***
Стоило не слушать брата, когда он просил её не водиться с Джеймсом Мориарти. Стоило не слушать другого брата, просившего Эвр рассказывать о Мориарти всё, что она могла о нём узнать — от явок-паролей до обхвата шеи. Теперь на телефоне горит сообщение: «Он не находит себе места от волнения. Я напомнила ему про Джеймса, и он страшно выбесился. Надеюсь, у тебя такой же эффект?» Эвр отложила скрипку, чтобы ответить, но вспомнила, что ответа у неё пока что нет. Она положила инструмент на кровать, выглянула из своей комнаты и бросила взгляд в комнату Джеймса — тот, как всегда вальяжно, сидел за компьютером, в проклятом костюме, словно через секунду был готов выскочить из кресла и отправиться на вручение ордена за особые заслуги перед государством. За вклад в развитие преступной сети, которая может моментально перечеркнуть жизнь любого гражданина Соединённого Королевства. Возможно, королева Великобритании давно хотела наградить его чем-то подобным, лишь бы он никого не трогал — но Майкрофт наверняка запрещал. Эвр вернулась за скрипкой, встала за дверью, провела смычком по струнам — те запищали жалобно, привлекая внимание, но Джим не обернулся. Эвр подошла ближе, встала за его спиной, заглянула на экран и увидела то, что ожидала: изображение Петира Бейлиша во весь экран. Джим собирал на него интеллектуальную карту — рисовал облачка, записывал в них различные факты, бормотал себе что-то под нос. Кем он был в 99-м? Кому он готовил чай в 2006-м? С кем обедал в 2012-м? Эвр снова пиликнула что-то невразумительное, но Джим лишь усмехнулся и покачал головой. — Ты это слышала, милая? Он называет себя пересмешником! Избрал себе новый герб после смерти отца. — Такой непостоянный, — ответила та без особого энтузиазма. — А сколько подлогов в корзине электронной почты! Да если показать эти документы ректору, он сразу… — Ты что, серьёзно волнуешься из-за этого глупого конкурса на место заведующего кафедрой? — произнесла Эвр, так же не проявляя интереса к болтовне Джеймса. Его это всегда выводило из себя. Вот и сейчас — он прекратил печатать, около пяти секунд смотрел на экран, а потом развернулся с каменным лицом, но готовый убивать. Кого угодно, кроме безразличной ко всему Эвр Холмс, способной на все его угрозы расправы лишь презрительно вздёрнуть губу. — Я думала, тебя не интересуют настолько мелкие позиции. — А ты, видимо, не понимаешь, — произнёс он вкрадчиво, — что это может быть ступенью к чему-то большему? — Неужели к посту ректора? — Эвр приподняла бровь. — Понимаю, что тебя это интересует. Завоевал мир «плохих», а теперь… — А может, — Джим тщательно подбирал слова, водя языком по внутренней стороне щёк, — ты просто не хочешь, чтобы проиграла твоя подружка? Маргери Тирелл? Вы же с ней подружки, верно? Эвр наклонила голову вбок — и успела заметить, что Джим сглотнул. Конечно, ему не нравится, что она перетягивает одеяло на себя, начиная его разглядывать. Опасней проявить эмоции, зная, что Эвр видит его насквозь, словно рентген. — Почему ты настолько презрительно отзываешься о ней? — Она мой враг. — Петир — твой враг, а не она. Как ты относишься к ней на самом деле? — она сузила глаза, а Джим усмехнулся. — Ты что, ревнуешь меня? — Ты же меня к ней ревнуешь, почему же мне не разрешено делать то же самое? — Никто не говорил, что тебе не разрешено. — Джим вскочил с кресла, подошёл ближе, посмотрел на Эвр снисходительно, с добрым и трогательным смехом. — Что же это такое происходит? Мы ругаемся из-за этой парочки обычных людей. Бюрократические преподавателишки, вот они кто. Конечно, мы никогда не опустимся до их уровня. И я не нуждаюсь в мелких… — Выходит, ты позволишь Бейлишу победить? Джим кусает губы, потому что знает: сейчас у него нет права соврать. Одно это движение, даже если бы граница зубов только коснулась бы нижней губы, выдало его мигом — ровно так же, как и задумчивое выражение лица. — Я не считаю его достойным соперником. Ровно так же, как и твоих братьев. — Ты мне лжёшь, Джеймс Мориарти. Ты мне нагло лжёшь.***
