Дневник филлорийских королей

      Шею Кейда прочно сдавливают заржавелые звенья цвета отполированных ноготков Эндриески, когда Джулия медленно перешагивает порог недо-магазина, осматривая его и магов-самоучек в нем, как нечто невъебенное — Орлофф-Диаз закатывает глаза и выглядит едва ли не плешивым цепным псом, игрушечным надломленным солдатиком. Он в углу сидит, мысленно прикидывая, когда девчонка, настолько полно живая и пристально вознесенная, что у Марины глаза адовыми кострами льются, сломается, разочаруется во всем мистическом и сама к декану пойдет с просьбой стереть воспоминания заново, вернуть скучную версию себя, оставшись один на один с миром ноу-мэдж, но Джулия остается. Она высекает из кончиков пальцев наэлектризованные брызги легко, заклятия лущит как орехи и гордо руки подставляет под штампованные уличные звезды — Кейду такой расклад ой как не нравится; он стягивает трикотажные рукава до запястий, стыдясь своих меток и надеясь средство найти, чтоб их, перманентных, вывести вместе с королевой местной эффективно, как чуму.       Уикер, наверное, в Орлофф-Диазе замечает похожую червоточинку, замочную дыру в подвздошье, провокационную гнилость подбитых боков. Девушка спрашивает у Марины о том грустно-грубом мальчике, тяжело глядящем из-под длинных ресниц, но та отплёвывается, мол, падаль, подножный материал, хороший шпион из нашей любимой школы, и уходит, махнув медным тугим хвостом. Джулия остается наедине с вопросами, витающими в биноклевой мгле его кудрявых волос и во взгляде остром, хоть подставляй тонкие пальцы, уйдешь с ранами и разбитым сердцем, юная ведьмочка. Кейд хочет, чтобы брюнетка ушла, перестала жалобно смотреть на болтающуюся почти-что-цепь, прекратила выискивать в резком хмуром мальчишке признаки жизни, потому что ее, как таковой, у него и нет, закончилась со сладким «свобода» на языке и карточным, мать твою, долгом.       — Ты меня не спасешь. Никто не может.       — А я попробую.       Просто Джулия другая — сильнейшая из всех, находящихся в вечном поиске под одной крышей; единственная преданно тянущая руки к кейдовому сердцу, которое после остается на ее ладони запахом мокрой латуни. Она не уходит и не боится; играет в игру по правилам начинающего и выискивает лазейки, чтобы действительно помочь и не разобщиться. Но время бежит неумолимо, под ноги так и норовя подставляя спицы — Эндриески прорастает внутри Уикер злобным вредоносным сорняком, и Джулс становится колючей, куцей, щетинится на прикосновения и расслаивается, подобно краю ногтя. Кейд продолжает наблюдать и все сложнее ему выкинуть волшебную заучку из головы.       А реальность держится так хлипко, что не хватает ритуалов, чтоб ее подлатать. У Орлофф-Диаза отрастает челка, падает нещадно в глаза, когда он сбегает потайными тропами из Бейкбиллса с карманами, полными всякими вуду-талисманами, и материться хочется от всей этой дебильной ситуации, где ты ебанный двойной агент без права на тайм-аут и реванш. Кейд становится буквально зависимым, подсевшим на иглу с именем Джулии по вертикали, когда вечерами она убеждает нежно «я тебя спасу», перебирая пальцами темные кудри, языком проводит по собственным сухим губам, а мужчине только вгрызться в них хочется посильнее, чтобы почувствовала Уикер всю прелесть быть ничтожным под прицелом марининого револьвера.       — Если я подохну, пообещай не идти за мной. — просит мужчина, невпопад вбрасывая фразу, как бы говоря, мне все равно, но.       — Хорошо, — в ее голосе не скользит и грамма вины, или вина, что они пьют, забравшись с ногами на диван, и от этого не понятно Кейду, за ребрами у него что-нибудь екает или просто жестянку коротит, — Только я не привыкла сдаваться на полпути.       Ночь льет липкий свет через заляпанные стекла, отражаясь бликами на покрасневших лицах, и кажется, что когда-нибудь все-таки случится хэппи-энд, пробираясь сквозь колючие терновые ветви отменного пиздеца, и карма вернется добрыми вестями откуда-то с дальнего востока. А пока достаточно и мига чего-то обыденно-обычного с примесью идиотского слова, которое в мыслях держится какие-то жалкие секунды — надежда равняется пьяным глазам Джулии Уикер, что жадно целует пропащего мальчика под луной.