Чумной Петербург

Talk less. Smile more. — Hamilton. An american musical.

Утро выдалось удивительно ярким. Холодное солнце, будто желая немного подразнить промерзших в сырости людей, заполнило своим светом небо без единой тучи, окрасив его болезненным желтоватым цветом. Лучи проникали в самые темные и смрадные закоулки города, в том числе и в окна дома номер девятнадцать в Подъездном переулке, где снимал комнату коллежский секретарь Юлий Чернышевский. Дом его был неплох всем, кроме близости железной дороги. Единственное, что в декретах нового правительства действительно обрадовало Юлия — создание кордона, заблокировавшего путь поездам. Теперь ничто не мешало хоть иногда высыпаться. Кроме огромного количества подписных бумажек, конечно же. Работы стало так много, что порой приходилось целыми папками таскать ее с собой от дома до здания генерального штаба. А это — без малого — три четверти часа! Обычно для таких случаев нанимались экипажи, но Юлий не умел обращаться с деньгами достаточно аккуратно, чтобы к концу месяца оставлять на извозчика к следующему месяцу. Впрочем, летом переносить пешие прогулки не составляло труда. Особенно когда по пути на службу выдавалась возможность заглянуть в знакомые заведения. Где-то перехватить кофе, где-то приятную беседу или сигаретку. Зимой становилось тяжко. К тому же зачастую по пути то впереди, то позади на голову грозились рухнуть сосульки, а от воды тянул мерзкий зяблый ветерок. Спасало зимой лишь то, что добежать до места службы можно было, избегая воды, если идти прямиком по Гороховой улице. Однако на сегодня подобный маршрут оказался заказан. Третьего дня в газетах писали, что некая компания нетрезвых аристократов угнали экипаж извозчика К., проехали на нем по Гороховой от Адмиралтейства, а потом упали с Семеновского моста, пробив несколько секций ограды. В связи с этим событием Семеновский мост перекрыли на ремонт. — Чего смотришь? — буркнул мрачный рабочий, курящий около таблички «проход закрыт». — Иди своей дорогой. Юлий, задумчиво посмотрев на доблестного рыцаря багора и фомки, предпочел ретироваться вверх по Набережной Фонтанки. Лучше пройти до Невского, чем испытывать здесь судьбу, которая и без того могла сегодня поступить неблагосклонно. Чернышевский спешил на встречу с журналисткой Елизаветой Герцен, нарядившись в лучший свой костюм, представительно причесавшись и даже выкопав у соседа чуть менее потрепанный дипломат, чтобы сложить туда бумаг для вида и — самое главное — выписку на встречу с заключенным Евгением Абхаликовым, выписанную ему, как адвокату, титулярным советником Русланом Тихомировым. Вопреки обыкновению, набережная была вполовину пустее, чем обычно. В связи с незавидными настроениями граждан, еще более незавидными направлениями власти и холодной погодой удивляться этому было нечего, но вид полупустых тротуаров наводил на пессимистические размышления. Юлий тряхнул головой, словно стараясь выбросить надвигающееся уныние из головы, мечтательно окинул взглядом Большой драматический театр, тут же переключившись на мысли о том, как теплым майским вечером все же сводит Елизавету на закрытие сезона (самые прекрасные постановки давались в самом конце), и двинулся дальше, чуть приободрившись. Широкий шаг Юлия чуть сбился, когда мужчина проходил мимо дома под номером сорок восемь. Из открытых окон особняка семейства Черепановых доносились крики и брань, а на улице собралась толпа зевак, среди которых был и священник, чье лицо отдаленно напомнило Юлию одного из гвардейцев императрицы. Он и не знал, что у кого-то из них были родственники среди духовенства. — Что здесь происходит? — поинтересовался чиновник у нетрезвого мужчины, облокотившегося на перила набережной. — Как что? — тот усмехнулся. — Проворонили наши доблестные стражники порядка. Ночью у них… Хе-хе-хе… Арестованный… Удрал, — мужчина засмеялся. Юлий изумленно поднял взгляд на открытые окна. Сбежал? В это трудно было поверить. Он знал майора