Потягивая коктейли из трубочек, Эвр и Маргери то и дело бросали взгляд на часы. Разговаривать им было не о чем. В час дня объявляли результаты голосования — и их мужья, оба, и выигравший, и проигравший, должны были прийти сюда, не представляя, в какой компании окажутся. «Милая, где хочешь отпраздновать мою победу?» «На пересечении Мэдисон и Роулинс есть классная винтажная кафешка — заворачивай туда». «Хочется напиться и разбить этому ублюдку нос. Я уверен, он подтасовал голоса. Где ты сейчас?» «На пересечении Роулинс и Мэдисон. Я не в баре, пью простой коктейль, но могу поинтересоваться, есть ли у них пиво. Ты же пива хочешь?» На столике лежат два экземпляра списка возможных тем для женской болтовни. Пустые словечки, обсуждения драгоценностей, одежды, районной инфраструктуры, погоды… дверь открывается, первым заходит Петир — на нём нет лица. Маргери сидит лицом к двери, она видит Петира, её рот открывается, и она говорит: — Я вчера видела на распродаже такую классную сумочку! Эвр мимикрирует каждое движение её лица, каждое искривление губ, морщинку, выступившую на лбу или в уголках глаз. Они договаривались об этом, но это пугает, даже если Маргери понимает, зачем Эвр так себя ведёт: иначе у неё просто не выходит. Петир оглядывается, ищет взглядом жену, но видит лишь копну тёмных кучерявых волос, злится, но тут Маргери восторженно восклицает: — Ах, вот ты где! — и Петир направляется к ним. Эвр двигается, издевательски освобождая для него место, но не поднимая взгляда; этот разговор, если только он должен произойти между Петиром и Маргери сейчас, должен произойти без её вмешательства. — Надеюсь, ты не против, что Эвр присоединится к нам? Маргери рассказывала, как много времени уходит у Петира на подбор едкого ответа, когда дело касается её и Джима, и Эвр видела, что Маргери не солгала — и едва удержалась от того, чтобы не поднять взгляд, лишь бы увидеть его колебания самостоятельно, как вдруг двери заведения широко раскрылись, вошёл Джеймс в парадном смокинге, и на всё помещение, во всеуслышание, заявил: — Встречайте нового заведующего кафедрой прикладной математики! — и Петир, абсолютно разбитый, упал на кресло рядом с Эвр, спрятав своё лицо в ладонях. Теперь была очередь Джима оглядываться — и первым он увидел лицо Маргери, притворно озлобленное (притворства он, конечно, решил не замечать). После лица Маргери были волосы Эвр — знакомые, ведь он так часто видел их перед собой, просыпаясь по ночам; и к ним-то он, ещё более раззадоренный присутствием побеждённой женщины, и направился. Встал рядом со столиком, увидел Петира, который уже принял хладнокровное выражение лица и выпрямил спину. Джим был удивлён тому, что его бывший соперник улыбается, и несколько секунд стоял, застыв на месте, будто официант, подошедший принять заказ. — Добрый день, мистер Мориарти. Полагаю, вы пришли отпраздновать победу? — Джим молчал. — Кажется, наши женщины устали от бесконечной борьбы между нами. Должно быть, вам так же тяжело прочесть мысли вашей Эвр, как мне тяжело догадаться, о чём думает Маргери, — он улыбнулся супруге, — потому что такого не ожидал даже я. — Разве не в этом вся прелесть брака? — промурлыкал Мориарти в ответ. — Женщины. Они так прекрасны. Ты в них влюбляешься, потому что они единственные могут тебя