We know itʼs lose-lose — Hamilton. An american musical.
Главный Штаб вызывал отторжение у простых мещан Санкт-Петербурга своим болезненно-желтым видом. Министерские работники ассоциировались у людей с бездушными машинами, штампующими печати и подписи. Однако со сменой власти Генеральный Штаб Петрограда начал внушать настоящий ужас. Кто попадал в застенки, зачастую, следующим этапом отправлялся в Петропавловскую крепость или в Кресты. В течении месяца старые высшие чины присягнули новой власти. Вот уж в самом деле легко Николай Горностаев покорял механические сердца. Порой Юлий ловил себя на мысли, что не будь так близко знаком с Елизаветой, сам бы давно покорился неподдельной харизме этого человека. Ведь ничего плохого, кроме написанного журналистами и сказанного гвардейцами, он про Горностаева никогда не слышал. Офицер. Аристократ. Красивый мужчина с обаятельной улыбкой. Однако его умение лгать, разыгрывать воистину театральные сцены, бесконечное самолюбование и жажда власти разрушали очаровательный образ. С отрицательной стороной этого человека Чернышевский познакомился совершенно случайно. Коллежского секретаря обязали отнести бумаги в сенат, где проходило заседание министра. Обычно на такие мероприятия приходилось доставлять едва ли не тонны различных документов, ничего удивительного в том не было. Он решил срезать путь через парк, именно там услышав разговор вполголоса между мужчиной и женщиной. —…Все вовсе не так… Знакомые интонации заставили Юлия насторожиться. — Меня не беспокоит… Ваши дела… Обрывки фраз тонули в зеленой листве парка. Разобрать подробности не представлялось возможным, особенно, когда навыков подслушивания мало, однако любопытство уже заиграло в голове. В таком месте куда больше пригодился бы Денис — коллега Елизаветы. Кто уж точно был мастером все видеть и все слышать! — Ваша матушка… …полагаться на ваше благоразумие… Знакомый голос. Чернышевский, крадучись, приблизился, надеясь хотя бы краем глаза убедиться в собственной правоте. В самом деле! На скамейке беседовали полковник Николай Горностаев и леди Александра Бельковская. — Я хочу, чтобы …. — И ваше желание — закон для меня! — … — Не так долго, как … Она падет… До зимы… — Невозможно! — здесь девушка вскрикнула, хлопнув в ладоши от радости. — Все возможно. Будьте тише, императрица Александра. Эти слова повергли молодого секретаря в шок. Императрица Александра?.. Неужто Горностаев вознамерился привести к власти это семейство? И вот, теперь его желание исполнилось. Каждый день с момента венчания Александры Бельковской на императорский престол Юлий вспоминал эту беседу. А так же то, что никто ему не поверил. И Руслан, и Елизавета подняли его на смех, когда секретарь попытался пересказать им услышанное. В тот момент никто не верил в подобную трагедию. А она пришла. И как пришла! От рук самых верных престолу людей. Чернышевский не мог вместить в голову факт, что капитан Свиридов собственноручно убил императрицу. Не представлял, как подобное возможно! Вот этот человек. Пускай хмурый и нелюдимый, зачастую весьма циничный, но преданный своему делу, берет шпагу… Или нож… Подходит к императрице. И убивает ее? Но зачем? С какой целью? И ведь его поймали этим же вечером! Человека, который имел право входить в покои императрицы в любое время! Погруженный в собственные мысли, Юлий торопливо поднялся по лестнице, не замечая ничего вокруг, и на верхних ступенях крепко врезался в разгневанного вида человека. Разъяренный взгляд незнакомца заставил шарахнуться в сторону. — Прошу прощения… — сконфуженно пробормотал Чернышевский, ощущая уничтожающий взгляд мужчины. Вместо какой-либо ответной реакции тот поспешил вниз, бормоча себе под нос ругательства. — Господин Абдулов! Постойте! Господин Абдулов! Из коридора вылетел титулярный советник Юрий Нестеров. Человек миролюбивый, тихий и весьма сочувствующий любым своим посетителям. То, что он пытался догнать кого-то, побледнев и едва ли не плача, говорило о каких-то серьезных проблемах. — Что происходит? — отрешенно спросил Юлий, провожая Абдулова взглядом. Знакомая фамилия. Кажется, он где-то ее слышал… И правда! Это был ювелир Илья Абдулов с Садовой. Однажды он приходил на прием с заявлением об установке дополнительных охранных систем на магазин. И во время общения показался