Черепанова не так хорошо, как капитана Свиридова, но по всем встречам и рассказам представлял себе человека, не способного поставить под удар своих друзей и родных. А побег наверняка создаст множество проблем. Известие шокировало. И изрядно подкосило уверенность в себе. Появилось настойчивое ощущение, что побег Черепанова заставит всю городскую стражу, особенно в Петропавловской крепости, встать на дыбы и, что сейчас было крайне важно, следить за каждым визитером особенно внимательно. Это могло поставить под удар их с Елизаветой небольшую кампанию. Однако для города подобное событие определенно означало нечто серьезное. Никто не знал, что приключилось с офицерами гвардии Громовым, Шпилёвым и Ждановом. В сравнении с дифирамбами Куплиному и колкими эпитафиями на смерть Свиридова, про них сухо отмахнулись, мол, Громов погиб при попытке взятия под стражу. Шпилёв и Жданов сбежали. В розыске. Но искали их или нет — никто не знал. Были предположения, что заговорщики бежали на Васильевский остров. Но где их там теперь сыскать, когда сосланные туда навные ополчились на новые власти? Как-то краем уха Юлий слышал, что после оглашения приказа о поиске беглых гвардейцев горстка стражи во главе с двумя высокопоставленными инквизиторами были отправлены на остров с целью потребовать выдать беглецов, но дошла процессия только до середины Дворцового моста. Тысячезубое и тысячеглазое. Так лаконично о провале экспедиции сообщили газеты. Никто не знал, какими именно силами навное население острова остановило гостей, но зеваки, тысячами собравшиеся на набережной, сообщали о жутком гудении, ужасе выше инфернального и тягучей черной туче ужаса. Последняя оказалась явлением вполне буквальным и не менее недели висела над Васильевским островом, сопровождая солдат, возводящих кордон на Дворцовом мосту. Это было, с одной стороны, весьма жутко и удивительно, с другой — ожидаемо. Навийские послы никогда не раскрывали полноценно карт своей родины, а с прочими существами так и вовсе было тяжело контактировать в плане разговора. Уникумы, вроде первого посла Лакмуса, могли бы пояснить, откуда у безобидных, не серьезнее простого человека, существ оказались силы на столь зловещую конструкцию, но все они словно провалились под первый лед Невы. Тем не менее, даже самого простого навного работягу считали существом едва ли не высшего магического порядка, по образу и подобию тех, что описывались в старых документах. И, разумеется, чего-то такого от них всегда и ждали. Путь на остров перекрыли со сторон Благовещенского и Дворцового мостов. Закрыть Тучков и Биржевой мосты запланировали к рождеству, привычно сославшись на нехватку денег. У мальчишек Петроградки появилось новое развлечение — на спор бегать взад-вперед по мостам, желая вызвать Тучу. Впрочем, навные обитатели на детей не реагировали, чудовищное Пугало, как мальчишки его обозвали, не появлялось. К концу месяца у детей нашлись иные развлечения. Про инцидент среди населения почти забыли. А поднявшаяся волна репрессий, когда по городу закрылся с десяток клиник, вернули страх перед стражей и инквизицией. И теперь этих клоунов-тиранов Юлий и Елизавета должны были обмануть своим солидным видом адвоката и посетительницы, которая требует встречи с невинно заключенным под стражу. Шутка ли, всю ночь Юлий репетировал каждое слово. Текст они с Русланом, Елизаветой, Юрием и спящим за стойкой ювелиром Абдуловым, пока того не забрала супруга, писали едва ли не до закрытия заведения. Комендантский час вынуждал всем торговым предприятиям завершать работу в десять часов вечера. Встреча состоялась, как было оговорено, в «Русском застолье». Руслан Тихомиров нервно мерил шагами пока еще пустующее помещение. Он понимал свои риски в этой затее. На разрешении его подпись. Если что-то пойдет не так — на него выйдут за считанные часы. Прошлый вечер прошел за разговорами с семейством его невесты — аристократы Шпагины пообещали всяческий протекторат в случае