удивить. Маргери изо всех сил кусала губы, покосившись на Эвр. Кажется, даже она не рассчитывала на дружелюбие между этими двумя. Она-то надеялась столкнуть двух быков рогами, но теперь сидела, всё ещё скромно опустив взгляд, и молчала. Да, вот только её взгляд застыл — значит, она думала, рассчитывала, что сказать, чтобы добиться нужного результата. Джим по-прежнему молчал. Джим игнорировал Петира, Джим смотрел на Эвр, словно не мог поверить, что она позволила себе опуститься до подобного предательства. — Милая, подай мне, пожалуйста, меню, — деликатно мурлычет Петир, протягивая Маргери руку. Та реагирует не сразу, всё ещё слегка удивлённая. Видя её замешательство, Петир торжествует, и его улыбка становится ещё шире: уж очень он любит побеждать. Если не Мориарти — так хотя бы Маргери, ведь она регулярно вызывает его на дуэли, роняет перед ним перчатки так же изящно, как прочие девушки — платки. — Да, пожалуй, я тоже присяду. Милая, ты не припрятала для меня одного меню? Джим опускается рядом с Маргери, глядя на Эвр наискосок и задевая локтём соседку. Оказывается, его женщина и правда припрятала меню — и держала его под столом, вот только читать его Джим не торопится, ровно так же, как и Петир. Второй, кажется, даже держит меню вверх ногами, что Джим замечает, но о чём не говорит, надеясь, что тот догадается и без указки. На мгновение даже превращается в хищника, выжидающего, пока жертва заметит ловушку. Даже официант, подойдя к столу, готовясь взять заказ, чувствует, что что-то здесь не то. Сначала здоровается, неловко, как новичок на работе, ожидая первой реплики, но и Джим, и Петир играют в гляделки, а поэтому ничего не заказывают. Эвр с равным интересом наблюдает за обоими, а вот Маргери, порядком устав от этого психологического насилия, кладёт свою руку на руку Петира и произносит: — Моему мужу — светлое фильтрованное, будьте добры. — Мне тогда тёмное нефильтрованное, — фыркает Джим, — дабы не пить эту бодягу. — Ты же не пьёшь пиво, — скептически замечает Эвр, но Джим игнорирует её ремарку. — Я, пожалуй, тоже возьму что-нибудь другое, — задумчиво говорит Петир, — к примеру, вино. У вас есть вино? — Официант удивлённо кивает. Да, вино у них есть, красное и белое, видов не очень много. — Я буду белое. — А нам — можно бутылочку красного? — тут же вызывается Эвр. Джим, наконец-то обратив на неё внимание, сладко улыбается: — Ты права, дорогая: нам есть, что отпраздновать. Впрочем, — он саркастично усмехается, — где мои манеры? Ведь все вы — гости моего праздника. Я запрещаю вам пить белое вино. Официант, нам одну бутылку красного, пожалуйста, и четыре бокала. — Официант, всё ещё несколько сконфуженный, спрашивает, что господа гости изволят кушать. Джим открывает рот, дабы ответить первым, но в голову ничего не приходит, и Петир опережает его: — Рыбу и чипсы, пожалуйста. Побудем же истинными англичанами. И Джим, как истинный ирландец, с трудом пыжится, пытаясь скрыть столь же истинное негодование.***
Вино разлито по бокалам, притворные улыбки натянуты на лица, большая тарелка с рыбой и чипсами стоит посередине, как негласное напоминание для Джима: кое-в-чём Петир всё-таки победил. Разумеется, в сторону тарелки с закусками Джим даже не думает смотреть, но всё равно поднимает бокал, ещё шире растягивает улыбку и произносит: — Что ж, выпьем за проигравших? Эвр хочется сморщиться — настолько ей не нравится Джимово притворство. Если бы у них было актёрское соревнование, Петир бы точно победил: его манеры, его вежливость не вызывали сомнений, а поэтому и едкие комментарии от него были неожиданны — и это делало его экспонатом не менее интересным, чем