Чумной Петербург

Best of wives and best of women — Hamilton. An american musical.

Улицы медленно затихали к ночи. От Дворцовой площади вниз по Невскому проспекту, а дальше веером постепенно вспыхивали уличные глаза. Фонари, оснащенные лампами накаливания, перекрашивали серый мрачный город в безумный маслянистый цвет. Из черного поднебесья, коего не касались шарики света, вновь упали слезы промозглого осеннего дождя. Крупные капли колотились в окно кабинета Дмитрия Черепанова. Бывший майор сидел в глубоком черном кресле, укутавшись в домашний халат, читал «Декаданс притяжения». Камин прогревал помещение, не давая сырости взять верх. На резном столике около кресла, покрытом лакированной гравюрой, исполненной самим Дмитрием при помощи знакомого мастера, стояла большая фарфоровая кружка, наполненная горячим шоколадом. Прозрачный ароматный пар поднимался вверх — к потолку — растворяясь среди живописного плафона, изображающего коней, пасущихся около ручья на опушке соснового леса. Дмитрий отвлекся на это зрелище. Завораживало. Или все от того, что четвертую ночь подряд ему не спалось. До этого еще как-то получалось урывками дремать, но сегодня отсутствовало само желание заходить в спальню. Возможно, окончательно сон сбили последние новости из города. Его драгоценная супруга принесла утром газету, в которой сообщались две особенно зацепившие новости: увеличение налогов и арест особо опасного революционера. Первая гласила, что в связи с особо увеличивающимися требованиями к безопасности столицы налоги для ремесленников и торговцев будут пересмотрены согласно новым правилам, включающим подушный налог и налог на площадь, занимаемую торговцем в торговом помещении. Подобная информация показалась дикостью. Дмитрий знал слишком многих торговцев, которые жили над собственными лавками, что автоматически присоединяло их жилую площадь, без которой никуда не денешься, к площади торгового помещения. Но вторая весть окончательно выбила из колеи. Опасным революционером оказался человек, которого Дмитрий считал человеком незаурядного ума, большой чести и верности идеалам правды — Евгений Абхаликов. В статье лозунгами рассказывали, как этот «бесчестный предатель» подрывал устои власти, как «своими грязными и лживыми статьями провоцировал беспорядки и неповиновения». И от этого становилось смешно, пускай и хотелось плакать. Такими же лозунгами менее полугода назад его друга — Дмитрия Свиридова — превратили в цареубийцу и предателя. Оповестили о его смерти, приправляя свои слова изрядной долей злости. Дарья тогда успокаивала своего супруга, который, ожидая суда над собой, желал прямо в зале перед судьями и присяжными высказать все то, что думает о новой власти, позволяющей писать подобную ложь. Он не верил. Не мог поверить в саму возможность убийства императрицы руками Свиридова. Каждый раз перед сном Черепанов прокручивал события той ночи. Майор Свиридов минут десять, как покинул гвардейский корпус, когда туда ворвались солдаты. Держа револьверы и шпаги наготове, они вынесли и без того не запертую дверь. — Гвардейцы! Вы арестованы, как предатели интересов нашего государства и императорского престола! — возвестил самый молодой из них, чей голос, казалось, толком и сломаться еще не успел. Генерал-майор Вяземский неторопливо повернулся к слишком нахальному мальчишке. — Вот сейчас какая-то очень не смешная шутка была, — заметил он, скрестив руки на груди. — Какие шутки?! — взвыл другой. — Вы арестованы! Немедленно сдайте оружие! Послышался выстрел. Пуля пробила перекрытие. Посыпалась штукатурка. Сидящий на диване Игорь тут же вскочил, выхватывая револьвер. — Вы тут чего себе позволяете, щенки?! — крикнул он, беря стрелявшего на мушку. Ответа не последовало. Солдаты бросились в атаку. Послышался лязг металла. Выстрелы. Помещение заполнил пороховой дым. Пуля просвистела