Чумной Петербург

Here he comes! — Hamilton. An american musical.

Путники пересекали предгорную долину. В обществе Келескена не приходилось экспериментировать с краткими полетами, коими развлекался тайлай, следовавший по пятам. Маг спокойно взмахом перемещал незначительные объекты, позволяя переходить пропасти и водные пространства, в обилии сопровождающие путь к горе. Свиридов не особо был расположен к разговору, Келескен — тоже. Оба путешествовали в быстром темпе и гробовом молчании, каждый — со своими мыслями. Келескен, например, размышлял о возможных неблагоприятных переменах, которые могут настигнуть не столько Навь, сколько его самого. Наличие второго претендента на магические деяния раздражало, отсутствие у этого претендента компетентности — тем более. Наверняка ведь не в последний раз встречает этого гвардейца. Свиридов, в свою очередь, разглядывал новый символ на своей руке, слабо следя за дорогой. Жизнь после смерти выглядела не такой уж спокойной, как обещали священнослужители. Впрочем, праведником Дмитрий никогда не был, в Рай и Ад не особо верил. Да и, может, не умер он вовсе? Раз уж тут на твоих руках способны проступать несмываемые рисунки, легкие царапины — жечь, как огнем, а целые озера наполнены кровью, имеется ли место силе, способной спасти человека у самой границы смерти? И, заодно, выдать ему в попутчики человека крайне невыносимого. Свиридов почему-то представил, как вместо Келескена его мог сопровождать полковник Горностаев. Содрогнулся. «Уж лучше заносчивый маг, » — справедливо решил гвардеец. Окружение вокруг неспешно менялось, то нагнетая атмосферу заброшенности с бесконечным плющом, алыми цветами и обломками строений, неизвестно откуда взявшимися, то, напротив, приобретая вид спокойный, пусть и удивительный — с почти видимыми воздушными потоками, яркой травой и расписными грибами. В этом виделось даже что-то приятное. Чем выше дорога поднималась, тем более фантасмагоричным становилось окружение. На момент показалось, будто вполне себе обитаемая деревенька с ее маленькими — в четверть роста — созданиями сложена из бумаги. Дмитрий попытался коснуться домика, мимо которого его зверюга проскользнула с величайшей осторожностью, на что тут же получил нелестный комментарий от высунувшегося из окошка существа: — Какое неуважение! — с этими словами окошко захлопнули, оставив Свиридова в некотором ступоре. Он до последнего был уверен, что эти существа как минимум лишены речи. — П’гостите… — выдохнул гвардеец. Крохотные обитатели деревеньки, при виде путников спешившие разбежаться по домам, имели образ каких-то маленьких насекомых. Не то муравьи, не то бабочки. Дмитрий успел заметить крохотные пестрые крылышки. Подобных деревенек на пути встречалось множество. Где-то обитатели с любопытством следили за путниками из окошек своих крохотных домиков. Иной раз рисковали выйти на улицу. Совсем смелый обитатель ухитрился подпрыгнуть, помогая себе крылышками, так, что оказался на плече Свиридова. Потянул его за ухо, подергал за волосы да был таков. Путешествие прервалось в крупном поселении «бумажных» существ. За ним, как оказалось, осталась лишь лестница, ведущая в небо. За густые серые тучи — туда, к обиталищу Черного. Остановили Келескена и Свиридова крохотные стражи, вооруженные алебардами. — Кто вы? Назовитесь! — потребовал тот, что казался побольше остальных. Тайлай, прежде не встречавшийся в долине с горным народом, потянул к нему кожистый нос, за что тут же получил укол алебардой и поспешил с тихим скулением спрятаться за ногой хозяина. Келескен — в который раз за последнее время — возвел взгляд к небу. — Первый ученик Магических знаний Келескен и гвардеец… Как там тебя?.. — колдун щелкнул пальцами, оборачиваясь к Дмитрию. — Дмитr'ий Свиr'идов. — Вот, да. И мне некогда играть в эти игры. Нам нужно увидеть Великого Черного. — «Увидеть Великого Черного» недостаточная причина для посещения, маг-ученик, — строго возразил стражник. — Что за глупости, — огрызнулся Келескен. — Вот — моя причина, — он бесцеремонно ткнул в Свиридова указательным пальцем. Гвардеец смерил мага недоверчивым взглядом. В тот же момент окружение неуловимо изменилось, и расслабившийся было в идеалистическом спокойствии Дмитрий содрогнулся. «Лестница в небо» медленно растекалась черной субстанцией, похожей на ту, что привозили в качестве топлива из пограничных провинций. «Поплыли» и стражи. Келескен недовольно поморщился. — Эт-о недо-ос-т-а-точна-я пр-ичин-а маа-г-учен-ик… — упрекнул страж прежде, чем слиться с окружением. — Я, похоже, переборщил, — заметил он, наблюдая, как набирает силу горный ветер, поднимая в воздух обрывки черной субстанции и бумаги, в которую обращались травы и крона деревьев. — Что пr'оисходит? — спросил Свиридов изумленно. — Навь волнуется. Она все время