проблем со службой. О том, что проблемы могут быть и с законом, Руслан предпочел умолчать. Елизавета сидела за стойкой. Судя по стоящему пустому стакану, она успела накатить чего-то расслабляющего, чтобы успокоиться. Хозяин заведения был похмелен и хмур. — Готов? — в лоб спросила Лиза, едва Юлий пересек порог заведения. — Нет, — честно признался он. — Мне кажется, ничего не выйдет… Это бессмысленно и бесполезно. — Так! Вот… Вот заткнись сейчас! — Руслан потряс друга, схватив за грудки белой рубахи. — Ты… Ты хоть понимаешь, что с нами со всеми сделают, если ты пойдешь в таком состоянии сейчас? Да нами откроют гильотинные списки! Врачи, журналюги, гвардейцы в бегах… Это все херня! Мы сейчас действительно нарушаем закон! И подделывание документов — меньшее, что нам влепят! Взгляд больших черных глаз титулярного советника впился в испуганное лицо друга. Он прав. Если что-то пойдет не так (а что в такой задумке может пойти так?), под раздачу попадут все. Юлий не сомневался, что докопаются и до Хотулёва, в трактире которого «скрывалась революционная ячейка». Заголовки и лозунги печатников представлялись слишком ярко. — Он прав, — сообщил беспристрастно Хотулёв. — Даже не успеете выбрать между пиками и… — Все. Достаточно. Я понял, — вступился Чернышевский. Ему вовсе не хотелось знать, между чем и чем им не придется выбирать. И что с их головами сделают представлять не хотелось тем более. — Экипаж будет ждать около Троицкого моста. На пропускном пункте в Петропавловку покажешь прошение. Потребуешь сразу инквизитора, который ведет дело. Руслан Третьяков. Знаешь его. Если доберетесь до него, дело выгорело. Нет — сразу разворачивайтесь и уходите. Даже если попросят минутку для уточнения — разворачиваетесь и даете ходу оттуда. Лучше пешком — проще затеряться в подворотнях. Туда не побегут. А за экипажем могут и верховых отправить. Идеально, если спуститесь к воде и прыгнете к какому-нибудь лодочнику. Инструкции Руслана крутились в голове и у Елизаветы, и у Юлия всю дорогу по Дворцовой набережной до Троицкого моста. Обоим казалось, что вся городская стража сейчас следит именно за ними. Елизавета в десятый, наверное, раз за это утро поплотнее запахнула пальто. Ради маскарада и впечатления для возможных свидетелей она была вынуждена сменить свое извечное мужское платье на нечто более женственное. Корсет и сапоги добавляли привлекательности, но не добавляли практичности. И теперь вдвойне проклинала петербургскую погоду за холод в ногах. Юлий, дабы отвлечься от гнетущих мыслей, разглядывал дома на набережной. Несмотря на то, что работать ему приходилось в непосредственной близости от Невы, бывал на ее берегах секретарь нечасто. В основном — в качестве посыльного от одного советника к другому. Да и сейчас наслаждаться видами экстерьеров зданий и редкой лепнины ему было некогда — скорее, он представлял, как прямо по этой улице совершают побег гвардейцы, преследуемые стражами закона. Когда ему отчетливо почудился всполох алого где-то справа, секретарь мотнул головой и пообещал себе, что больше мыслительных представлений делать не будет. Бледно-зеленый экипаж извозчика ожидал около моста. Вид человека, сидящего на козлах, немного приободрил. Эльдара Тукая можно было назвать если не хорошим другом, то лучшим собутыльником точно. Низкого роста человек, обожающий ругательные песни, хозяин станции, действительно был надежным способом добраться до места. И его нетрезвая с самого утра беззаботная улыбка внушила некоторый оптимизм: — Лизка! Юлик! А я-то думаю, что это за архиважные Тихомировские персоны! — он пожал Юлию руку. — Решил послать к чертям бумажки и заняться получением денег? Хорошее решение. Сейчас в застенки летят пачками. — Да… Вроде того. С бумажной работой даже на извозчика нет денег. На первое дело занимаю у Руслана, — посмеялся Чернышевский в ответ, вспоминая совет Тихомирова: «Меньше разговоров. Больше улыбки». Но на Тукая легенда определенно подействовала. Или