается, поэтому быстро сдалась и недовольно простонала. — Ты ничего мне не хочешь сказать? — Чонгук положил свои руки поверх её и аккуратно убрал со своего тела, но не выпуская после. Держал их некрепко в своих, согревая. Ладони холодные и чуть синеватые, как у мертвеца, несколько порезов и царапин, — почему свои руки не бережёт художница? Он рассматривает их под её вопросительным взглядом и водит большими пальцами по покрасневшим местам. А Квин молчит, неловко кусая губы. Эти действия для неё кажутся какими-то интимными, что ли. — Хочу сказать, что мне нужно идти, но ты меня не слышишь, — повторила она без былой злости, скорее, растерянно и немного застенчиво. — Хорошо, — снова же согласился он, но теперь уже давая девушке дорогу. Отошёл на несколько шагов и, поправив лямку рюкзака на плече, дополнил: — Вик, неважно, чего сейчас хочешь ты, но я намерен беспокоить тебя. И не так страшно, что в твоих глазах я чужой — у меня получится расположить тебя к себе снова. Самоуверенно? Быть может. Но я ведь знаю, что внутри тебя живет любовь ко мне.