Джим. Петир, казалось, торжествовал и был решительно настроен вынести максимум из сложившейся ситуации — а вот Джим, словно и не побеждал в конкурсе, злился на одно только присутствие закоренелого врага, предлагая комичные неестественные улыбки и столь же неестественные фразочки. В тот момент он настолько не был похож на себя, что Эвр хотелось печально вздохнуть, но она с готовностью поддержала его сатиру — и они разделили вместе тост, стукнувшись бокалами. Петир и Маргери их энтузиазма не поддержали. Заметив это, Джим всё-таки злорадно улыбнулся — и улыбка эта была вполне искренна. — Вы уже получили поздравления от своих коллег, мистер Мориарти? — вдруг поинтересовался Петир, вертя в пальцах обжаренный во фритюре рыбный плавник. Джим, всё ещё глядевший на закуски с опаской, кивнул. — Конечно. Все трое Баратеонов поджидали меня у выхода, а мистер Ланнистер… — Я не этих коллег имел в виду, — мягко перебил Петир. Джиму это не понравилось. Глаза его загорелись ненавистью, и Эвр самодовольно сжала коктейльную трубочку. — Я имел в виду тех ваших коллег, с которыми вы знакомы вне стен университета. Мистер Моран, к примеру. Ведь вы с ним знакомы, не так ли? Скажите мне, пожалуйста, если я в чём-то ошибаюсь. Бейлиш-то, конечно, не ошибался, и Джим это прекрасно понимал. Бестолково глядя перед собой, он пытался понять, какой смысл Петир вложил в это сообщение, и в каком из произнесённых им слов скрывалась конкретная угроза. Эвр прекрасно всё понимала, и ей, глядя на Джеймса, потерянного и смущённого, хотелось передать ему информацию телепатически. Этому она пока не научилась — и ей пришлось ждать, пока Джим не сказал: — Откуда бы ни были мои коллеги, я всегда поддерживаю с ними связь. Скажу вам больше: я поддерживаю их в любых начинаниях, и мне не зазорно помочь им в продвижении по службе, ведь это позволяет мне всегда рассчитывать на поддержку со стороны окружающих. — Он жутко улыбнулся. — Брат моей Эвр полагает, что держать власть можно лишь в том случае, если в твоём подчинении бесчисленное множество пешек, которыми ты можешь управлять. А я считаю, что это неразумная трата ресурсов. Чем больше работающие винтики, чем они способней, тем выше работоспособность всего механизма в целом. Пешку легко сломать, а вот если на доске стоит несколько ладей… — Но тогда партии не получится, — возразил Петир, на что Джим улыбнулся: — Конечно, нет. Но и мы с вами не про шахматы говорим, так ведь? Теперь был черёд Петира искать в словах соперника скрытый смысл. Да, это были уже не предвыборные дебаты, и всё же, слова Мориарти задевали его за живое. Ведь Петир всегда работает один — именно это Мориарти и пытается сказать? Он просто не привык никому доверять. Никогда не знаешь, кто воткнёт нож тебе в спину — не ему ли знать об этом? Маргери тоже глядит на мужа с опаской — ей, конечно, нравится время от времени злить его и всё такое, но он может проигрывать только ей, и никому больше. Если сегодня Джеймс Мориарти заберёт свою победу, она может сказать, что это Эвр вынудила её поучаствовать в этом, это вернёт Петиру его оскорблённую гордость… он не говорит, что ничем не гордится, но врёт, нагло врёт, и кому, как не ему быть страшно гордым… — Мистер Бейлиш никогда не работает один, — вдруг вступается Эвр, до этого хранившая молчание. — Если ты не заметил, в его делах ему всегда помогает Маргери. Удар, неожиданный для обеих сторон. Возможно, даже для самой Эвр. — Мне ты, милая, тоже помогаешь. Но разве это мешает Морану и другим ребятам помогать нам, и тебе, и мне, добиваться успехов? — Откуда тебе знать? Вдруг Маргери стоит сразу нескольких Моранов? — Очень интересно, — взгляд Джеймса метнулся к