Дневник филлорийских королей

      Волшебница ты иль охотница?       Готова ль свернуть не туда?       Эллисон вскакивает в холодном поту, липнувшим щупальцами склизкими к напряженной спине; ртом безудержно хватает душный воздух, в руках сжимая простынь сильно-сильно — над полом в маленькой комнатке летают светлячки.       У Эллисон сердце заходит реактивным ранцем, вылетая в минуту раз из груди — кошмары следуют по пятам постоянно, стоит только сомкнуть усталые веки. Арджент же выжигает по вымученным утрам каленым железом из себя Бейкон, и это больно, чертовски больно. Он проходит сквозь жилы и раны аконтивой крошкой, раздражающей кожу, серебром, окропившемся собственной кровью; смертью соленой ощущается родной городок на языке.       Эллисон Арджент отчетливо помнит, как умирала.       Именно поэтому Элиот Вог считает ее фантастической.       Эта девушка ночами кричит в розовую подушку, проклиная дурную память, расщепляя горло дикими стонами, а магия выплескивается из нее ударными волнами, разрушая потихоньку расшатанные стены — Элиот находит Арджент ближе к трем часам за барной стойкой на первом трясущейся куклой; вся она исходит цветными синяками.       — Если не хочешь слечь с сильнейшим отравлением, то лучше предоставь это дело профессионалу. — говорит он, из дрожащей хватки ее забирая бутылку.       Вог ведь не спит, бродя от одиночества серого по коридорам, потому что тоже воюет с параноидальными демонами в голове — у них светлые светящиеся кудряшки, жаркий южный акцент и перерезанное горло, кровь из которого брызжет неутомимым ржавым гейзером во все стороны. Мужчина попросту устает находит себя сомнамбулой на краю подоконника, пялясь в глазницы стекол; он выпивает очередной коктейль, и голоса вроде бы затихают.       А Эллисон вот зажато молчит напротив, взгляд опуская к длинным мальчишеским пальцам — Элиот быстрыми заученными движениями мешает алкоголь, переливает, добавляет, колдует искрами золотыми, щелкает, будто бы занимался этим всю жизнь. Он улыбается как-то слишком устало, надломлено:       — Я частенько выхожу из строя. Это помогает. — Вог протягивает бокал, салютуя натертым блестящим боком, и залпом выпивает нечто неоново-сладкое, приторное, но затем остающееся горечью перцовой в подъязычье; Арджент отчего-то кажется, что это на вкус она.       — Ты ведь понимаешь, что я опасна, да?       — Как и все одиночки в Брейкбилтсе, детка. Ничего особенного.       — Нет, совсем не так. — девушка свой стакан опустошает медленно, давится собой же и тем, что внутри колется и брыкается; спать спокойно не дает, — Такое чувство, словно из меня топорщится раскаленная проволока, коснись — и ударит током. А все это — долбанная магия, взявшаяся из ниоткуда, второй шанс вдалеке от близких, чертовы кошмары — все кажется абсолютно чужим. Это не я.       Волшебница ты иль охотница?       Готова ль сказать напрямик?       — Я больше не знаю, кто я.       Шепот девичий, потерянный путается в шоколадных локонах, упавших секундой назад на лицо, и пропитывается болью каждый мелкий звук. Элиот понимает. Элиот подходит ближе, хмыкает уголками сконфуженных губ и обнимает Арджент так, словно она — хрусталь; словно она — пыль между двумя вселенными, скрытыми за полярной звездой.       Эллисон Арджент отчетливо помнит, как умерла — это было внезапно, резко и неосознанно априори.       Эллисон даже помнит, как очнулась — были сумерки, сгущались вокруг последние лучи, а она — вновь — дышала. Ей говорили, волшебство в крови пробудилось и буквально вернуло с того света, и это было хорошо. Это была возможность начать с чистого листа…       …так почему же бейконхиллские светлячки никуда не исчезают?