же дело было в том, что извозчик, особенно выпив, не отличался большим продуктивным мышлением в развенчании конспирологический теорий. — Запрыгивайте. С ветерком доедем! — Будто здесь и так мало ветра, — хмуро отозвалась Елизавета. Ей было не до шуток. Всю ночь с Денисом они разбирали последствия погрома в мастерской. Благо спустившийся Третьяков сообщил, что не станет взымать с них оплату аренды до момента, пока Евгения не оправдают, а газета не начнет работать. Как же Елизавете хотелось наброситься на него с кулаками… Она едва сдержала деструктивный порыв, а после, когда Третьяков присоединился к их попыткам привести помещение в порядок, даже несколько успокоилась. А утром среди свежей корреспонденции Денис обнаружил уведомление о налоговых взысканиях. Тех самых, ставших причиной вчерашней пьянки Абдулова. Налоговое уведомление! Как оказалось, арест Абхаликова и погром не означали закрытие газеты! Велением налоговой комиссии теперь требовалось выплатить крупную сумму. Васильев был отправлен к куратору финансовых вопросов издательства — титулярному советнику Юрию Нестерову. Елизавета надеялась, что поможет официальное оформление приостановки работы «Невского обозрения». Эльдар посмотрел на Елизавету. Юлий только покачал головой, как бы говоря о плачевном состоянии настроения подруги. В такой ситуации стоило помолчать. Тукай не одобрял молчания, но не возражал против него. Но его присутствие повысило общий тонус участников предприятия. Было в этом маленьком и зачастую не самом приятном человеке нечто такое, заражающее верой в хорошее. Когда экипаж прибыл к пропускному пункту крепости, Юлий точно убедился в успехе их затеи. К тому же пока схема Руслана действовала идеально. Показав впечатление экипажем, Юлий дождался, пока стражник сообразит подойти и открыть дверь, опустить подножку. Он спустился. Подал руку Елизавете, помогая ей выбраться из экипажа. Эльдар за этим наблюдал с каким-то крайне скрываемым восхищением. Едва ли не подпрыгивал на козлах. Этих двоих привычнее видеть не особенно трезвыми и очень веселыми. А такие серьезные суровые рожи забавляли. — Эльдар, вы можете поезжать. Мы наймем извозчика, когда освободимся, — как можно более строгим и серьезным голосом сообщил Юлий, стараясь произвести впечатление на стражу. — Как скажете, любезный, — довольно оскалился Эльдар. — Пошла! — он подстегнул лошадей, поворачивая обратно к Троицкому мосту. Стоило сообщить Тихомирову о том, что Герцен и Чернышевский доставлены. Страж крепости смотрел хмуро. Ему пришедшие не нравились, судя по взгляду. Но пока приказа от вышестоящего чина не было, а потому отказать в посещении он не имел право. — Кто? — не менее хмурый голос начальника пропускного пункта чуть-чуть сбил уверенность в успехе. — Юлий Чернышевский. Адвокат Евгения Абхаликова. Сопровождающий для встречи госпожи Елизаветы Герцен и господина Абхаликова, — отчеканил Юлий, а после улыбнулся, как советовал Тихомиров. — Документы, — голос мужчины стал еще более хмурым. Из окошечка пропускного пункта показался маленький челнок для передачи документов. Юлий поспешно извлек из дипломата пропуск, выписанный Русланом. Чувство тревоги нарастало. — Юлий, — шикнула Елизавета. — Юлик… Она кивнула на снявших с плеча мушкеты солдат. Плохой знак. Юлий осторожно убрал пропуск обратно. Медленно, чтобы не спугнуть. Солдаты двинулись к ним. — Простите… Мы, видимо, немного… Не вовремя… — Попытка нарушения заключения революционеров! Арестовать их! — рявкнул начальник пропускного пункта в громкоговоритель. Неудавшиеся визитеры переглянулись и, не раздумывая, рванули прочь от пропускного пункта. Их резвости хватило, чтобы на секунду обогнать припустивших следом солдат. В спины послышались приказы остановиться, сразу после — предупредительные выстрелы. Юлий схватил Елизавету за руку, дернув следом за собой в сторону Иоанновского моста. Стук сапог по мостовой практически след в след заставил Герцен выхватить из рук друга