весьма приятным и веселым человеком — после они с Чернышевским порой оказывались за одним столом в «Русском застолье». — Новая система налогообложения, — Юрий вздохнул, отчаявшись догнать ювелира. — В министерство финансов пришло распоряжение о новых системах пересчета налога для мастеров и торговцев… Вот, сегодня уже второй… С такими проблемами. Хрусталёв тоже приходил. Чуть не до слез дошел. Им выставили счета на каждого члена семьи плюс налог на площадь, а у них мастерская, магазин и квартиры вместе… Представляешь, сколько нужно заплатить? А много ли есть у художника с его картинами да игрушками? С ювелиров, вон, начали брать налог на достаток… Вот представь, как зажиточный платит, так и торговец колечками какими-нибудь. Кошмар. — Почему сенат вдруг начал задирать налоги? Никогда такого не видел… — Юлий изумленно поднял брови. — Обеспечение защиты города, — пояснил Нестеров. — Дополнительное. К концу года планируют закрыть все мосты и все въезды в город, чтобы не допустить больных до здоровых. Чушь все это. Лучше бы… — Юра осекся, нервно оглядевшись. Не стоило в таком месте откровенно возмущаться происходящим в стране, а тем более в городе. Особенно, когда ты рядовой сотрудник министерства финансов. Эти люди не терпели возмущения. За словами требовалось следить строго. Чернышевский покачал головой, но промолчал. Не в их силах бороться с распоряжениями власти. За тревожными мыслями и плохими вестями до кабинета Руслана Тихомирова Юлий добрался в самых паршивых чувствах. На стук в дверь отреагировали не сразу. Поначалу Юлию показалось, что Руслан и вовсе покинул кабинет, но вскоре раздалось ровное «Войдите!». Чернышевский заглянул в помещение — и тут же скорбно выдохнул, потому что вместо привычной картины «Руслан Тихомиров делает вид, что работает» Руслан действительно работал. Похоже, не одного лишь секретаря загрузили поручениями. — Я думал, ты опять распиваешь слабый алкоголь в компании новоиспеченного члена дворянства, — грустно улыбнулся Юлий, даже не размениваясь на приветствия. — После того, как законы начали штамповать едва ли не массово, я об этом только мечтаю, — в тон ему выдохнул Тихомиров. Это был своеобразный ритуал — нехитрая подколка вместо приветствия и в меру несерьезный на нее ответ. Правда, в этот день Тихомиров мало был похож на того, кому действительно охота шутить на службе. Даже взгляда не поднял. Бытие титулярным советником заставляло его подписывать, дописывать и переписывать неисчислимое количество бумаг самого разного толка, а, судя по их как будто бы множащемуся на глазах количеству — коллег по службе и несчастью у Руслана отчего-то стало меньше. — Я думал, это секретарству не повезло… — выдохнул Юлий, садясь на стул напротив приятеля. — Ты пришел побеседовать о службе или по делу? — оборвал его советник. — Потому как мне и без бесед хватает несчастий с этими бумажками. — Конечно, не ради праздных бесед, — Чернышевский, казалось, даже обиделся. В какой-то момент даже голос стал звонче, будто он и не вылезал из университетской рубашки. — Есть дело. Одна моя знакомая… М-м-м, переживает за своего друга. Его самого нигде нет, а заведение, которое ему принадлежит, разгромлено. — Так наведите справки в полиции или инквизиторстве, — пробормотал Руслан. Юлий нахмурился. — Она предполагает, что это дело правительства. Рейд. От такого заявления советник изменился в лице. Отложил перо, поднял серьезный взгляд на Юлия. На мгновение Чернышевскому показалось, будто его выгонят взашей за такие заявления, но… — Только тише, — предупредил Руслан. — У стен есть уши. Что за знакомая и что за друг? — «Невское обозрение», Герцен и Абхаликов, — послушно понизив голос, произнес Юлий. Некоторое время Тихомиров просто думал. Стуча по столу пальцами, он смотрел куда-то сквозь Юлия, вспоминая все события и документы, которые прошли мимо него этим утром. После чего подскочил и, предупредив Юлия «Сейчас вернусь!» выскочил из кабинета по направлению к архивам. Чернышевский напрягся. Выражение лица приятеля не вызывало никаких особенно хороших чувств. Да и, к тому же, за упоминание даже возможности правительственного рейда он вполне мог получить по голове… А если Руслан сейчас же отправился докладывать б узнанном? Нет. Чушь.