Этот дурацкий проект

Хартмут отправился в душ, прихватив с собой телефон: коротко переговорил с матерью и, стоя под теплым «дождиком», задумался. Маффины хотелось попробовать, тем более что желудок требовал пищи: ужин давно переварился, а энергии за ночь было потрачено много. От мыслей о потраченной энергии низ живота налился приятным теплом, а член воодушевленно шевельнулся. Харт посмотрел на него с возмущением — собственное тело его предавало, он совсем не ожидал, что всего лишь одна ночь перевернет его представление о сексе. Он-то всегда считал, что секс — это просто семейная обязаловка, направленная в первую очередь на «делание» детей, он и представить не мог, что это может приносить такое удовольствие, и уж тем более он не ожидал, что получит его от парня. И это тоже сильно смущало: хрупкую немецкую девочку он представлял рядом с собой с легкостью, но парня… Тем более Златоверхого, с его ростом, широкими плечами, телом, перевитым крепкими мышцами, диким взглядом и силищей; последнее смущало больше всего: Илья был настолько сильный, что Харт не сомневался, что тот не то что лошадь, слона одним ударом уложит. С другой стороны, думать об этом бессмысленно: то, что между ними есть, Хартмут даже отношениями не мог назвать, так — взаимовыгодное сотрудничество. Он вытерся чистым полотенцем и с неудовольствием надел вчерашние трусы. Ильи в комнате не было, поэтому Харт спокойно оделся, стараясь не смотреть на разоренную постель, взял в руки пиджак и спустился вниз. Там, одетый в одни спортивные трусы, его встречал Златоверхий, судя по влажным волосам и приятному запаху геля для душа, тот тоже уже где-то вымылся. — Ну наконец-то, — недовольно пробурчал он, — завтрак на столе. — Да я вообще-то домой собирался. — Позавтракаешь, и Николай тебя отвезет. Такое предложение полностью перевешивало перспективу добираться домой общественным транспортом, а Харт почему-то был уверен, что так и будет. Из арки, ведущей на кухню, одуряюще пахло разогретыми голубцами и прочими вкусностями, многие из которых Харт вечером так и не попробовал. Он аккуратно повесил пиджак на спинку стула и сел за стол. Завтрак надолго не затянулся, все ж таки предстоящий на следующий день экзамен настроения развлекаться не добавлял, а наоборот, требовал побыстрее вернуться домой и взяться за учебники. Маффины с клубникой таяли во рту, манили съесть еще и еще, но Хартмут, сделав последний глоток чая, решительно поднялся. Ему хотелось уточнить, действительно ли Златоверхий все готовил сам, но подавив этот порыв — какая в сущности разница, кто готовил, — он направился к двери, вежливо поблагодарив за завтрак. *** Хартмут, удобно расположившись на диване, перелистывал сборник правил по украинскому языку. Бессмысленное занятие, но внешнее независимое тестирование именно по украинскому и литературе было обязательным к сдаче. Дневная духота угнетала — и это только начало июня! Надо будет сказать отцу, пока он не уехал, пусть установят кондиционер, а то бедная мать загнется в такую жару с близнецами. Где-то на грани сознания словно комар зудел, так и хотелось отмахнуться. Хартмут нахмурился и «выплыл» из учебного процесса — на улице вовсю кто-то клаксонил, автомобильный сигнал яростно разливался по всему двору. В промежутке между гудками он услышал, как на балкон в соседней комнате вышел отец и возмущенно заговорил, обращаясь к тестю: — Да у нас бы давно уже за такое оштрафовали! Дед, который пришел на обед и остался пообщаться с зятем, буркнул что-то согласное. Харт лениво поднялся и подошел к открытому окну — возле подъезда стоял знакомый черный джип. Ну конечно, кто ж еще это мог быть?! Хартмут вернулся к дивану и уже собирался лечь, как запиликал мобильный, номер был не знаком, но почему-то сомнений в том, чей