Сказочник из соседней палаты

Почти Teen!lock, Учебные Заведения, AU, Повседневность Paramore — The Only Exception

В те редкие случаи, когда Эвр Холмс по настоятельной рекомендации подружки Шерлока (она училась на медфаке, а поэтому считала себя в праве каждому по делу и без дела давать медицинские советы) шла в спортзал, о себе она забывала достаточно быстро, как всегда наблюдая за людьми. Не сказать, чтобы они были так уж интересны; нет, большинство из них вело себя достаточно предсказуемо. Девушки, например, делились на тех, кто: а) хочет похудеть к лету; б) хочет влезть в старую одежду, особенно если похожая пара джинсов недавно появилась на одной из Кардашьян; в) пытается соответствовать ожиданиям общества/своего особенно требовательного бойфренда; г) следит за здоровьем. Отнести девушку к той или иной классификации было достаточно просто. Летние пташки, например, всегда приходили с бутылочками воды и постоянно жаловались на голод. В их рюкзачках всегда была сменная одежда и несколько фруктов, но ни в коем случае не деньги на жирные, вредные продукты, которые сделают из их изящных фигур какие-то мясные шарики. Девушки с манией следить за модными трендами (в особенности те, что любили винтаж и испытывали нездоровую любовь к Канье Уэсту) обычно занимались усиленно, не имея какой-либо системы, быстро изнуряли самих себя и так же быстро теряли в весе. Девушки под категорией «В» очень часто фотографировали себя в зеркало, пытаясь привлечь внимание к своей силе воли: они искренне гордились тем, что перебороли лень и пришли в спортзал. Девушки последней категории составляли наименьшую долю, зато к тренировкам подходили куда тщательней — Эвр относила себя именно к ним. С парнями всё было несколько проще: они либо стремились соответствовать общественным представлениям, либо хотели поддержать здоровье. Ни больше, ни меньше. Эвр даже недоумевала: почему это мужчин никогда не волнует проблема веса? По крайней мере, не так, как женщин? Почему даже парни с пивными животами переживают на их счёт меньше, чем девушки с идеальными параметрами? И почему это они стремятся наращивать мышечную массу, а девушки всё-таки обращают внимание на другое?.. Бывали, конечно, и исключения из правил. Джим Мориарти, например. Какое бы правило Эвр ни пыталась к нему применить, он всё равно выходил исключением. Эвр наблюдала за ним постоянно, и, даже находясь в спортзале, не могла отнести его ни к одной классификации. Ей казалось, что он приходит лишь для того, чтобы позлить окружающих: парень встаёт на беговую дорожку, надев солнечные очки (тренажер находится аккурат перед окном, в которое постоянно падает свет, но Эвр сомневается, что так Джим пытается защитить глаза), и, обязательно включив музыку в наушниках, просто шагает, увеличивая не скорость, а громкость. На бег Джим не переходит никогда. Он готов делать так по несколько часов подряд, не обращая внимания на недовольных спортсменов рядом, и при этом выглядеть, будто он совершенно не устал. Складывалось ощущение, что он тренировал не мускулатуру, а походку. Думал, что чем дальше он пройдет, тем статней и горделивей она будет выглядеть со стороны. Он вырабатывал навык, концентрируясь на количестве, а не на качестве. Он старался не сгибать ноги и делать длинные шаги, при этом держа туловище прямо. Походка выдавала в нём смелого, решительного человека, который не привык идти на компромиссы. Джим Мориарти не относился ни к заучкам, ни к крутым ребятам. Он никогда не вскакивал с места, когда преподаватели давали слово, но, если приходилось, всегда выдавал такой ответ, что даже учителя начинали укорять его за молчание. Джим говорил с полной уверенностью в себе, адекватно жестикулируя и оглядывая всех, кто был готов его слушать. Его голос был объёмным, громким, приятным, и он абсолютно ничего не стеснялся. Он не был выскочкой, не был робким, и уж тем более его нельзя было назвать тупицей. Очередное несоответствие правилам. Что касается отношения к нему окружающих, то и здесь Джим умудрился застыть то ли где-то в середине, то ли в стороне — далеко от остальных людей, к которым он относился пренебрежительно. Эвр он, впрочем, иногда оказывал знаки внимания: проходя мимо, опускал очки и кивал, таким образом здороваясь и не произнося ни