Тем не менее, последние события сделали из Чернышевского в некотором роде параноика — ему не составляло труда представить, как за невинную, вроде бы, фразу, к нему является процессия инквизиторов и за шиворот выкидывает из кабинета и из министерства. Однако вместо ожидаемых людей в военной форме в кабинет влетел Руслан с свежеподшитой папкой в руках и на той же скорости, что и выбежал. Рухнув на свой стул, он взглянул на Юлия и покачал головой. — Ну что? — осторожно осведомился тот. — Есть запись от вчерашнего числа в десять вечера, — тот открыл папку. — Дело открыли, продвинули, закрыли и тут же отправили в архив. Так было… —…С доктором Орловым, — за советника продолжил Чернышевский, кругля глаза. — Да, — Тихомиров кивнул. — Вот, смотри. «Господин, известный как Евгений Саурович Абхаликов, уроженец города Стерлитамак, сорока двух лет от роду, обвиняется в необоснованной и злостной клевете на императорскую корону, а так же на приближенное к ней Временное Правительство, включая так же и избранные министерства, как-то…» — Что за чушь? — Чернышевский повысил было голос, но тут же опомнился. — Не могли они написать или сказать ничего клеветничесткого. Тем более, злостного. Я знаю Евгения как довольно приятного в обращении человека… Да, он иногда довольно жестко высказывался, но всегда — правдиво… — Увы, Юлий, — Руслан пожал плечами. — Петропавловская. Посещения запрещены под страхом ареста. Исключительно с дозволения инквизиции и в сопровождении адвоката. — Адвоката… — задумчивым эхо отозвался Юлий, теряя любую надежду разрешить проблему своей подруги. Знакомых адвокатов мужчина не имел. Секретариату не передавали в ведение подсудные дела, оставляя лишь прием и передачу далее по инстанциям прошений, заявлений, доносов и ходатайств. Чернышевский посмотрел на своего друга. Тот, казалось, всяческими силами старался не рассмеяться, глядя на задумчивую мину собеседника. Будто скрывал нечто такое очень важное, но очевидное. — У тебя есть хоть один знакомый адвокат, который согласится организовать свидание? — вкрадчиво поинтересовался Чернышевский, стараясь нащупать, о чем умалчивает приятель. — Хоть один? — Руслан не сдержал тихий смех. — Ты действительно у меня не из умненьких… — Эй! — Юлий нахмурился. — Погоди возмущаться. Зачем нам посторонний адвокат, который может и денег запросить, если есть ты? — Руслан хитро сощурился, довольно поблескивая глазами. — Я? Да ладно… Какой из меня адвокат? — Ну, меньше разговоров, шире улыбку. Это несложно, — Тихомиров похлопал Юлия по щеке, отчего тот отклонился назад и едва не упал. — Инквизиция любит улыбчивых ребят. Главное, чтобы на посту не было никого, кто хотя бы теоретически может тебя узнать, — Тихомиров откинулся на спинку стула, закидывая ногу на ногу. В этот момент его уверенности можно было только позавидовать. Юлий скептически поджал губы. Но план Руслана показался действенным. Во всяком случае, звучал достаточно надежно. Не придется представительствовать в суде, защищать Абхаликова или вести защитное следствие — подобное право получали адвокаты, которым из дела не было достаточно информации о составе преступления. Представиться адвокатом ради того, чтобы провести Елизавету к начальнику. Почему нет? Сейчас это показалось самой разумной и самой хорошей идеей. Если не сказать единственной. — Ну так что? — губы Руслана расплылись в улыбке. — Выписывать заявку на визит, адвокат Чернышевский?***
Колокола отметили ровно полдень, когда секретарь Юлий Чернышевский влетел в трактир «Русское застолье». Вопреки обыкновению, там было довольно тихо — а ведь обычно в это время трактир как раз активно заполняется посетителями, а за карточные столы так и вовсе уже не упасть. Около стойки, сильно ссутулившись, сидел ювелир Абдулов. У Юлия даже сердце сжалось от столь печальной картины. Казалось, мужчина совершенно не в состоянии принять откровенный грабеж от государства. Елизавета сидела рядом. Что-то говорила Илье вполголоса. Возможно, пообещала в ближайшем выпуске газеты написать про ужасные поборы со стороны власти. Как только выпустят Абхаликова. Если его выпустят. Хозяина трактира — Юрия Хотулёва — отчего-то нигде не было видно. — Лиза! — воскликнул Юлий, потревожив завсегдатаев у входа. На секретаря уставилась две пары возмущенных глаз из-за тканевых обмоток, и Чернышевский с удивлением отметил, что