он, не возникало. Он молча принял вызов, но на другом конце, видимо, не требовалось «Алло», знакомый голос сразу же медом влился в ухо: — Айхгольц, выходи немедленно, или я буду сигналить хоть до вечера. — Соседи вызовут ментов, Златоверхий, — язвительно ответил Хартмут, — и, думаю, это произойдет очень скоро. — Ха, напугал хуй голой жопой! Харт аж поперхнулся от такого бесстыдства и не успел ответить, как наглый Златоверхий отключился, зато снова загудел клаксон, теперь уже без перерывов, на одной противной ноте. В ярости Хартмут выхватил из шкафа первые попавшиеся бриджи и футболку-поло и натянул на себя, на автомате сунул в карман телефон и бумажник, пробегая мимо зала, крикнул: — Я скоро. В коридоре обул низкие летние кеды и выскочил за дверь, не увидев, как отец нахмурился, а дед поощрительно улыбнулся. Лифт как раз вызвали, и Хартмут побежал вниз по ступенькам, автомобильный сигнал не прекращался ни на секунду и смолк только тогда, когда он вышел из подъезда. Харт быстрым шагом пошел к машине, собираясь высказать этому козлу все, что он о нем думает «хорошего», но Илья опередил его, небрежно выплыл из джипа и, захлопнув переднюю дверцу, распахнул приглашающе заднюю. — Ты! Кусок… Илья бесцеремонно втолкнул начавшего выступать Хартмута на заднее сиденье, залез следом, захлопнул дверь и мягко сказал водителю: — Езжай. — Придурок! Куда ты меня везешь?! Илья протянул руку в сторону Харта, заставив его отшатнуться, и поправил загнувшийся внутрь воротничок футболки, а потом наклонился ближе и шепнул своим щекочущим нервные окончания голосом: — Куда захочешь. Харт понимал, что ответ «домой» принят не будет, но пакость сделать Златоверхому хотелось, а учитывая, как тот не переносил любые заведения общественного питания, план созрел мгновенно: — В МакДональдс. Каре-зеленые глаза гневно сузились, и Харт удовлетворенно улыбнулся, но Илья повернулся к Николаю и мягко сказал: — Ты слышал. Хартмут, совсем забыв об услуге Мак-Авто, уже злорадно предвкушал, как «Его высочество» Златоверхий будет толкаться в тесной очереди, и когда джип подкатил к окну приема заказа, надулся и сложил руки на груди — месть не удалась. — Что заказывать? — спросил, не оборачиваясь, Николай. — МакФлури Лесной орех, — пробурчал Харт. — Два, — добавил Илья. Они подъехали к окну выдачи и забрали заказ, Хартмут, поставив возле себя пластиковый стакан с мороженым, вытащил бумажник и, отсчитав ровно восемнадцать гривен, положил их на переднее сиденье рядом с водителем. Илья только хмыкнул на это. Пока Харт возился, машина отъехала от кафе и остановилась рядом с аллейкой, густо заросшей старыми деревьями. Хлопнула дверь, и Илья вылез из джипа, заглянул внутрь: — Что расселся, пошли. Хартмут с досадой выбрался следом; они устроились на лавочке возле небольшого фонтанчика, деревья давали приятную тень, а журчание воды успокаивало нервы, истрепанные вконец Златоверхим. Тот как ни в чем не бывало аккуратно ел мороженое, Харт, развалившись поудобнее и прикрыв глаза от удовольствия, смаковал каждую ложечку любимого лакомства. Вообще он как раз очень даже не любил МакДональдсы, особенно украинские, от немецких он тоже был не в восторге, но, по крайней мере, в Германии почему-то порция салата была в четыре раза больше и вкуснее, чем здесь, но мороженое ему нравилось и тут, особенно это. Джип остановился возле его дома, Хартмут вышел и направился к подъезду, когда он обошел машину, стекло со стороны Златоверхого беззвучно опустилось и тот сказал вслед: — Айхгольц, завтра утром я буду тебя ждать здесь же и только попробуй уехать на ЗНО сам. Харт возмущенно закатил глаза, но ничего не сказал. По его мнению, прогулка была странной, больше смахивала на свидание, но это же невозможно! Хартмут ожидал, что после посиделок у фонтанчика Илья повезет его к себе — от воспоминаний о прошедшей ночи по позвоночнику пробегала ощутимая дрожь, крупная и предвкушающая — но ничего подобного, Златоверхий отвез его домой как барышню после первого свидания, проводил типа. И это его «заеду завтра»… Что он себе возомнил вообще? Думает, что Хартмут с ним будет встречаться? Сейчас! Уедет в Германию и ни разу не вспомнит этого Sackgesicht*! *нем.