слова. Возможно, он делал это исключительно из-за её брата, у которого были довольно сложные отношения с Джимом: Эвр пару раз помогла ему подшутить над Шерлоком (и еще пару раз над Майкрофтом), вот и всё. Но он её запомнил, и это было приятно. Эвр поддерживала с ним общение, и он отвечал на него довольно охотно, но никогда не проявлял особенной активности или расположения. Общался с ней на равных, говорил о великолепной силе ума, но при этом не принижал и не возвеличивал, как любой другой влюбленный мечтатель. Ах, да; он любил мечтать, но при этом всегда твёрдо стоял на земле. Даже здесь он подкладывал Эвр свинью. Успеваемость у него была превосходная, но никто не приклеивал на него ярлык «ботаник», не издевался, и уж тем более не устраивал травлю. Джима уважали, непонятно за что; Джима боялись, хотя он никогда ничего этакого не делал. У него не было никакой репутации, и, по сути, его существование многим было безразлично, но при этом он всегда умудрялся оставаться в центре внимания. Он ускользал и от этой классификации, чем немало расстраивал Эвр. Ну, должно же быть у него хоть что-то, что можно определить наверняка? Разве нет? Даже близкие отношения не раскрыли ей правду на Джима Мориарти. Длительное общение привело их в точку, в которой они обоюдно восхищались друг другом и пытались найти другому определение — безуспешно, конечно же. Эвр было 20, ему — 23, и какое-то время им было приятно держаться мысли о невозможности познать второго в силу внутренней неопределенности. Они не знали, чего хотят — ни от мира, ни друг от друга — и в этом, пожалуй, было самое чудесное. Понять Эвр было проще, но её интеллект подчинил Джима безоговорочно. Он добровольно сдался под её знамена, и был в её подчинении, одновременно оставаясь её королём. Позволял ей звать его «милым Джимом», не спускаясь с постамента Джеймса Мориарти. Он был жутким собственником, обожал покупать дорогущие костюмы (благо, стипендия и родительская поддержка ему в этом помогали), но при этом не держался ни за одну из материальных ценностей. Он знал, что люди завидуют его очевидному благосостоянию, но относился к нему почти пренебрежительно, всегда отзываясь о деньгах в исключительно негативном ключе. Он ценил стабильность, но при этом регулярно взламывал университетскую базу данных и стирал всю информацию о себе, бросал съемную квартиру и внезапно появлялся на пороге общежития, представляясь другим человеком (разумеется, здесь без взлома базы данных тоже дело не обошлось), чтобы пожить пару дней и съехать, сославшись на слишком шумных соседей, всегда проживавших в пустых комнатах. А иногда Джим на полном серьезе заявлял Эвр, что в скором будущем будет владеть самым мощным даркнетом во всей Великобритании, а потом — чем черт не шутит? — и во всём мире. И он, конечно, любил её, и не скрывал этого, но презирал любое проявление эмоций и сантименты сами по себе. Ему не нравились банальные проявления чувств, скучные, штампованные, но он повсюду искал романтику: срывал Эвр ядовитые цветы и заранее приносил ей резиновые перчатки, чтобы она не обожглась, рисовал человеческие сердца в записках и всегда оставлял кровоподтёки на надписях, но при этом чуть ли не клялся ей в божественном происхождении своих чувств. Он всё же считал себя демоном, но Эвр не видела в нём ни демона, ни ангела — ведь мир относителен сам по себе, а отнести к какой-то конкретной категории такого сложного человека, как Джим Мориарти? Боже упаси, да у кого рука на такое поднимется? Он был всем, и ничем конкретным одновременно. Он писал правила, при этом являясь исключением для каждого из них. И это очаровывало больше всего. Притягивало к себе, заставляло погрузиться в него еще глубже. И раскапывать, прекрасно зная, что никогда не доберешься до истины, которой нет и по определению быть не может. О какой истине речь, если Джим меняет её ежесекундно, если он сам не уверен в том, что скажет в следующую минуту? Он хранит в себе великие идеи, не заостряясь на одной из них. Строит планы, расписывая стратегии по пунктам, но отдаёт предпочтение импровизации. Возможно, именно это и является причиной, по которой Эвр зовёт его «Единственным исключением» и говорит о любви, не имеющей под собой никакой сентиментальной основы. И, кажется, она даже в это верит.