Сказочник из соседней палаты

Кукрыниксы — Дождь смывает всё

Дождевые капли стекают по его лицу, и Эвр не может понять: то ли он плачет, то ли нет. Наверное, в таких обстоятельствах он мог бы позволить себе слёзы, окажись он более сентиментальным. Она до сих пор не знает, так ли это на самом деле. И за себя Эвр тоже не отвечает, лишь чувствует, как руки требовательно цепляются за ткань его пальто, мнут и сжимают её в ладонях, словно надеясь, что, когда он уйдет, ткань оставит на коже свой след. Обожжёт её, чтобы ожог не проходил несколько недель, и всё это время она его помнила. Боль стимулирует память, а память будет её единственным утешением, когда это случится. Когда он уйдёт. Она всегда знала, что это произойдет, и всё равно оказалась не готовой. Часы стремительно тикали, отсчитывая его последний день на твёрдой земле. Джим, конечно, останется жив — он будет в её голове, на видеозаписях, оставленных для неё в огромном количестве. Он так увлёкся ими в последний месяц, что Эвр уже не знала, как много он снял, и когда наступит момент, в который она посмотрит всё, что он ей записал. Джим разделил все файлы на две папки: «для Эвр» и «для Шерлока». Папка «для Эвр» весила в четыре раза больше, и она еще ни разу её не открывала, выжидая нужного момента. — Холодно становится, — вдруг произносит Джим, и она поднимает на него взгляд. Голубизна её глаз сливается с серостью Лондона, и мутная дымка слёз мешает ему увидеть смирение. Всё-таки плачет, хотя сама, наверное, этого даже не замечает: просто потому что не знает, каково это, а вода путает все карты. Он бы успокоился, если бы знал: Эвр смирилась с его смертью, поверила в главные решения последней проблемы. Было бы хорошо укутать её в пальто, но оно тоже насквозь промокло. Эвр никогда не выказывает недовольств, и, всё-таки, он не хочет, чтобы она заболела после этого прощания. — Скоро утро. Дождь идёт уже около часа. — Скоро придёт Шерлок, да? — спрашивает она дрожащим от слёз голосом. От слёз ли? А, может, и правда от холода? Может, он хочет видеть, что она плачет, хочет верить, что после всего, что между ними было, она стала чем-то большим, чем бесчувственной машинкой? — Придёт, — отвечает Джим, крепче прижимая Эвр к себе. — И мне придётся уйти. Но ты не должна плакать. — Потому что это глупо? — она вновь опускает голову, прижимается крепче, упираясь макушкой в подбородок. — Потому что это сентиментально и неправильно? — Нет. Просто это пустая трата времени, — он кладёт руку на её голову и гладит промокшие волосы. Они слипаются, и Джим проводит пальцами по запутанным локонам, словно расчёсывая их в последний раз. Лондон дышит ему в спину трубами дымящих фабрик, шумит проезжающими внизу машинами и людской руганью, которая слышится в доме напротив. Из стен больницы ввысь поднимаются последние молитвы, сталкивась с дьяволом во плоти; с дьяволом и его возлюбленной, которые прощаются, стоя под дождём. Будь они в аду, вода потушила бы горящий огонь и смыла всё, что им мешает. Шерлока, Майкрофта, Лондон. Дождь оставил бы пустой вакуум, если бы это было необходимо. В аду ни один из этих пациентов не остался бы жив — они бы исчезли, оставляя Джиму и Эвр целый мир, в котором они могли бы остаться вместе. Но не здесь. Не сейчас. — Надеюсь, ты знаешь, что во всём виноват Шерлок, — без задней мысли шепчет Джим. — Он решил, что может посягать на дело всей моей жизни. Я должен отомстить ему. — Конечно, — Эвр кивает, поднимая голову и отстраняясь, чтобы взглянуть Джиму в глаза. — Но он не сможет посягнуть на нашу дружбу. — Правильно, — Мориарти кивает, и на его губах расплывается улыбка. Он кладёт два пальца на подбородок Эвр, поднимая её лицо и целуя в губы. Дружба, эта глупая девчонка до сих пор считает их отношения всего лишь дружбой. Она кладёт одну руку на его плечо, другой зарывается в волосы, взлохмачивая их и напрочь забывая о тщательной утренней укладке, которую сама же помогала сделать. Она ловит его язык своим, проводит им по внутренним сторонам его щёк, стараясь не столкнуться зубами, опускает пальцы на грудь и проскальзывает под пальто, прикасаясь к тонкой ткани рубашки. Эвр почти чувствует дрожь в коленях — и снова не знает, в чём дело. То ли она замерзла, то ли бегущие по телу мурашки уже невозможно остановить, но Джим подхватывает её как раз вовремя, и она не падает. — Ты хорошая девочка, Эвр. И никогда не верь никому, кто говорит обратное. Солнце освещает крышу, когда на ней появляется Шерлок Холмс, и Джим, ненавидя себя за то, что ему приходится делать, доводит последний акт до конца. Время заканчивается. Эвр стоит на крыше противоположного здания, и прекрасно всё видит; в том числе и то, что Шерлоку удалось выжить. Это значит только одно. Тик-так, хорошая девочка! Твоё время быть живой! И ничего страшного, что вся твоя жизнь лежит на крыше Бартса с прострелённой головой.