Снова ангст, да что ж такое-то? Земфира — Жить в твоей голове Кукрыниксы — Выход из роли Lorde — Liability Fall Out Boy ft. Foxes — Just One Yesterday Ki:Theory — Enjoy The Silence
Me and Jim Moriarty, we got on like a house on fire, which reminded me of home. Мы с Джимом Мориарти отлично ладили друг с другом, и это напомнило мне о доме.
— Мой дом — это не какое-то место. Это ты, — произносит девушка с еврейским носом, чьего имени Джим даже не помнит, и он, стараясь не кривиться, чувствует, как Молли незаметно прижимается к нему, кладёт голову на грудь и делает вид, что сделала это ненамеренно. Джим делает вид, что смущен, и что ему это приятно. — Как думаешь, Джим, — спрашивает девушка, — а каким был бы твой дом? Какой была бы девушка, которая смогла бы сделать тебя счастливой? Шерлоком Холмсом в женском обличии. Только на стороне демонов. Да, Шерлок Холмс был бы очень сексуальным, если бы был женщиной. С такими-то мозгами... Но, к счастью, природа решила поступить иначе, и Джиму было в несколько раз легче его ненавидеть. — Смешной, — говорит он, продолжая смущенно улыбаться. Господи, как же он сам себя бесит! — С хорошим музыкальным вкусом… — О, а это правда. Разве что музыкальные вкусы не включают в себя взрослых людей, которые притворяются подростками и перепевают все современные хиты без толики вкуса или оригинальной эстетики. — И обязательно красивой… — Молли Хупер даже не представляла, какие требования у Джима Мориарти были к красоте, и не подозревала, что не подходит ни по одному параметру. Раньше у него даже были записаны необходимые объёмы груди, талии и бёдер, но потом он понял, что это… контрпродуктивно. На самом деле, ему просто надоело искать девушку. Даже женщину. Природа не создала второго такого, как он. Она создала Шерлока, чтобы Джим наигрался с ним и вернулся в землю, как могильный червь — и там ему самое место. Поднявшись на самую вершину, так приятно вернуться под землю и рассказывать друзьям-чертям о том, как заставлял ангелов жевать нимбы, комкал их перья и вырывал зубы. Вот, как сейчас, сидя с этой девушкой и потихоньку вытягивая её сердце из груди. Тихо, незаметно, длинными тонкими пальцами, аккуратно, чтобы не оставить следов проникновения. Она даже не замечает. Ну, ещё бы она заметила! Молли Хупер не представляет, что Джим был бы рад оказаться под её скальпелем, когда прижимается ближе, радуясь, что он смотрит с ней любимый сериал. Джим ненавидит себя за то, что ему в голову пришла эта идея. Всё ради Шерлока Холмса. Он отдал даже собственное достоинство… пусть и не полностью. Но, всё же, общество этой безобидной девушки было не для него. Слишком чиста, слишком наивна. Она бы с криками убежала к тому же Шерлоку, если бы узнала, чем он занимается. Джим ей и не скажет, и вскоре вообще пропадёт из её жизни. Как и из жизни Шерлока. Но не из жизни Майкрофта Холмса. Тюрьма, камера пыток, Шерринфорд. Же-е-е-е-енщина. Не совсем подходит по параметрам, но, всё же лучше, чем Молли Хупер. Она выскальзывает из камеры, когда никто не видит, и летит в Лондон, просто чтобы увидеться с ним. Малышке свойственна романтика. Ах, да, она еще совсем ребёнок, хотя младше него всего на три года — и ему хватает одного взгляда, чтобы это понять. Пять минут без надзора выливаются в пять месяцев непрерывного общения. Сообщения, звонки, WhatsApp и Skype — Эвр исследует приложения одно за другим, а потом приезжает к Джиму домой и заявляет, что останется жить у него. Он не возражает. Иногда, когда просыпается по ночам, она лежит рядом, и он долго смотрит на то, как лунный свет очерчивает контуры её тела. Она любила спать без одежды, и это было кра-си-во. А в день перед взломом