волнуется, и каждый раз это пробирает до костей. — Как Навь может волноваться? — не понял Дмитрий. — Просто поверь мне на слово, — Келескен отмахнулся и тут же — сделал пару шагов назад, чтобы на его месте разросся знакомый плющ. Местность продолжала «течь», трансформируясь во что-то новое, будто обретала другие краски. — Рекомендую закрыть глаза, — заметил маг. — Зачем? — Ты на все будешь отвечать вопросами? Закрывай! Свиридов послушно зажмурился. Тайлай прижался к его ногам, тихо скуля, и даже маг, казалось, придвинулся ближе. Но только с одной целью — схватить Дмитрия за край одежды и потащить следом за собой. Свиридову ничего не осталось, кроме как повиноваться. Неожиданно — как, впрочем, и все здесь, Дмитрий уже начинал привыкать — ветер стих, и колдун похлопал по плечу, призывая глаза открыть. Перед взором гвардейца предстала огромная, полупустая зала, с потолком, теряющимся где-то в высоте. Невидимые своды поддерживались изящными колоннами с барельефами, сюжеты которых были понятны, скорее всего, лишь местным обитателям. Мраморный (мраморный ли?) пол отражал в себе неуловимую дымку и свет будто от Луны. Вдоль стен были выставлены строгие стеллажи с множеством полок, целиком заставленные книгами. От места появления компании не представлялось возможным рассмотреть названия. Дмитрию оставалось лишь мысленно предположить, что ни один из фолиантов не повторяется. Кое-где расположились палисадники с чудными растениями, огороженные небольшими бортами с такими же, что и на колоннах, барельефами. С некоторым удивлением заметил Свиридов статуи позади себя — из гладкого камня, изображающие тех самых «плакальщиц», что он видел в озерах, но на этот раз — без эмоций на лицах. Келескен, нетерпеливо оглядевшись, двинулся к центру залы, потащив Дмитрия за собой. — Так зачем мне нужно было закr'ывать глаза?.. — осторожно спросил гвардеец. — Чтобы не свихнуться от того, как пасторальная картинка превращается в чертоги Великого Черного, — хмуро ответил Келескен. — Я говорил, что они все трое падки на эффектные декорации? — Я уже заметил, — отозвался Свиридов, оглядывая чертог. Ничего подобного он не видел ранее. Императорские дворцы — одно, но подобное сооружение… Невероятное. Масштабное. Будто обитал здесь не иначе, как великан. Послышался гул. Очередным эффектным зрелищем оказался возникший из той же черной субстанции трон, на котором восседал некто в длинном плаще, ткань которого «стекала» к подножию трона, распадаясь на черные лоскуты, поднимающиеся в воздух медленно, будто время и пространство не участвовали над одеянием. — Значит, второй, наконец, появился? — послышался приглушенный голос из-под темной ткани, закрывающей лицо Великого Черного. — Да, Господин, — Келескен склонился. И дернул Свиридова, чтобы тот последовал примеру. Дмитрий, в свою очередь посмотревший на колдуна по меньшей мере как на идиота, все же подчинился. Происходящее выглядело абсурдным спектаклем. — Не ожидал увидеть кого-либо еще так скоро, — фраза сопровождалась едва заметным волнением складок капюшона, будто великий маг качал головой. — Смею заверить, что пользы от него, как от… — начал было Келескен чуть высокопарно, но его тут же оборвали. — Не тебе решать, знаешь ли, — Черный взмахнул рукой, заставляя мага замолкнуть. — Пользы и от тебя не так много, — из-под капюшона послышался едва уловимый смех. — Мне нужна от вас не польза, а некоторая… Так скажем… Помощь… — великий маг, казалось, задумался. Гвардеец, осознавая, что присутствие его в процессе беседы лишнее, вежливо кашлянул, напоминая о себе. Он сюда пришел не предаваться софистике, а найти ответы на вопросы. Келескен оглянулся с недовольством. Наглость Свиридова его изумляла до глубины души. Черный, едва повернув голову, воззрился на Дмитрия — гвардеец буквально кожей чувствовал этот взгляд, и необходимости видеть глаза великого мага не было. От ощущения стало неуютно, но мужчина подавил в себе это. — Так значит, вы и есть Великий Черный? — с сомнением произнес он. — Значит, что так, — согласился Черный. — Тогда почему вы обращаетесь к нам в общем… И в частности, ко мне — почти умершему человеку, если сами практически всемогущи? Губы, заметные под тканью плаща, растянулись в усмешке. — Думаю, это было бы слишком скучно — решать все вопросы самому. Едва ли такой ответ устроил Свиридова, но он все же предпочел промолчать. — Так что вы поведаете о себе, гвардеец Свиридов? — Черный поднял руку, в воздухе двумя пальцами очертил круг. Дмитрий чуть смутился. Рассказы о себе мало радовали мужчину. О чем рассказывать? Сирота из архангельского дома терпимости, разлученный с сестрой, когда на швейной фабрике понадобилось обновить рабочую силу. Он никогда не чувствовал себя в мире Яви прикаяным. Призыв на службу в Императорской гвардии подарил смысл. Людей, с