мат *** Все-таки любой экзамен — это переживания, и как ни был Хартмут уверен в своих знаниях, все равно волновался, немного. Он закончил на сорок минут раньше отведенного срока, все скрупулезно перепроверил два раза и только тогда сдал свою работу. Вышел на крыльцо чужой школы, в которой проходило тестирование, посмотрел на голубое, обещающее жару небо и вдохнул полной грудью — свободен, пусть на пару дней, до следующего экзамена, но все же… Хотелось провести их за городом, на природе, желательно возле водоема — мечты, мечты… Харт прекрасно видел припаркованный перед школьным двориком джип, со Златоверхим они попали в разные кабинеты, поэтому сдал тот уже тест или нет, он не знал и предпочитал его машину не замечать. Ведь если Ильи в ней нет, то не станет же Николай останавливать его и затаскивать в джип насильно. Хартмут не спеша направился в сторону остановки; несмотря на то, что он был одет в легкую белую рубашку с короткими рукавами и светлые тонкие брюки, казалось, и то, и другое плотно и неприятно прилипло к телу, духота ложилась на плечи тяжелым одеялом. Он подошел к остановке и, вытащив бумажную салфетку, промокнул лицо, повернулся в поисках урны, а когда обернулся назад, прямо перед ним стоял знакомый джип с открытой дверью, из которой ухмылялся Златоверхий. — Verdammt! — выругавшись, Харт залез к Илье, тот захлопнул дверь, и в машине сразу воцарилась блаженная прохлада благодаря кондиционеру. То, куда, а главное, зачем, они едут, было и так понятно, и еще несколько минут назад изнывавший от усталости и жары Хартмут неожиданно почувствовал прилив сил. Возможно, подействовал долгий, внимательный взгляд Златоверхого, которым тот его окинул. Они зашли в дом, и Илья тут же открыл дверь, слева от входной, которая, как помнил Харт, вела к спортзалу и бассейну; спустились по широкой белокаменной лестнице вниз и попали в приличного размера холл, обставленный в арт-стиле: на стене над камином висела огромная плазма, напротив стоял длинный диван белой кожи и такие же кресла, перед ними находился стеклянный столик. Для чего тратиться на подобную комнату отдыха, Айхгольцу было непонятно, ведь поднимись по лестнице, и там тебе и гостиная, и ванные комнаты, а он уже не сомневался, что ванные найдутся наверняка и здесь. По широкому коридору они прошли к очередным дверям, за которыми и был бассейн. Бассейн оказался более чем необычным, точнее даже само помещение: наполовину оно находилось в цокольном этаже, вторая же его половина выходила за пределы дома и была полностью остеклена — и потолок, и все три стены, через которые сейчас лился яркий солнечный свет. Снаружи были видны удобные шезлонги, стоявшие на таких же молочного цвета плитах, что и пол внутри, и несколько небольших столиков с торчащими из их центров пляжными зонтами. Всю эту идиллию окружала сочная зелень кустов и деревьев. — Стены раздвигаются, — кивнул Илья на французские окна, начиная снимать с себя вещи, — и потолок тоже. Давай, не тормози, раздевайся. Пока сидел на ЗНО, чувствовал себя курицей-гриль. Сняв с себя все вплоть до трусов, он с разбега плюхнулся в бассейн, проплыл под водой и вынырнул на середине. Намокшие волосы казались черными, плотной шапкой облепив голову; он смахнул ладонью воду с лица и крикнул: — Айхгольц, не тупи! Златоверхий, разговаривая как обычный человек, сразу выпадал из