Тауэра, когда она желает ему удачи, говорит, что всё получится, и, наконец, отправляясь в Шерринфорд, крепко его целует, на прощание потрепав его по щёке и ласково назвав «милым Джимом», он стоит и долго смотрит вдаль вертолёту, и какое-то непривычное сомнение терзает его душу. Милый Джим должен взломать Тауэр, Пентонвильскую тюрьму и Английский Банк, он должен начать эту игру, а она должна ждать в Шерринфорде, ведь старший брат может приехать и проведать её, сообщить новости, спросить, как Джеймсу Мориарти это удалось… и всё бы хорошо, но было одно но. Он только что понял, что никогда не нуждался в Шерлоке Холмсе. Да и зачем, ведь Шерлок Холмс у него уже есть — пусть не такой сексуальный, как мог быть, но… но Шерлок Холмс никогда бы не стал им. Хотя, должно быть, это бы всё объяснило. Лондон слишком тесен для них двоих, и Джиму придётся его покинуть. Но не потому, что его заставили это сделать, выкурили, как мышь из норы, а потому что он принял это решение сам. И здесь он оставляет её. То ли частичку себя, то ли себя полностью, только в женском обличии, запрограмированную на уничтожение собственного брата. Впрочем, почему он так говорит? Он не программировал её. Она сама всегда делает то, что ей хочется. Совсем как он. Это притягивает в Эвр больше всего. Её независимость. Это возбуждает, заставляет безумно улыбаться и забывать о планах на большой финал. И это же намекает на то, что пора её оставить. Дальше будет хуже. Огонь разгорится, а потом начнёт затухать, и лучше, наверное, оставить её, пока не стало слишком поздно и слишком… больно. Эвр уже больно, но еще больнее будет потом, когда она ему наскучит. Джим будет уныло расхаживать из комнаты в комнату в поисках очередного источника драйва. И на этот раз у него не будет ничего. Словно Эвр — его последняя проблема, Эвр — его последнее наслаждение. И она же станет последней проблемой и для Шерлока. Она уже становится проблемой. Каждый раз, когда приезжает к нему домой, пытаясь доказать, что она умная. И её глаза загораются, когда она видит, что Джим это одобряет. Он и правда одобряет, но не может избавиться от ощущения, будто манипулирует ей, подвергает своей власти, и она падает в его паутину, а он без особого стеснения тянет её за собой. Эвр не станет умирать. Пока что. До этого должно пройти много времени. Сейчас она могла остаться живой, но потом, когда всё закончится… тогда она и сама не заметит, как вернется к нему. Он об этом даже не узнает, ведь будет мёртв… иногда ему этого жаль. Жаль, что он не увидит её в зените, когда её силуэт будет чётко вырисовываться на фоне солнца, и она станет преследовать своего брата во сне и наяву. И Джим тешит себя мыслью, что найдет новый дом в её голове. И там, можно не беспокоиться, он будет настоящим. Он будет собой. Эвр всегда видела в нём простого человека, почти подопытную крысу, забывая о его злодейских формулировках. Ей не нравились его сказки. Она видела мир по-другому, словно он был разлинованной бумагой, и она разносила людей по белым клеткам, забивая информацию о них короткими характеристиками. Это было странно, ново и незнакомо ему, и, всё же, за её умственным трудом он наблюдал с восхищением, зная, что скоро этому должен прийти конец. И Эвр прекрасно это понимала. Она соглашалась с ним, кивала, обещала отомстить. И Джим видел в глубине её глаз искреннее желание сделать это, ведь из-за Шерлока умрёт Джим… умрёт и Эвр, рано или поздно. Умрёт, когда Шерлок решит последнюю проблему, ведь Джим тоже будет мёртв. Разве может она оставаться живой, если она — второй он? И тогда-то они, наверное, смогут насладиться друг другом полностью… или нет, наслаждаться будет Эвр, ведь её