над ухом Черепанова. Следующая по касательной задела плечо прежде, чем он отразил удар шпаги. Кого-то вышвырнули из окна, судя по звону стекла. Пятеро гвардейцев оказались против едва ли не всей дворцовой стражи. Вполголоса Александр заметил, что дела раньше никогда настолько плохи не были. Олег предложил бросить шашку динамита, но Вяземский подобную идею тут же отстранил. — Сдайтесь! И вам сохранят жизнь! — крикнул один из офицеров, ведущих солдат. — Приказ полковника Горностаева! — Я-то сдамся, — протянул Вяземский. — А силенок-то хватит, чтобы удержать? — и он с победным криком первый кинулся вперед. Но имели ли они шансы против целой армии? Нет. В первую очередь, солдаты растащили их по разным сторонам помещения. Знали, мерзавцы, как действовать наверняка. Вяземский получил увесистый удар. Майор видел, как шавки Горностаева буквально задавили генерала. — Димка! Давай за Свиридовым! — гаркнул через головы солдат, над которым возвышался, Громов, бросаясь на помощь командиру. Ослушаться приказа не было смысла. Найти Свиридова действительно представлялось важной задачей. Любой дворцовый переворот сопровождается свержением власти. И если это действительно так, то императрица может быть в опасности. И неплохо бы предупредить Дмитрия о необходимости помочь ей. Пробиваясь сквозь толпу, Дмитрий вылетел на Дворцовую набережную. Там в его руки — белая, как полотно — попала Марьяна. — Майор Черепанов! — истерически зарыдала она. — Что же это такое? Что происходит? — Тихо! Успокойся… Тише! — Дмитрий потряс ее за плечи. — Что происходит? Где императрица? — Я… Я не знаю… Капитан Свиридов… Полковник Горностаев!.. Леди Бельковская… Убили… Убивают! — она захлебывалась в рыданиях, не в силах выдавить ничего внятного. — Помогите! Пожалуйста! Как в таком безумии найти хоть кого-нибудь? Особенно если этот человек не хочет быть найденным. Что-то подсказывало, что Свиридов совершенно точно не стоит посреди улицы, ожидая друзей. Не тот это человек. — Тихо! Я задаю вопросы, ты только киваешь. Поняла? Ответом послужил нервный кивок. — Горностаев и Бельковская устроили переворот? В ответ отчаянно закивали. — Императрица с Свиридовым? Кивания стали еще более ожесточенными. — Быстро в Ново-Михайловский. Буди кучера. Пускай для императрицы собирают карету. Справишься? Ответом послужили отрицательные кивки. Дмитрий тихо выругался. Знал бы он тогда, что не стоило тратить время на кучера и карету! Стоило взять любую ближайшую лошадь, чтобы вывести императрицу. Возможно, большая расторопность спасла бы в ту ночь сразу две жизни. Что же дальше? Арест. Суд. Унизительное разжалование на Сенатской площади. И все это вместе с огромным количеством лжи и гневных слов о тех, кто действительно защищал корону до последнего. С той самой ночи Черепанов ничего не слышал ни об Олеге с Александром, ни об Игоре. Домашний арест мешал что-либо узнать самостоятельно, а газеты лишь написали несколько «колких» статей про арест генерал-майора Вяземского. Тишина. Молчание длилось с начала домашнего ареста и ровно две недели. После этого Дарья, вернувшись из бакалеи, обнаружила в булке записку, адресованную супругу. Вместо текста — размашистая роспись полковника Громова. В следующий раз конверт подсунули Дарье в корзинку, с которой она ходила за фруктами. В конверте Дмитрий обнаружил совместное фото гвардейцев, сделанное во время венчания Екатерины на престол. «В.О.Д.К.о.И.