соседке по диванчику, — вы готовы убить человека по первому приказу вашего мужа, миссис Бейлиш? — Конечно, — решительно заявляет та. — Очаровательно. С вашей уверенностью нам самое время звонить в службу безопасности — мотивированные преступники разгуливают по самому центру Лондона. Маргери потупила взгляд. Нет, слова Джима её вовсе не задели — скорее даже позабавили, но ей хотелось, чтобы на это отреагировал Петир. Эвр улыбалась ей краешком губ, словно пытаясь оказать немую поддержку. — Боюсь, ни для кого из них это не будет сюрпризом. Офицеры местного участка прекрасно знакомы и со мной, и с моей женой — и они знают, какой лаской и заботой она одаривает меня, ведь они так часто у нас обедают. Они рассказывали о вас много интересных вещей, мистер Мориарти, мне очень понравилось слушать эти истории. — И что же это за истории? Например, о том, как я побеждаю глупых конкурентов, возомнивших о себе, будто они благородные птицы? Голос Джима звучал грубо, злобно, и Эвр, не в силах сдержать своей радости, опустила голову и попыталась не улыбаться. Джим перестал играть, притворяться вежливым, перешёл к прямым оскорблениям между строк — за это она его и любила, а не за умение юлить и скрывать эмоции. Он клялся, что он их не выражает, но сейчас был зол, и вскоре это стало очевидно каждому за столом. Петир, не теряя лица, лишь мягко улыбнулся и произнёс: — Я лишь пытаюсь сказать вам, мистер Мориарти, что даже тот, кто обладает властью, всегда будет под властью того, кто обладает тем, что нужно нашему власть придержащему. Если птица знает, где паук расставил свои сети, сколько времени пройдёт, прежде чем она решит использовать эту информацию? И на что она способна в таком случае? — Ни на что, если она попадёт в паутину, приготовленную специально для неё в том месте, в котором она этого не ждёт. Джим улыбался. Он наслаждался произнесением самой угрозы и, должно быть, мыслью об её исполнении. Эвр тоже улыбалась — её радовало, что теперь Джим был настоящим Джимом, и его демонический взгляд теперь мог напугать кого угодно. Улыбался даже Петир. В душе он побаивался подобных угроз, но прекрасно понимал, что Мориарти никогда не приведёт их в исполнение — ведь тогда на кафедре станет слишком скучно. К тому же, хотя Мориарти и нравятся топорные способы устранения конкурентов, убийства — это не для него. Это слишком простое решение проблемы, а вот переиграть Петира, довести его до безумия — это было бы победой гораздо более важной. Пока что он далёк до финиша, хотя и крайне упорен. Маргери, видя, что Петир в полном спокойствии, тоже улыбалась, но настолько мягко, что никто этого даже не замечал.***
— Кажется, тебе понравился обед с мистером Бейлишем? Ты можешь сказать мне правду. — Конечно. Я был доволен тем, как он унижал себя ещё целый час, кроме того, что проиграл на выборах. Но мне до сих пор неясно, чего ради ты это устроила. Кого ты хотела проверить — меня или его? — С чего ты взял, что это была моя идея? — Эвр притворно вздохнула, и Джим усмехнулся. — Маргери Тирелл сидела там, словно зашуганная птичка. Не знаю, кого она испугалась больше — тебя, или меня, но факт остаётся фактом. Ты прошила их насквозь своим взглядом. В своём нелепом научном интересе ко всем людям без исключения ты, Эвр Холмс, просто… — Джим наклонился к ней, Джим шептал, Джим знал, что любая влюблённая в него девушка сошла бы с ума от такой близости — любая, но только не Эвр. Она лишь закатила глаза, отодвинулась от него и произнесла: — Брось флиртовать со мной, Джеймс Мориарти. Когда ты так делаешь, у меня пропадает к тебе интерес. Ты становишься скучным и предсказуемым. Джим не любил быть предсказуемым. Поэтому, когда она так говорила, это вдохновляло его разозлить её ещё больше, продолжать быть предсказуемым, или даже придумать нечто такое, чего не ожидает даже она… но Эвр смотрела на него устало. И почти предосудительно. Боже, они были вместе уже несколько лет, а у него всё ещё не пропал к ней интерес. Джим громко рассмеялся, а Эвр, так и не научившаяся читать его мысли и молниеносно просчитывать логические цепочки, смотрела на него столь же непонимающе. Удивил, всё-таки.***
