После полуночи (дополнение к Федерации чтения)

Ада Фаулер Купер, я твой отец.       Шелдон перешел в следующую за смертельной усталостью стадию. Он сидел в кресле-качалке, поле полуденное солнце проглядывало сквозь занавески, отчего комната волшебным образом подсвечивается. Эми спала, громко храпя, её лицо покраснело, было опухшим, под глазами темные круги. Ему было приятно видеть её спящей, знать, что она наконец отдохнет после такой большой работы и боли.       Последовал короткий стук в дверь, и кто-то громко вошел, толкая перед собой тележку. Шелдон быстро встал и подошел к двери.       - Ш-ш-ш, тише, Эми спит, - предупредил он незнакомку. Он посмотрел вниз на свою дочь (мою дочь!), смотря, как её крошечное лицо морщится, когда она пытается издавать звуки.       - Простите, но кое-кто голоден. А голодные дети не ждут, - несмотря на твердость слов, они были смягчены южным акцентом, в котором Шелдон распознал Техасский. Он поднял глаза, удивленный. Словно подтверждая слова незнакомки, Ада (моя дочь!) усилила звуки, ещё не плакала, но это было что-то среднее между плачем и всхлипами.       Эми проснулась сразу же, почти бессознательно:       - Что случилось?       - Ничего не случилось, дорогая. Она проголодалась, - эта женщина подняла ребёнка, с легкостью, которой Шелдон позавидовал, и принесла её к Эми, - я Барб, консультант по лактации, я вам помогу. Так, вы ещё не кормили её?       И тут Ада начала плакать, по-настоящему плакать.       - Нет, - Эми покачала головой, - я пыталась сразу как только она родилась, но не получилось. Я была слишком усталой, - в её голосе было слышно разочарование.       - Не надо сожалеть. С детьми у вас нет времени на это. Только короткие моменты, после чего надо сразу же двигаться дальше. Мы будем работать над тем, чтобы получилось, - даже Шелдон, стоящий у другого конца кровати, был успокоен тоном Барб.       Он мягко вздохнул и потоптался, смотря на ноги. Он чувствовал себя второстепенным и ненужным. Он не знал, может, не надо смотреть. Пока Барб инструктировала Эми, он смотрел на всё подряд в комнате по очереди. Это казалось ещё одним ритуалом в мире женщин, того мира, который он не понимал, но многое из которого увидел в последние месяцы, он думал, не мешало ли его присутствие. Может, уйти? Не впервые за последние 24 часа он чувствовал себя ненужным.       Он хотел развернуться, когда услышал Эми:       - Шелдон, смотри! – он посмотрел на неё, привлеченный радостью в её голосе, - она делает это! У нас получилось!       Если он думал, что Эми красивая в тот момент, когда родилась их дочь, то он ошибся опять. Он понимал, что это иллюзия, связанная со светом в комнате, ему казалось, что Эми светится, её цепочка отсвечивала лучи света, когда она сидела на кровати и кормила ребёнка.       - Подойди, папочка. Здесь есть еще место для одного, - Барб махнула ему рукой.       Он помедлил, раздумывая, хочет ли Эми, чтобы он подошёл к ней в такой интимный момент. Эми подняла глаза и улыбнулась:       - Да, сядь с нами.       Осторожно он сел на кровать рядом с ней, и научное любопытство взяло верх. Он с трепетом наблюдал за самым основным взаимодействием с ребёнком. Расслабившись, он положил одну руку на спину Эми. Она немного прислонилась к нему.       - Ну вот, вы уже профи в этом! – сказала Барб, - я вас оставлю. Вы знаете, как сделать, чтоб она срыгнула, так?       - Да. Но как узнать, что она закончила? – спросила Эми с нотками паники в голосе.       - Вы просто поймете.       - Погодите! Ещё кое-что. Сделаете фото? Шелдон, дай свой телефон.       - Фото! Эми, ты не одета! – он посмотрел на неё, одна сторона халата была распахнута, обнажая грудь.       - Это для меня, для нас. Я же не буду публиковать фото нигде. Да и не видно ничего всё равно. Прошу.       Он вздохнул, но дал телефон Барб. Всё для Эми.       - Первое семейное фото? Улыбочку! – сказала Барб.       Шелдон прислонился ближе, посмотрел на телефон, и обнаружил, что улыбается.