которыми можно общаться. Мужчина вспоминал, не в силах вымолвить хоть слово, пока очерченный Великим магом круг наполнялся тонкими нитями. С каждым фрагментом памяти. С каждой эмоцией. В словах не было нужды. Келескен внимательно наблюдал за подобным явлением. Деяние. Гнев за каждую рану на бесконечных тренировках. Каждая колотая, резаная ли, обращалась в тонкую алую нить, наполняющую круг. Триумф следовал за ними. Гордыня. Ощущение себя выше других. Победный взгляд на каждого побежденного противника во время показательных дуэлей. Гвардеец Дмитрий Свиридов. Признанный мастер клинка. Газеты писали с восторгом. Придворные дамы с умилением перешептывались о неловкости молодого гения в общении с людьми. И его картавости, которую находили очаровательной. Недоброжелатели, в свою очередь, высмеивали те же особенности личности Дмитрия. Смирение. В белые нити складывалось смиренное принятие выбора сестры. Когда Дмитрий пришел к ней, девушка отказалась покидать фабрику, ставшую родной. Но много ли подобного принятия пережил гвардеец? Нет. Чувство покорности не свойственно подобным людям. Даже сейчас, когда он умер. Пытался убедить себя в том, во что не верил. Будто выход невозможен. Узор из белых и алых нитей, заключенный в черный круг, лег в руку великого мага. — Любопытно… Весьма любопытно… Он опустил голову. Старался что-то разглядеть в узоре? По залам пробежал едва уловимый шепот, от которого Черный отмахнулся. — Помолчи! Ответом послужило тихое шуршание. — Ты бы тем более придержала язык, — казалось, маг начал чувствовать некоторое раздражение. Препирания Черного продолжались. Постепенно переросли в обсуждение чего-то… С кем? Дмитрий всерьез подумал о том, что великий маг безумен. Но по осмысленности его фраз, по развитию складывалось ощущение настоящей беседы с некоторыми голосами. Может быть, в его голове? Однажды Дмитрию довелось бывать в клинике для душевнобольных, и подобных картин там было немало. Да и сама Навь была больше похожа на сон безумца… Келескен, в сравнении со своим спутником, смотрел с куда большим почтением. И практически склонился пред незримыми собеседниками Черного. Он прекрасно знал, с кем идет беседа, чувствовал в воздухе незримые изменения. Властительницы приближались. На правой стороне по книгам побежала легкая наледь. Маг-ученик ощутил легкий холод, ознаменовавший Госпожу. Левая сторона вступила в незримую битву с большим рвением. Кровь сочилась сквозь страницы книг. Жар ворвался в залу. Поток раскаленного ветра схлестнулся с вьюгой. Келескен накинул на голову капюшон, Свиридову оставалось лишь закрыться рукой от незримой битвы стихий. Чем-то происходящее напомнило Дмитрию инцидент на озере, когда он получил свою рану… Но в этот раз все было куда… Упорядоченнее? Ветер поднялся, и под ним затрепетали страницы, но будто придерживались заботливой рукой от того, чтобы не разлететься по зале. — Так опрометчиво… — … не каса… я… — … … возможно… остановиться… В воздухе закружились обрывки фраз. Кому бы они ни принадлежали — собеседники совершенно точно схлестнулись в жарком споре. Дмитрий пытался было оглянуться, но маг одернул его, всем своим видом показывая — если вмешаться хотя бы взглядом, будет только хуже. — З А М О Л Ч И Т Е! Инфернальный крик Черного поставил реальность на место. Свиридов и Келескен стояли на коленях, будто впечатанные в землю. Чертоги великого мага исчезли. Они вновь находились в Долине Скорби. Около озера, воды которого заменяла черная масса. Взглянув на очертания скульптуры посреди, можно было предположить, что когда-то она являла собой плачущую девушку. Теперь — лишь обломанные осколки, у подножья которых стоял сам Черный. Мистический плащ, в чертогах казавшийся продолжением окружающего мира, обернулся мантией в пол. Капюшон покоился на плечах мага. Вне декораций Черный не внушал ужаса. Лишенная волос голова, в ушах крупные серьги: алая слева и белая справа. Взгляд серых глаз впился в кого-то за спинами Свиридова и Келескена. — Шуты, — тихий голос мага заставил мир вокруг замереть. Дмитрий оглянулся, не сдержав любопытства. Позади стояли две фигуры. За Келескеном — некто в белоснежном одеянии. За его спиной — кто-то в алом плаще. Гвардеец попытался было получше рассмотреть их, но тонкие длинные женские руки с коготками обхватили его за плечи. Свиридов замер. Маг-ученик рядом почтенно склонил голову. — Он весьма мил, не находишь? — раздался низкий женский голос над самым ухом. Невольно проскользнула ассоциация с эхом средь горной гряды. — Ты невыносима, — голос второй явившейся женщины был куда более тих и плавен. Так говорят волны, так говорит звон стекла. — Твое отношение не может влиять на его полезность. Свиридов покосился на Келескена в поисках ответов. Тот, заметив взгляд, лишь одними губами прошептал: «Хозяйки».