Л». После в ночное время около особняка начал появляться странный бродяга, лицо которого скрывала густая черная борода, а голову покрывал цветастый платок. Другой раз днем на противоположной стороне улицы стоял священник. Долго смотрел на окна кабинета Дмитрия. И в нем нечто неуловимо напоминающее Олега было. Но выйти и убедиться Черепанов не имел возможности. А после и Дарья рассказывала, что несколько дней подряд за ней следом ходил какой-то белый человек. Карты раскрылись к середине осени. В очередном конверте из корзинки супруги оказалось письмо от Александра. Он предлагал бежать из-под ареста и восстановить разрушенную справедливость. С тех пор Дмитрий начал безмолвную подготовку. Последние новости про налоги и арест Абхаликова подстегнули его уверенность в необходимости действовать. Сегодня. Ни в какой другой день. Сегодня он должен бежать. Под большим домашним халатом — рубаха и брюки. На чердаке за старой картиной — сюртук и трофейная затупленная шпага. Оставалось за чтением лишь дождаться, пока любезная супруга заснет. Ни к чему ей знать о побеге заранее. Этого беспокойства она не заслуживает. После начнутся допросы, визиты инквизиции… Чем меньше она будет знать, тем безопаснее пройдет розыск. Тихо отворилась дверь кабинета. Дарья, накинув длинный домашний халат поверх ночного платья, заглянула внутрь: — Дима, идем спать… Уже к двенадцати… За окном темнота, — тихо позвала она, подходя к креслу. — Да… Еще пара страниц, — Дмитрий улыбнулся, поднимая книгу, опущенную во время размышлений. — Ты говоришь так уже четвертую ночь! — Тшшш… — Черепанов примирительно поднял руки, будто защищаясь от грозной дамы. Рассмеялся, нарочито подчеркивая, что все в полном порядке. — Отправляйся в кровать, — Дарья, пусть и не в силах сдержать улыбку, все же старалась своим взглядом внушать трепетный ужас. — Этого будет достаточно, чтобы не казаться маленьким ребенком! Вместо ответа Дмитрий взял супругу за руки, мягко касаясь их губами. — Ты самая замечательная… Но дай мне закончить буквально несколько страниц, — он вновь улыбнулся. — Я вернусь до того, как ты начнешь дремать. Дарья вздохнула, качая головой. Но спорить у женщины не было ни сил, ни желания особенного. День сегодня был весьма утомительным, не говоря уже о том, что сырость в городе пробудила привычную осеннюю простуду. Мирная улыбка мужа все же убедила ее развернуться и покинуть кабинет. Дмитрий, закрыв глаза, мысленно отсчитал шаги до комнаты. Сверил мысли со звуком закрывающейся двери. Он верил, что Дарья все поймет. Рано или поздно, но поймет и примет его решение, как единственно верное. Будет тяжело и грустно. Но иначе нельзя. Он вспомнил лицо Свиридова. Вероятно, он посчитал бы подобное действие совершенной глупостью, назвал бы Черепанова безумцем, который рискует своей семьей ради погони за призраками. В звенящей тишине проходит время. Дмитрий остановил часы еще прошлым вечером. Их мерный звук сводил с ума, заставляя с каждым новым движением маятника сомневаться в своем решении. Стоит. Не стоит. Правильно. Неправильно. Тик. Так. И до бесконечности сомнений, мешающих решиться на самый безответственный шаг в его жизни. Сколько времени прошло? Минута?.. Час?.. Непогода за окном утихла. Стоит. Правильно. Единственно верное решение. Дмитрий вскочил с кресла, оставив книгу на столе — рядом с чашкой какао, — бросил халат в кресло. Теперь на счету была каждая минута. По коридору до лестницы на чердак. Наверх. Сдвинуть картину. Закрепить ножны со шпагой, накинуть сюртук. Он прокручивал эту схему в голове каждый день, но именно сейчас сердце колотилось, как сумасшедшее. Казалось, время стало какой-то осязаемой величиной, которая охватывала горло и душила. Незримые лапы времени тянули обратно. Требовали остаться. Он последний раз обернулся к выходу с чердака и… поспешил выбраться через слуховое окно на крышу. Ледяной ветер тут же пробрал до костей. Но его жесткое дуновение вернуло к жизни. Дмитрий почувствовал, что он есть. Существует прямо сейчас. Готов совершить любое безумие. Но сейчас к самому центру всех сошедших с ума в этом городе — к Васильевскому Острову. Туда, где его ждут друзья. Ждут те, кто знает правду. Знает, кто настоящий предатель короны и престола. Кто убил Екатерину. И убил их товарища.