своего образа сволочного, надменного принца, и Хартмуту тяжело было совмещать в голове то, что он знал о нем одиннадцать лет, с тем, что узнал за последние пару месяцев. Он не спеша разделся, аккуратно складывая одежду на скамью; трусы снял тоже, чего уж стесняться? Харт спустился по римской лестнице в воду, и, оттолкнувшись от гидромассажного сиденья, наверное, хорошо будет понежиться на нем на обратном пути, поплыл к Златоверхому. Улыбающийся Златоверхий производил еще более гнетущее впечатление, чем нормально разговаривающий: — Ну что, давай наперегонки? Хартмут одарил его тяжелым взглядом; чистейшая прозрачная вода ничего не скрывала, и смотреть ниже лица было неловко, но, видимо, только не для Златоверхого — тот, похоже, пробежался глазами по всему телу Хартмута до самых пяток и растянул губы в наглой порочной улыбке. — Ну же, Айхгольц, давай посоревнуемся, не будь тюфяком. Широкие плечи, выпуклая мускулистая грудь, накачанные руки и ноги, загорелая кожа — на фоне Ильи Хартмут ощущал себя бледным недокормленным цыпленком, может, роста они были примерно и одинакового, но в остальном… — Зачем? — Харт крепко ухватил Златоверхого за запястье. — Я же все равно буду сверху, — он обхватил его второй рукой за плечи, подтянул к себе и впился поцелуем в губы. Поцелуй затягивал как омут, Илья прижал к себе Хартмута и дополнительно обвил его ноги своими, они целовались жадно, ненасытно, опускаясь на дно, отталкиваясь от него и всплывая, хватая открытыми ртами воздух и снова набрасываясь друг на друга. Пока Илья не потянул Хартмута куда-то в сторону, плыть сцепившись было тяжело и неудобно, благо всего лишь пару метров. Харт почувствовал под ногами дно и прочно встал, подхватывая Илью — в воде удерживать его было очень легко. Илья сцепил ноги на пояснице Айхгольца, сползая телом немного вниз, чтобы вжаться своим пахом в его, он прикусил легонько кожу на плече Хартмута, тот зашипел и в отместку стиснул руки на его ягодицах, пальцы так и соскальзывали к ложбинке между ними, а языком коснулся уха Ильи, которое как раз оказалось рядом с его ртом. Он провел кончиком по ушной раковине и скользнул внутрь, Златоверхий поежился и прижался крепче, он потерся стояком о такой же Хартмута, вода добавляла скольжения, но уменьшала силу трения, и Илья заставил себя оторваться от тех волшебных ощущений, что дарил ему язык Хартмута: колкие, искристые волны сбегали от уха вниз. Он потянул Харта из бассейна. — Пошли в комнату, не могу больше. Он вылез первым и сразу направился к двери под недоуменным взглядом Айхгольца. — В чем дело? — Ну ты же не думаешь, что я пойду мокрым и голым через весь дом? — язвительно уточнил Хартмут. — Неженка, — закатил глаза Илья, возвращаясь и открывая соседнюю дверь, — тут сауна и есть все необходимое. За дверью оказалась очень уютная, просторная комната: под одной стеной возле овального столика стояли такие удобные и мягкие на вид кресла, что Харту уже захотелось там устроиться. Пока он разглядывал плазменную панель на стене и пялился на кадку с пальмой, раздумывая живая она или искусственная, Илья уже откуда-то извлек большое пушистое полотенце белого цвета и кинул Хартмуту. Тот с готовностью замотался в него и, прижав свои вещи к груди одной рукой, второй прихватив туфли, отправился следом за Ильей наверх. Миновав арочный проход на кухню, он поймал себя на мысли, что неплохо было бы перекусить, но Златоверхий негостеприимно продефилировал к лестнице на второй этаж, и Хартмут, скрипя зубами от злости, последовал за ним. И на кой-черт ему вообще понадобилось туда переться? Внизу были чудесные комфортные кресла и вполне можно было перегнуть Илью через мягкий подлокотник и хорошенько выебать! Первым делом Харт, придерживая полотенце, аккуратно развесил свои брюки и