Сказочник из соседней палаты

Джон лежал неподвижно, как и тогда, когда первый раз наблюдал грозу в доме своего отдохновения. В этот раз он не плакал; наоборот, смотрел на улицу умиротворённо, как смотрят на прекрасную картину или театральное представление. Мелькнула вспышка молнии, и на фоне балкона появился тёмный силуэт, всмотревшись в который, Джон узнал своего недавнего гостя. Он приподнялся, протянул руки и сказал радостно: — А, это вы! А я все жду, жду вас. Вот и вы, мой сосед. Я уж думал, совсем вы про меня забыли, и сказку свою не расскажете. На это Сказочник ответил: — Я здесь! Но вашим соседом я больше быть не могу. И сказку не расскажу. Простите. Никто не должен её знать… — он подошёл ближе к кровати, и в очередной вспышке мелькнули его горящие глаза. Сказочник задумчиво поглядел на Джона, повернул голову вбок и сообщил: — Я улетаю навсегда и пришел к вам лишь с тем, чтобы попрощаться… — Я это знал, я догадался, — тихо ответил Джон и спросил: — Вы встретили его? Шерлока Холмса? — Да-а-а-а, — довольно протянул Сказочник, — я пришел попрощаться с вами, потому что вы были единственным человеком, с которым я говорил в последнее время. Решил, что нельзя вас… в одиночестве оставлять. А то вы еще, не дай Боже, скажете кому-то… Ватсон просветлел и сказал, спуская ноги с постели: — Это хорошо, что вы сюда залетели. Я ведь слово свое сдержу, и больше никакого блога писать не буду. Меня другое теперь интересует, — он улыбнулся и безумными глазами поглядел куда-то мимо Сказочника, — я другое хочу написать. Я тут пока лежал, знаете ли, очень многое понял… после встречи с вами — тем более. И о Шерлоке я думать, пожалуй, тоже не стану… Гость взволновался от этих слов и заговорил, присаживаясь на край Джоновой постели: — Что вы, что вы! Разве можно забыть историю великого Шерлока Холмса? Вы о нем продолжение напишите!.. Вместо меня! Джоновы глаза вспыхнули. — А вы сами не будете разве? — тут он поник головой и задумчиво добавил: — Ах да… Что же это я спрашиваю, — Ватсон покосился в пол, посмотрел испуганно. — Да, — сказал гость, и голос его показался Джону незнакомым и глухим, — я уже больше не буду писать о нем. Я буду занят другим… а моя сказка кончена. Финиш. Её не получилось. Но вы, друг мой, вы… Шум грозы прорезал дальний свист, и Сказочник беспокойно оглянулся на окно. — Вы слышите? — спросил он, словно с наслаждением прикрывая глаза. — Шумит гроза… — Нет, это меня зовут, мне пора, — с усмешкой пояснил Сказочник и поднялся с постели, отряхивая старую больничную пижаму. — Ну, доктор Ватсон… — Постойте! — перебил тот, чуть ли не хватая гостя за руку. — Еще одно слово. Вы её нашли? Она вам осталась верна? Вы забираете её с собой? — Спрашиваете, — он улыбается и смотрит на стену, — с кем бы была она, если не со мной? Она здесь. Хотите познакомиться с ней? С моей Эвр? Джон нерешительно кивнул, и от белой стены отделилась тёмная Эвр и подошла к постели. Она была в черном платье длиною в пол, а её плечи покрывал тёплый дорожный плащ. Черные волосы волнами ниспадали на ключицу, и голубые глаза сверкали точно луна. Теперь Джон понимал, отчего Сказочник так любовно глядел за окно в прошлый свой визит: он вспоминал. Эвр смотрела на лежащего мужчину, и в глазах ее читался холодный интерес. — Вы как раз такой, как о вас говорил Сказочник, — беззвучно зашептала Эвр и наклонилась к постели. — У вас очень красивые глаза. — И у вас, — без зависти, но с грустью и с каким-то тихим умилением проговорил Джон, — вишь ты, как у вас все хорошо вышло… А вот у меня не так, — тут он подумал и задумчиво прибавил: — А впрочем, может быть, и так… — Хорошо, — мужчина ухмыльнулся, — по-хозяйски убирая волосы с плеч Эвр и ласково прикасаясь губами к её щеке. — Заслужили ли мы это «хорошо»? — Нет таких категорий, как «хорошо» или «плохо», — заговорила девушка, опуская глаза и несмело сцепляя пальцы Сказочника со своими. — Люди лишь повинуются своим инстинктам, исполняют свою роль в биологической цепочке. Люди, считающие себя стопроцентно злыми или добрыми, ошибаются, ведь у каждой эмоции есть своя подоплёка. Злой человек не может быть злым лишь от того, что он таким родился, — она стрельнула в Сказочника взглядом, но тут же повернулась к Джону и продолжила говорить, — как и доброта не даётся природой в качестве приятного дополнения к человеку. Всё объясняется: просто или сложно, в зависимости от точки зрения. Сказочник смотрел на неё с нескрываемым восхищением, совсем так, как в прошлый раз любовно смотрел на луну. Когда она замолчала