это кто-то из навных. Во всяком случае, только они позволяли себе носить простые тканевые одежды, закрывающие большую часть тела и лица. Елизавета тоже заметила друга и махнула рукой, подзывая. Юлий рухнул за стойку. Абдулов, сидящий рядом, смерил секретаря ничего не выражающим взглядом и тут же потерял к нему всякий интерес, фыркнув в усы и вернувшись к выпивке. — Ну что? — вместо приветствия спросила журналистка. — Петропавловская, — извиняющийся тон Юлия звучал, как приговор. Лиза свела брови. — Но почему?.. — В деле заявлено о клевете, — послушно пояснил секретарь. — Обвинитель не указан, а само дело отправлено в архив в тот же день. — Но мы не допустили ни одной голословной статьи! — возмущенно воскликнула Елизавета. — Я знаю, — ответил Юлий. — Но тут, боюсь, уже поздно как-то на это влиять. — Кто вообще посмел дать делу ход? — Ну… — от вопроса Чернышевский почувствовал себя неуютно. — Исполнителем указан инквизитор Третьяков. — Руслан?! Но как же… Это… — губы девушки дрогнули, будто она вот-вот собиралась заплакать. Осознать тот факт, что Руслан, вместе с которым они обретались в одном доме, который помогал им устроить дело, за новую должность которого она поднимала бокал, смог решиться отправить Евгения Сауровича в буквальном смысле на погибель было совершенно немыслимо. Тем не менее, Елизавета мгновенно пришла в себя, тряхнула головой и серьезно уставилась на Юлия. — И что мы можем сделать? Секретарь открыл было рот, чтобы вкратце пересказать свой диалог с Тихомировым, как его бесцеремонно прервали. — Вы пришли сюда языками чесать или все же что-нибудь закажете? Сегодня голос трактирщика Хотулёва был необычайно недоволен. Как и его вид. Казалось, он пил беспробудно с неделю, прежде чем явиться за стойку собственного заведения, и оттого всех вокруг ненавидел еще больше, чем обычно. Чернышевский вжал голову в плечи от неожиданности, а Елизавета, недоброжелательно цокнув, грохнула на стол билет в рубль. — Водки, — выдохнула она неожиданно низким усталым голосом. — И закуску. На троих. На все. — У дамы, я смотрю, плохой день, — Хотулёв в привычной манере оскалился. — На себя посмотри, — огрызнулась Елизавета. Юрий, казалось, пропустил замечание мимо ушей. — Я бы попросил не грубить даме, — неожиданно очнулся совсем было понурый Абдулов. После чего кивнул Елизавете в знак благодарности. — Спасибо, конечно, за угощение. Но мне… Хватит. Я забылся. Журналистка понимающе улыбнулась. Ювелир в ответ на это лишь покачал головой, залпом влил в себя последнюю оставшуюся подле него стопку и, кивнув сам себе, удивительно аккуратно уронил голову на стойку. —…Итого четыре стопки водки и тарелка простых солений, — нарочито вежливо вклинился в разговор трактирщик, уже выставив на стойку стопки, после чего удалился за закуской. Чернышевский облегченно выдохнул. Герцен обернулась к секретарю, ожидая продолжения прерванного разговора. — Так вот… — продолжил он, обратив на себя внимание. — Я поговорил с Русланом Тихомировым. Ну, ты его помнишь, титулярный советник, он нам в прошлом году помог… —…Да, я помню, с тем шарлатаном и его средневековыми представлениями, — нетерпеливо перебила его девушка. — Ну так что? — У нас есть определенный шанс попасть к твоему начальнику. В смысле, нанести визит. Но только если визитер будет в сопровождении адвоката, — с этими словами журналистка словно поникла, но Чернышевский поспешил добавить: — Адвокатом представлюсь я. — Ты? Адвокат?.. — недоверчиво переспросила Елизавета. — Ну да, — Юлий пожал плечами. — Времени искать юриста у нас нет, а я выгляжу хотя бы немного представительно для небольшого маскарада. Обычно дежурным нет дела до того, кто там кого посещает, достаточно представиться. — Ваша затея хуже конского дерьма, — заявил вернувшийся Хотулёв, который, похоже, слышал весь состоявшийся диалог. — У тебя есть идеи получше? — ощетинился Юлий. — Не высовываться, — с готовностью ответил трактирщик. — Только у вас мозгов на это не хватает. Елизавета напряженно постучала пальцами по столу. Перед ней раскрылась не самая лучшая картина, и теперь следовало решить, как же действовать дальше. В любом случае… — Решено. Идем в крепость. Юлий, на тебя вся надежда. Чернышевский неуверенно улыбнулся. Хотулёв покачал головой. — Идея — дерьмо. Попомните мои слова.