***

      Настал вечер, Шелдон снова был в кресле-качалке, но в этот раз впервые держал свою дочь. Он боялся брать её до этого, теперь не понимал, почему. Это казалось таким естественным, Эми настояла, чтобы он взял её, когда ей принесли еду.       Поначалу было нелегко держать её. Эми не хотела отпускать, и ему это тоже не нравилось. Он подумал, что это было жестоко, когда Аду забрали так быстро, чтобы взвесить и измерить. Даже когда её вернули, в шапочке, и Эми попыталась покормить её, он ушел, чтобы рассказать Леонарду и Пенни, которые дремали, прислонившись друг к другу на диванчике, потом начались телефонные звонки и проверка состояния новорожденного и и и и и и …       Поняв, что дальше его жизнь будет бесконечной чередой «и», он посмотрел на Эми, снова храпевшую. Мысль о том, что 24 часа назад он рассматривал карточки, казалась теперь абсолютно глупой. Невозможно к такому подготовиться.       Он волновался поначалу, когда взял теплый сверток в руки, не уронить её (это его удивило, потому что именно об этом он и волновался последние несколько месяцев), но о том, что предает Эми в каком-то смысле. Это же нечестно полюбить кого-то так быстро, так сильно, ведь у него ушли годы, чтобы полюбить Эми, так, как она заслуживала быть любимой? Но тот взгляд, которым посмотрела на него Эми, когда он наконец уселся в кресле-качалке, заставил эту мысль исчезнуть. Ада был дочь Эми, плоть от плоти Эми, подарок от Эми. Эми создала этот подарок с такой страстью, любовью через усталость и даже агонию. Поэтому он сидел и качал дочь больше часа, думал, а Эми быстро заснула опять.       Шелдон думал о тысяче вещей. Он смотрел на лицо Ады, все ещё припухшее от её сегодняшнего путешествия, провел рукой по её темным волосам и улыбнулся. Он искренне надеялся, что она будет похожа на Эми. Пенни уже провозгласила, что она похожа на него, это он совсем не понял, потому что больше всего Ада была похожа на Уинстона Черчилля с конической головой, но все равно он расстроился от слов Пенни. Эми была такой красивой, он хотел бы, чтобы её красота отражалась во всем, к чему она прикоснулась, что она создала. Он также раздумывал, как сложится жизнь Ады, насколько умной она будет, будет ли ей нравится физика или биология. Захочет ли она смотреть вдаль, рассматривать вселенную, или же обратит свой взгляд вглубь, чтобы изучать невидимые глубины человечества? Ему было все равно, какую область науки она выберет; ему просто нравилось размышлять о маленькой темноволосой девочке с лицом Эми, которая с восторгом рассматривает что-то.       Восторг. Именно это слово. И не только восторг от Эми, хотя он и не сомневался, что никогда не смог бы сделать то, что сделала она несколько часов назад. И даже не тот восторг от рождения Ады – ведь она была самым идеальным ребенком, потому что получила его ДНК. И не радость от того, что он смог выжить в момент её рождения, потому что он знал, что это начало другого, более продолжительного путешествия. Его восторг был направлен на крошечного ребёнка в его руках, чудесное существо, он с трудом мог поверить, что поучаствовал в его создании. Из всего, что он и Эми сделали вместе, это было их самым большим триумфом. Хотя он пока не видел ни Эми, ни себя в Аде, он видел множество возможностей. Вот здесь был маленький человечек, и он и Эми вместе будут показывать ей мир, учить её многому. Это такая большая ответственность, но он не был напуган. О, он знал, что скорее всего скоро испугается. Как сказал Тувок? «Родительство вызывает намного больше эмоций, чем этого ожидаешь». Он раздумывал, как так могло получиться, что жизнь привела его к этому волшебному дню, как ему повезло создать такого восхитительного ребенка, и как ему повезло, что он сможет воспитать его и помочь вырасти.       Он также раздумывал, мечтал ли он когда-либо раньше о сне, но надо оставаться бодрствующим. Бернадетт написала, что выехала из аэропорта, она приедет с минуты на минуту.       И тут же послышался стук в дверь, и голова Бернадетт показалась из-за двери. Она вошла на цыпочках, прошла и поцеловала Эми в висок. Эми не дернулась. Потом она подошла к нему – к ним – посмотрела вниз, нагнулась и поцеловала ребёнка в лоб. Она посмотрела на Шелдона, и он испугался, что она и его захочет поцеловать, но она просто улыбнулась и похлопала его по руке. Она послала еще один воздушный поцелуй Эми и на цыпочках вышла из комнаты.       Шелдон встретился взглядом с другими глазами, она вошла и остановилась на пороге. Его мать, по её лицу текли слезы. Никогда не видел столько плачущих людей, сколько видел сегодня. Эми, ребенок, Пенни, Леонард, я.       Мэри Купер улыбнулась и подошла к нему, наклонилась, чтобы поцеловать Шелдона. И столько поцелуев тоже. Она прошептала:       - О, Шелли. Никогда не думала, что настанет этот день.       - Ты знала про этот день уже семь месяцев, - прошептал он в ответ.       - То, что ты взрослый мужчина и имеешь ребенка, не значит, что ты можешь перечить матери.       - Да, мэм.       Она мягко улыбнулась:       - Ты выглядишь вымотанным. Ты спал?       - Предыдущей ночью.       - Ну, дай мне подержать внучку, а ты поспи на диванчике. Я не буду будить Эми.       Шелдон покачал головой:       - Ещё кое-что.       - Что?       - Я должен вас представить официально. Это моя обязанность, - он приподнял дочь ближе к матери, - Ада Фаулер Купер, познакомься со своей Бабуленькой.       Мэри Купер взяла внучку, по её лицу потекли слёзы (опять слёзы!), Шелдон встал, он был таким усталым, что даже не мог раньше и представить такую усталость, поцеловал мать в щеку (опять поцелуи!), сделал восемь шагов и заснул прежде, чем его голова коснулась подушки.