Сказочник из соседней палаты

Teen! lock, AU Raleigh Ritchie — Bloodsport Bastille — Skulls

— Джим? — крикнула Эвр, и её голос стал эхом путаться в замерзших деревьях. — Джим, черт бы тебя побрал, да где ты? Девушка оказалась на открытой местности: вокруг — ничего, кроме белоснежной пелены, холодного ветра и застревавших в волосах снежинок. Эвр отмахивалась от них как могла, пока шла сюда, но на этой полянке было на удивление тихо и спокойно. Уже несколько часов подряд она получала от своего парня непонятные смс-ки. Джим, конечно, любил загадывать ей странные загадки, основанные на математических шифрах, но в этот раз просто превзошёл самого себя. Прислав ей несколько сообщений на эльфийском, он загнал её в тёмный и холодный лес. И хорошо, что Эвр, будто предвидя это, тепло оделась, хотя всё равно обнимала себя за плечи и слышала, как дрожат зубы. — Сбоку! — раздался знакомый голос, и в правое предплечье Эвр прилетел снежок. Она посмотрела в направлении источника звука, но никого не увидела: должно быть, Джим стоит за тем огромным деревом, и просто пытается вывести её из себя. Вообще, это в его духе: оставаться отличным парнем, но загадывать такие загадки, что Эвр долго ломает над ними голову, раздражается и рвётся разгадывать с еще большим рвением, злится, ненавидит его и одновременно восхищается силой его ума. В конце концов, не обладай этот шутник столь гениальными мозгами, она бы даже внимания на него не обратила. За деревом ничего нет, кроме одиноко смятой записки, лежащей в дупле и прикрытой мелкими веточками. На ней, чётко и ровно, дорогими чернилами выведена фраза: «Леди Галадриэль, мне нужна ваша помощь». Теперь всё стало понятно. Джим снова перечитал Толкина. Эвр грустно вздохнула, оглядываясь по сторонам и жалея, что вовсе не разделяет интереса парня ко многим вымышленным вселенным. Джим считал Толкина, Льюиса, Бессона и, конечно, Роулинг гениями, которые смогли создать великолепные миры — а Эвр смотрела на них свысока, полагая, что так они просто пытаются справиться со своими детскими страхами. Джим только небрежно отмахивался, говорил, что она ничего не понимает, и рекомендовал почитать, приговаривая, что однажды эти знания могут ей очень пригодиться. Теперь он, очевидно, решил устроить ей тест на знание «Властелина Колец». Сказать, что Эвр это раздражало — ничего не сказать. Ведь Джим знает, что она ничего не знает, и не слушает его, когда он в сотый раз восхваляет Толкина!.., но от этого и играть немного веселее. В конце концов, когда не знаешь, чего ожидать от исхода эксперимента, он становится в несколько раз интересней. Эвр оглянулась по сторонам, пытаясь найти следующую подсказку. Кто мог написать эту записку? Очевидно, Гендальф. Белый или серый. Вот только вокруг белым было всё — всё-таки, зима, но даже следов нигде не видно. Эвр шумно выдохнула, заходив по полянке и разглядывая спрятанную под снегом землю. Конечно, Джим не мог случайно спрятаться под её ногами, но он мог оставить хоть какой-нибудь шифр? Надпись на снегу? Хоть что-нибудь? Тут же её телефон завибрировал, и она, сняв с руки перчатку, прочитала смс-ку: «ты уже близко, малышка Эвр. хотя пока еще холодно». «конечно, холодно! ты смотрел на градусник?» «всего лишь неприятные ощущения ;) игнорируй их и иди ко мне. у меня тут какао, обнимашки и камин». Камин?! Откуда в лесу может взяться камин? Эвр зашмыгала носом, пытаясь уловить запах дыма, но ничего не получалось. Она шумно и беспокойно выдохнула. Взяв перчатку в зубы, она тут же набрала следующее сообщение: «дай подсказку, Джим. мне невыносимо холодно, я скоро начну чихать». «ну, так вернись за платком, домой. там так тепло. большое кресло, книги, камин, и никакие гномы не беспокоят…» Эвр закатила глаза: опять эти его толкиновские штучки! Конечно, она знала, что Бильбо Бэггинс собирался вернуться за своим платком домой — но в чём была суть этой подсказки сейчас?! Она расстроенно повернулась вокруг себя, выглядывая в ветвях хоть что-нибудь, отдалённо напоминавшее круглую дверь или даже силуэт маленького хоббита. Откуда знать, что Джим придумал на этот раз, и как изощрился, пытаясь её удивить? Может, вырезал фигуру Бэггинса из картона, или выкрал его из Средиземья специально для такого случая? И, наконец, она увидела, что на стволе одного из деревьев прикреплена очередная бумажка с подсказкой. Эвр подбежала к ней, стараясь не проваливаться ногами под снег, и, сняв с тонкого гвоздя, рассмотрела поближе. Это был детский рисунок: домик, нарисованный сплошной коричневой линией, с квадратным окном; зелёная трава, закрашенная неумелой детской рукой; и круглое солнце с тусклыми лучами. Справа же от дома Эвр увидела небольшую чёрную стрелочку, указывавшую вниз. Теперь стало легче. Сложив рисунок, Эвр постучала каблуком по земле, и тут же почувствовала под собой что-то деревянное. Она наклонилась, начала смахивать снег и обнаружила люк в металлической окантовке. Эвр снова постучала и отошла в сторону. — Ну, наконец-то! — раздался из-под люка голос Джима, и в следующий же момент парень в чёрном свитере появился на поверхности. — Я, правда, думал, что ты его не найдешь… впрочем, ладно. Ты явно замерзла. Спускайся, чайник