мозг всё еще будет работать. Ей это нужно, чтобы оставаться живой, а Джиму уже не нужно ничего. И она улетела бы, конечно, в рай, если бы в мире была хоть капля справедливости. Но её нет, так что Джим предпочитает думать, что они встретятся в аду, и что он припасёт для неё тёплое местечко. И им никогда не будет больно, даже если языки пламени будут безжалостно лизать их кожу. Они будут как непрощенные Фауст и Маргарита; Джиму всегда было грустно от того, что дьявол был так просто обыгран ангелами, стоило ему отвлечься на томящее чувство в низу живота. Но это всё потом. Да, они еще будут гореть в аду вместе. Но Эвр… Эвр чувствовала всё иначе. Да, она обещала отомстить. Она кивала, соглашалась с ним, улыбалась, восхищаясь его интеллектом. И хотела мести. Страшной, которая включала бы в себя вырезанное сердце Шерлока Холмса. У неё сердца не было — либо было, и она тщательно прятала его под белой сорочкой, либо Джим вынул его сам — да, ласково, да, нежно, но, всё-таки, вынул. И какая-то его часть жалела её, потому что она упускала столько возможностей, данных ей природой; она могла помочь ему во многих преступлениях и жить на полную катушку, прекрасно всё чувствуя, не зацикливаясь на ярлыках и просто делая то, что хочется. Но потом он понимал, что от него тут ничего не зависит, что Эвр была сломана задолго до их знакомства, и что виноват в этом Шерлок Холмс. И это лишний повод победить его, забрать Эвр к себе. Она прекрасно это знает, что Джим — её дом, которого Шерлок так и не смог дать. Он разбил настоящий природный шедевр, а Джим… он вовсе не разбивал её до конца. Да, он собирался лишить её себя, прекрасно зная, какие чувства это вызовет в ней. Но потом, когда они избавятся от Шерлока, всё станет правильно, всё встанет на свои места, и она поймёт, что так всегда и должно было быть. Уж так устроен мир, что здесь им не суждено найти покоя, в котором Эвр так нуждается после того, как её душу разбили и втоптали в грязь. И Джиму, наверное, тоже нужен покой, даже если это включает в себя самое страшное пекло. Он уничтожит Шерлока Холмса, а потом вернётся за ней. Дни проходили быстро, и Джим не успевал следить за бегущими стрелками. А потом наступали ночи. Он не спал, прекрасно зная, что будет дальше. Иногда ему было почти страшно засыпать. Страшно за Эвр, страшно за то, что она разрушит себя еще сильнее. Сойдёт с ума настолько, что Джиму не останется места в её голове. И тогда всё будет испорчено. Пройдёт последняя проблема, и Эвр останется с Шерлоком, Джим проиграет. Как и она. Это не было похоже на баловство вроде того, когда она резала вены — нет, здесь всё было гораздо страшнее, ведь она рушила свой интеллект, а не тело. Она просыпалась посреди ночи и сокрушалась в рыданиях, её тело дрожало, и она уже не была безмятежной Эвр, которой была днём. — Снова кошмары? — спрашивает он тихо и вкрадчиво, прекрасно зная, что не получит ответа. — Я снова остаюсь одна, Джим, — шепчет она, шмыгая носом. — Что? Чепуха какая! — он пододвигается к ней ближе и обнимает, кладя ладонь на живот. Пальцы Эвр переплетаются с его, и он прикасается губами к мочке её уха. Легко, но достаточно, чтобы немного успокоить. И, понизив голос до гортанного, говорит очень тихо: — Ты теперь никогда не будешь одна. Я всегда внутри тебя, в твоей голове. — Но снаружи тебя нет, — она глотает слёзы, и он прекрасно это слышит. Делает длинные вдохи и несколько выдохов, словно избавляясь от проглоченного дыма. — Есть. Даже если мёртв. Например, я могу стать пылью. Я буду в воздухе и могу даже путаться в твоих волосах. — Замолкни! — кричит она и почти вырывается из его объятий, хватает подушку и закрывает ей уши. Джим