дипломат и швырнуть в солдат, чтобы задержать преследователей. Старенький кожаный страдалец такого насилия над собой не потерпел. Раскрыл пасть, изрыгая на стражу пустые бумаги, в которые вмешался и несчастный пропуск. Мелкий маневр позволил беглецам прыгнуть вниз — к причалу. Владелец пришвартованного кораблика только-только снимал канаты с креплений. — Господин Михайлов! — Юлий безошибочно узнал человека, которому выписывал целую кипу документов, разрешающих водить это судно. — Очень рад вас видеть! — Юлий? Вы куда-то торопитесь? — спокойно, с некоторым удивлением поинтересовался мужчина. — Да! — встряла Елизавета. — Подальше отсюда! — Да, — Юлий кинул. — На Васильевский остров, — добавила Лиза. Чернышевский изумленно округлил глаза. Ему не нравилась идея отправляться к месту, которое успело за короткое время обрасти самыми мрачными историями и слухами. Но Герцен была уверена. Уж если за ними сейчас погоня, спокойной жизни можно не ждать. И лучше укрыться там, куда правительственные рейды не сунутся. К тому же, «капитан» не возражал против визита. Когда солдаты выбежали на причал, добраться до судна не представлялось возможным. Они что-то кричали. Требовали у Михайлова повернуть. Грозили арестом. Но судно уже выруливало из Кронверского пролива в сторону Невы. А дальше — к стрелке Васильевского острова, в безопасность. Во всяком случае, беглецы надеялись на это. — Чем же вы так досадили страже, что они вас с оружием наготове преследуют? — поинтересовался Никита, пока суденышко на полных парах спешило вперед, рассекая воды Невы. — Попытались навестить моего начальника, — сообщила Елизавета. — К слову, Елизавета Герцен. Рада познакомиться. — Никита Михайлов… Рад помочь. Юлий молчал, пытаясь перевести дух. Их попытка посетить Евгения обернулась настоящей катастрофой на самом старте, и от попыток ее осознать Чернышевский не обращал внимания ни на что. Даже на вполне мирную беседу Елизаветы и Никиты. Журналистка договаривалась с новым знакомым о возможности навестить ее коллегу — Дениса. И, по возможности, и его доставить на Васильевский остров. Что-то подсказывало, что теперь редакцию ждет второй рейд. — И неплохо бы сообщить Хотулёву — хозяину «Русского застолья», это в Кирпичном переулке… И титулярному советнику Руслану Тихомирову, он, наверное, будет там же… Из-за нас они все попали… В неприятности, — призналась Герцен. — Без проблем, — кивнул Никита, ведя судно к стрелке. Солнце холодными лучами цеплялось за зенит, не желая катиться к закату. Отражалось в холодных водах Невы. Двое, покинувших суденышко, молодых людей оказались на территории, враждебной по отношению ко многим. В первую очередь — к правительству. На стрелке от них шарахнулся бесформенный тип в белой маске. Навный. Юлий в трезвом состоянии никогда не видел их так близко. — Что нам теперь делать? — шепотом спросил Юлий. — Найти ночлег… Сдружиться с местными… — неуверенно предположила Елизавета. — Ты серьезно веришь в то, что говоришь?.. — осторожно поинтересовался секретарь. Собственные слова Елизавете тоже не казались чем-то в полной мере серьезным. Как искать что-либо в месте, где обитают только существа, коим не нужны ни еда, ни кровать? После инцидента с Пугалом люди, в большинстве своем, покинули Васильевский остров. За зданием Биржи они столкнулись с другим навным существом. Оно имело более человеческие очертания. Во всяком случае, верхней половины тела. И головы, скрытой под мешком с прорезями для глаз и рта. Ноги были, но напоминали… Какое-то животное. Юлий предпочитал думать так. Во всяком случае проще думать, что странное существо — осьминог. — Простите… — попыталась привлечь внимание Елизавета. Существо вздрогнуло. Глаза из-под мешка внимательно изучили незнакомцев. А после существо и вовсе скрылось за углом. — Йуо… Не серчайте на Балыка. Он не слишком общительный навный, — раздался за спинами беглецов низкий, раскатистый голос. Юлий и Елизавета обернулись. — Полковник Громов?!