только что вскипел. Эвр послушалась. Они очутились в помещении, отдалённо напоминавшем погреб. Осмотревшись по сторонам, Эвр поняла, почему Джим говорил про Бильбо Бэггинса: во многом, убранство помещения чем-то напоминало его жилище. Комната была небольшая, но при этом её всё равно удерживал небольшой каркас, выполненный из фанер, закрытых толстыми шерстяными коврами. На полу лежали разномастные доски, искусно сколоченные между собой, а напротив лестницы, у стены, действительно был камин в каменной кладке, с уходившей в стену трубой. Эвр тут же бросилась к нему, согревая руки и спрашивая у Джима: — Где заканчивается труба? — Я смог проложить её к вентиляционной системе тюрьмы. Забавно, правда? — Джим фыркнул, подходя к столу, устроенному в самом углу помещения, и размешивая какао-порошок в кружке. — Они и не заметят, что на выходе из дымохода прибавилась парочка молей дыма. За этим никто не следит. Он подал какао Эвр, и, когда она выхватила его, согревая руки о горячую поверхность, присел на стоящий рядом пуф, выжидающе глядя на девушку. Когда, спустя пару секунд, она отвела взгляд от пламени, Джим поинтересовался: — Ну, и что ты об этом думаешь? — О твоей хоббитской норке? — она ещё раз обвела помещение взглядом, а Джим, пользуясь тем, что Эвр повернулась к нему спиной, сел рядом и обнял её сзади, быстро целуя в щёку. — Нет. О нашем маленьком убежище. — Нашем? — удивлённо произнесла Эвр, и Джим кивнул, кладя подбородок на её плечо. — Предлагаешь мне переехать? — Да. Я просто подумал, что нам понадобится место, где мы сможем ото всех спрятаться, если вдруг что. К тому же… — Он взглянул на огонь, слепящий глаза, усмехнулся и упёрся лбом в плечо Эвр. — Если я сделаю то, что хочу сделать, мне понадобится укрытие, о котором никто не знает. Я ведь должен залечь на дно на какое-то время. Должен создать иллюзию того, что пропал без вести… или даже умер. — Никто о нём не знает, кроме меня? — улыбнулась Эвр, потягивая какао и оборачиваясь к Джиму. Тот, глядя на её молочные усики, улыбнулся в ответ, и, потянувшись вперёд, быстро её поцеловал. — Никто, кроме тебя. Они остаются в этом убежище до самого утра. Конечно, время здесь теряет своё значение, хотя они прекрасно понимают: чем холоднее становится, тем ближе ночь. Над камином висят круглые часы с маской Дарта Вейдера вместо циферблата, и каждый час они начинают наигрывать Имперский Марш, но Эвр и Джим на них почти не смотрят. Они разговаривают, читают друг другу, обсуждают близких людей и знакомых, спят, раздумывают, как провести сюда электричество и сделать этот маленький бункер под снегом пригодным для постоянного проживания. Здесь они приходят к самым неожиданным для себя выводам, самым гениальным преступным схемам и самым смелым решениям. Здесь будущее почему-то видится в ярких красках, хотя и не выходит за рамки тесного погреба. Джим мастерит самодельную электрическую лампу и вешает её под потолком, Эвр рисует картины и осторожно пришивает их к коврам, тем самым украшая их скромное жилище. Здесь Эвр сидит в полном одиночестве, когда Джим стреляет себе в голову, играя в очередную глупую игру с её братцем. Подвешенная под потолком лампа раскачивается из стороны в сторону, освещая сидящую на диване девушку. На ней три свитера, притом один из них определенно больше по размеру, две шапки и три шерстяных шарфа, натянутых на лицо. В руках она сжимает пустую, кристально чистую чашку из-под какао, невидящим взглядом уставившись в тлеющие в камине угольки. Когда щёлкает дверь люка, Эвр с надеждой оборачивается и видит, как вниз спускается запыхавшийся и покрасневший Джим. Он с силой закрывает люк, словно скрывается от погони, и несколько раз ударяет его, чтобы убедиться в прочности замка. Эвр вскакивает с дивана, выронив кружку, и бросается к Джиму, обнимая его сзади и прижимаясь к взмокшей спине. — Ты чего вся укуталась? — усмехается тот, обернувшись на Эвр. — Лето же на дворе. — Привычка, — отвечает она с придыханием, закрыв глаза. — Я думала, ты не вернешься. Погибнешь. Пистолет мог дать осечку. Я так боялась, Джим… — Я тоже боялся, — неожиданно тихо произносит он, снимая руки Эвр со своего живота и оборачиваясь к ней. — Боялся сойти с ума и не вернуться в своё последнее убежище. Не хотелось быть похороненным в земле, как все обычные люди, или быть растасканным на опыты или имплантанты. Лучше умру здесь, зато сжимая твою руку. Эвр грустно улыбается, позволяя счастливым слезам скользить по её щекам. Она прижимается к груди Джима, когда тот обвивает руки вокруг её шеи и кладёт щеку на её макушку. Он закрывает глаза, гладит её волосы, и видит перед собой их будущее. Конечно, оно не имеет логического обоснования, потому что он мёртв в глазах других, заперт в четырёх стенах и не имеет права на рост и положение в обществе. В обществе, которое он ненавидит. Ха. Джим всегда знал, что они с Эвр далеки от него, и вообще мало в нём нуждаются. Они ни в чем вообще не нуждаются, кроме как, на удивление, возможности играть друг с другом, раз за разом проверяя интеллектуальные способности на вшивость. Главное, что для неё он жив. Для неё он — не Джеймс Мориарти, а Джим. Ну, правда, есть ли что-то более важное, чем это?