А вот Петир, в тот же вечер, попивая кофе и изучая конкурсную статистику, думал вовсе не о своих конкурентах или коллегах. Да, они занимали его прежде, но что, если Мориарти был прав — и ему давно пора было впустить в свою игру кого-то другого? Маргери открыла дверь, внося графин со свежим кофе. Он поднял на неё взгляд, вспомнил застенчивого официанта, его удивление на вопрос, есть ли в их забегаловке вино. — Милая, а есть вино дома? — Я думала, сегодня ты выпил достаточно. — Так и есть. Но было бы неплохо иметь его впредь под рукой — на тот случай, если нам придётся что-нибудь отпраздновать. Он не стал размениваться на лишние слова, а пригласил Маргери сесть на подлокотник рядом с ним. Она послушалась. Подобрала домашнюю юбку, села, смиренно опустила голову. Она знает, что Петиру в определённые моменты нравится её послушание — а сейчас ей нужно изобразить тоску, печаль и искренние переживания. Лучшего способа не найти, и он работает в первые же несколько секунд: его пальцы касаются её волос, перебирают их, и Петир дышит так тихо, так умиротворённо, хотя её сердце готово выскочить из груди. — Я был так неблагодарен к тебе, любовь моя. Ты так помогала мне, а я… — Он опустил голову, прижав затылок к её руке. Маргери уже была готова услышать его следующие слова. — А я всё время сравнивал тебя с Кет. С Кет, которая никогда не любила меня, которая всегда стремилась к другому. С Кет, которая всегда ставила себя выше, но никогда не была мне ровней, как ты. — Он крепко сжал её руку. Маргери улыбалась. — Хоть в этом Мориарти был прав. Без команды тех, кто о нас заботится, мы — никто. Ты и есть королева моей шахматной доски. Маргери улыбалась, но ничего не произносила. Ещё несколько секунд он может мучиться угрызениями совести, после чего она ласково, так, как умеют только женщины, и как никогда не сделает эта проклятая Кейтилин Старк, всегда незримо стоявшая между ними, станет ласково гладить его по волосам. Петир не обратит на это внимания, вероятно, а может, как обделённый вниманием кот, станет подставлять свою голову под её ладонь. Быть может, даже потеряет концентрацию и не заметит, как левой рукой Маргери будет набирать сообщение: «Спасибо, психотерапевт Холмс. Твоя помощь была незаменима. Спасибо за контраст — думаю, он всё понял». Маргери, в свою очередь, не сразу узнаёт, что её психотерапевт не может ответить на сообщение подруги сразу же после получения. Ведь и ей, после дня утомительных наблюдений и анализа, нужно не только отдохнуть, но и отпраздновать. В конце концов, в их семье появился заведующий кафедрой Лондонского Королевского Колледжа — это ли не повод для обширных празднований? Даже если она не воспринимает это назначение всерьёз. Какая разница, если для Джима эта мелкая победа стала чуть ли не главным событием за последние несколько месяцев? Впрочем, распивая бутылочку выдержанного Шато, припасённого Джимом «на чёрный день», Эвр даже не знает, радуется ли Джим своей новой позиции, или тому, что победил Петира Бейлиша — и на какое-то мгновение может выдохнуть, зная, что битва продолжится, пока он не придумает, как поймать пересмешника в паутину. Ведь это так весело.