и подняла на него взгляд, мужчина повернулся к Джону и, не скрывая улыбки, словно спросил его взглядом: «Ну, как, нравится она вам? Правда, чудесная?», на что Ватсон утвердительно кивнул, улыбаясь ему в ответ. — Вы ведь даже не больны, — вдруг сказала женщина, внимательно изучая его. — Попали сюда в следствие несчастного случая… — И твой брат причастен, — отметил Сказочник, поднимая брови. Эвр резко повернула к нему голову, оставляя Джона в недоумении. — Какой из? — Средний, — мужчина пожал плечами. — Старший обычно так не заморачивается. Эвр вновь взглянула на Джона и проговорила тихо, почти не раскрывая губ: — Бедный вы, бедный… Мой братец и вам жизнь подпортил, — она снисходительно улыбнулась, и Джон, морща брови, спросил: — Если вы сестра Шерлока Холмса… то кто же вы? — Какое это имеет значение? — прошептала Эвр и совсем склонилась к лежащему, — вот я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо… В этом вы уж мне поверьте, я всё уже видела, все знаю... и горе ваше пройдёт, и смерти, что преследуют вас, растворятся в воздухе. Вы заживёте новой жизнью, Джон Ватсон, можете не сомневаться. Лежащий мужчина охватил ее шею руками, и она поцеловала его. — Прощайте, доктор Ватсон! — громко воскликнул Сказочник и, хлопнув в ладоши, стал таять в воздухе. Последним, что увидел Джон, был посланный на мужчину взгляд Эвр, и во взгляде этом читалась не только любовь, но и восхищение, и умиротворение... Они исчезли, но Джону еще долго казалось, будто где-то в темноте мерцают их взгляды, и женщина нерешительно держит Сказочника за руку, не осмеливаясь даже опустить взгляд в страхе, что он исчезнет. Балконная решетка закрылась. Джон впал в беспокойство. Он сел на постели, оглянулся тревожно, даже простонал, заговорил сам с собой, поднялся. Гроза бушевала все сильнее и, видимо, растревожила его душу. Волновало его также то, что за дверью он своим, уже привыкшим к постоянной тишине, слухом уловил беспокойные шаги, глухие голоса за дверью. Он позвал, нервничая уже и вздрагивая: — Мисс Донован! Медсестра уже входила в комнату, вопросительно и тревожно глядя на пациента. — Что? Что такое? — спрашивала она, — гроза волнует? Ну, ничего, ничего… Сейчас вам поможем. Сейчас я доктора позову. — Нет, мисс Донован, не надо доктора звать, — сказал Джон, беспокойно глядя не на гостью, а в стену, — со мною ничего особенного такого нет. Всё в порядке. Я уже разбираюсь теперь, вы не бойтесь. А вы мне лучше скажите, — задушевно попросил Джон, — а что там рядом, в сто восемнадцатой комнате сейчас случилось? — В восемнадцатой? — переспросила медсестра, и глаза ее забегали, — а ничего там не случилось. — Но голос ее был фальшив, и Джон тотчас это заметил и сказал: — Вы такой человек правдивый… Вы думаете, я бушевать стану? Нет, обещаю вам, что этого не будет. Я ведь мирный, спокойный, ну и что, что военврач... - Джон развёл руками и улыбнулся. - А вы лучше прямо говорите. Я ведь через стену всё чувствую. Донован вздохнула и, поднимая на пациента взгляд, прошептала: — Скончался сосед ваш сейчас, — ей было сложно преодолеть свою правдивость и доброту, и она испуганно поглядела на Джона, вся одевшись светом молнии. Но с ним ничего не произошло страшного. Он только многозначительно поднял палец и сказал: — Я так и знал! Я уверяю вас, мисс Донован, что сейчас в городе еще скончался один человек. Я даже знаю, кто, — тут Джон таинственно улыбнулся, — это женщина. Донован беспокойно вздохнула и, бросив на пациента еще один взгляд, закрыла дверь палаты и вышла. Джон еще долго смотрел на бушующую грозу и думал, как, должно быть, хорошо стало его бывшему соседу и его женщине. В том, что женщина эта, хоть она и была крайне странна и необычна, принадлежала Сказочнику, и что в этом, было Божье провидение, если Бог вообще существовал, Джон не сомневался. В конце концов, ему и самому было знакомо это ни на что не похожее чувство счастья от того, что ты принадлежишь кому-то, и знаешь, что есть кто-то, кто станет заботиться о тебе, верить тебе и ждать, каким бы сумасшедшим ты ни оказался. И, глядя на них, думая об их странной, не до конца понятой им истории, он верил, что однажды проснётся с ними под одним небом, и Мэри будет лежать рядом с ним, улыбаясь своей ангельской улыбкой. Джон уснул счастливым, представляя лишь, что счастье, в конце концов, достигает каждого, даже если ради него приходится звать самого дьявола, и на утро проснулся совершенно здоровым. Его выписали через неделю, и Джон исполнил своё обещание: он больше никогда не писал в блог.