рубашку на спинке стула, не успел все толком расправить, как полотенце с него нагло сдернули. Сзади стоял ухмыляющийся Златоверхий: — Ну что, блондинчик, продолжим? — Блондинчик? — разъяренно прошипел Харт. — Может, ты бы к фамилии выучил бы уже мое имя? Он толкнул Илью к кровати, тот упал на спину и мгновенно перевернулся, выставляя напоказ свою шикарную голую задницу. Дежавю. Ну нет, руку он отбивать в этот раз не будет! Харт подошел к стулу и вытянул из шлевок брюк ремень. Первый удар лег как всегда неожиданно, и Илья вскрикнул, но тут же расслабился, завозившись и устраиваясь поудобнее, — резкий ожог плавно перешел в тягучую боль на грани с ожидаемым удовольствием. Белая полоса тут же порозовела, и Хартмут проложил в сантиметре от нее еще одну такую же, ремень гулко шлепал по заднице Ильи, расцвечивая ее припухшими красными полосками. Удары постепенно из сильных превращались в короткие и частые, расслабляя и добавляя удовольствия, где-то после трех десятков Хартмут отбросил ремень и положил ладони на алеющие ягодицы, кожа на них была раскаленной и обжигала, он сжал пальцы, и Илья глухо застонал, подбирая под себя ноги и выпячивая зад. Харт смотрел на сжатое отверстие, выставленное напоказ, и понимал, что в этот раз Златоверхий себя не растянул, брезгливость боролась в нем с желанием врубиться в эту тугую задницу, втрахать его в кровать, выебать до звездочек в глазах. — Лубрикант есть? Илья слегка повернул голову в его сторону, посмотрев совершенно невменяемым, томным взглядом. Догадавшись, что вразумительного ответа не дождаться, Хартмут поднялся и пошел в ванную за уже опробованным бальзамом после бритья. По дороге к кровати щедро ливанул на пальцы и, забравшись назад, попытался вставить сразу два, но тугие мышцы не поддавались. С усилием просунув один палец, Харт тут же добавил второй, разводя их в стороны, прокручивая и случайно натыкаясь на простату, Илья дернулся и протяжно застонал. — Давай! Не тяни, сука! — Заткнись нахуй, придурок, — пробурчал Харт, добавляя еще один палец, окаменевший член давно уже прилип к животу и истекал смазкой, — о тебе беспокоюсь, козле таком, чтоб не порвать! — Еби уже, беспокойный! — Илья сам насадился на пальцы, он готов был руками развести в стороны свои ягодицы, лишь бы чертов немец занялся делом. Хартмут вынул пальцы и, хорошенько обмазав член бальзамом, попытался войти в плохо растянутое отверстие. Головка протискивалась с трудом, доставляя неприятные ощущения самому Харту, он, нахмурившись, пропихнулся до конца, вызывая у Ильи непроизвольный громкий крик боли. Сам хотел, чего теперь вопить? — Расслабься! — Хартмут чувствовал его зажатость, но вместо того, чтобы переждать, хлопнул рукой, как и в прошлый раз, по заднице, переключая с одной боли на другую, и начал двигаться. Боль практически сразу уменьшилась вдвое, разбавляясь искорками удовольствия. Хартмут двигался ровными, неспешными толчками, практически каждый раз проезжая по простате и вырывая у Златоверхого сладострастные стоны. Тяжелое, душное удовольствие зарождалось где-то в заднице и било током по нервам, разбегаясь по всему телу до кончиков пальцев, рука Айхгольца, двигавшаяся на члене Ильи в одном ритме, только мешала. Раскаленная скрученная спираль внизу живота начала распрямляться, заливая тело горячим удовольствием, заставляя протяжно стонать. Харт толкнулся последний раз и, чувствуя, как его сжали внутренние мышцы Ильи, кончил, падая на спину Златоверхого, закрывая глаза и не имея ни малейшего желания двигаться. Илья плыл в посторгазменной неге, полностью расслабившись, хотелось спать, но что-то мешало. — Блядь, Айхгольц! Слезь с меня, мудак! Хартмут скатился с Ильи, прижавшись горячим боком и продолжая зачем-то держать его уже обмякший, весь в сперме, член.