молчит и не трогает её, но Эвр не удаётся пролежать так долго, и подушка соскальзывает с её ушей. Она говорит отрывисто, медленно, пытаясь не расплакаться снова. — Я просто… не хочу снова… — Тише, — он обнимает её крепче, сжимая запястье и практически нависая над её ухом. Он шептал так приятно, что она не могла в это не верить, но застрявший в горле ком никак не хотел проходить. — Ты же у меня умная девочка, Эвр. Представила самолёт. Представишь меня. И мы всегда, всегда будем вместе. Никто нам не помешает, малышка. Никто. Ты же хочешь этого, правда? Нет. Она не хочет. Она хочет сжать его крепче, до хруста костей, она хочет убить его, чтобы его жизнь принадлежала ей одной. Но пальцы продолжают трястись, и они не смогли бы даже ножа занести, будь у неё такая возможность. Типичная реакция нервной системы на стрессовую ситуацию. Как же хочется не верить ему, как же хочется ударить, развернуться и всё забыть… это произошло не с ней. Не могло произойти. И где-то наверняка есть кнопочка «выключить и забыть». — О, моя бедная девочка Эвр, — он изображает печаль в голосе и кривится. — Ты думаешь, что моя смерть отменит мои чувства к тебе? — Нет? — она поворачивается к нему резко, сама удивляясь своей прыти. Джим пытается спрятать самодовольную ухмылку, чтобы она воспринимала его всерьёз, но брови все равно подскакивают… этот кретин даже сейчас празднует свою победу, а она не может сделать ничего, чтобы помешать ему. Это она — побежденная… если вечную жизнь с Джимом Мориарти можно назвать проигрышем. — Никогда, — он говорит вполне уверенно, гладя её щеку тыльной стороной ладони. — Если и есть вещи, которые никогда не изменятся, то это будет моя гениальность, красота, глупость твоего брата и… любовь к моей умной, преданной малышке Эвр. Ты ведь будешь скучать по мне, правда? Она опускает глаза и чувствует, как его лоб прикасается к её. Глупое нежное движение. Очередное слияние плоти, как скрещенные пальцы. Обещание того, что одно только прикосновение поможет запомнить и воссоздать уже потом. Да. Пожалуй, этого она хочет. Остаться с ним. Как легко это признать сейчас, когда расшатанные нервы могут оправдать любую сказанную ей глупость. — Но я вернусь к тебе, — говорит Эвр тихо. — Когда всё кончится. Тогда мы будем вместе, и никто не будет мешать нам. В моей голове. Там так уютно, Джим… Шерлок разгадает мою загадку… или не разгадает… но самолёт всё равно сядет. И тогда мы будем одни, да? Тебе понравится у меня в голове. Я построю для нас милый одноэтажный домик где-нибудь далеко отсюда. Ты уже знаешь, какого цвета мы поклеим обои в столовой? Теперь он улыбается искренне… и почти нежно. Не скрывая толики восхищения. — Оранжевым. Как огонь. Но я займусь этим сам, и… буду ждать тебя, — и, целуя её в лоб, Джим притягивает Эвр к себе и крепко обнимает. Она больше не плачет, а это — самое главное. Ему и самому кажется, что он дома, обнимая её. И в голове почему-то возникает глупая, давно забытая фраза, сказанная влюбленной девочкой в глупом молодёжном сериале. Мой дом — это не место. Это — человек. Это — ты. И, всё-таки, он знал, что навсегда останется для неё милым Джимом. Не старым добрым злодеем, не самым великим криминальным умом современности, даже не злодеем-консультантом, Джеймсом Мориарти… а милым Джимом. Мужчиной, к которому она будет хотеть возвращаться домой, даже если никогда в этом не признается. Мужчиной, который мог бы стать её всем, если бы они родились в другом месте и в другое время. Впрочем, он становится её всем, когда ласково открывает дверь и приглашает в дом, где он уже заварил кофе и покрасил стены оранжевой краской. И Эвр дома. Даже если это происходит только в её голове.