Дневник филлорийских королей

      Голоса меркнут, голову будто заливают расплавленным свинцом, и Джулия распознает только шевелящиеся губы раскрашенной Эффи Тринкет, что тянет к ней, к Уикер, свои набеленные руки, а миротворцы толкают в спину дулами пистолетов, к сцене приказывая идти быстрее. Джулия в тот момент не замечает ничего, кроме грохота фразы «…и пусть удача всегда будет с вами!»; она стоит на парапете бледная, оглядывая голодным взглядом людей под ногой, которые радостно взирают друг на друга, потому что в ближайший год не умрут — у них есть тонкокостная девчушка Уикер и крепкий парнишка-техник; шансов у него, кстати, намного больше.       А дальше все как в тумане; Джулию трясет от дичайше ярких неоновых ламп столицы, тошнит и мутит. Бити же говорит, вы должны показать себя на параде, должны расположить к себе спонсоров, иначе на арене не выжить, но вместо этого слышатся рваные фразы о последних глотках жизни, и Уикер хочется сдаться, так и не сев в колесницу, ведь Игры — это ничто иное, как сборище загнивающих мух, слетевшихся на запах тлена; за окнами капитолийцы подобны грифонам. Ее же украшают вплетенными в длинные волны волос диодами, что сверкают светлячками, бликующими рассветным солнцем на рассыпчато-бриллиантовых тенях, словно профи из первого, а не простого специалиста по электросетям, коих в Третьем пруд пруди — местные дизайнеры делают из Джулии искрящуюся богиню с телом, облитым расплавленным золотом; внутри только продолжает почковаться страх.       Кони запряжены; их вороные бока лоснятся жирным блеском, и кажется, что они такие же загнанные мышата, что и собранные трибуты, выряженные и выглаженные до идеальности. У Уикер на зубах будто скрипит сахар; все эти люди вокруг — не живцы, каждые мужчины и женщины, даже дети, и от этого хочется плакать. Только вот избранные из второго и первого стоят непреклонно, играя белозубыми улыбками на публику: цветнометаллые Элиот Вог и Марго Хэнсон — любимцы Капитолия — и брат с сестрой, практически седовласые, радостные.       — Это Мартин и Джейн Чатвин, — смущенно бросает паренек, появившийся из-за женской спины; он облачен в неистово-черный костюм с такой же черной подводкой на глазах и выглядит совсем как ворон, — Они считаются бесприкословными лидерами, с младенчества которых учили убивать. В их дистрикте изготавливают оружие, так что преимущество, можно сказать, уже у них в кармане.       — Прости, ты из двенадцатого, кажется, да? — молодой человек кивает; Джулия грустно усмехается, — Им хотя бы удалось пожить.       — Я бы так не сказал. Во втором считается честью выступить на Играх, у них там конкуренция, а эти двое каждый раз оставались в стороне; они готовили бойцов, которые и побеждали. В этот раз их ментором является тот самый парень, которого Чатвины в прошлом году отправили на Арену, — и действительно, рядом с теми двумя находится победитель, лицо которого постоянно мелькало на телевизорах с витиеватым «эмбер» на титре; его лицо в профиль перекошено и обезабражено — подорвался на мине, — Жуткое зрелище, знаю. Я Квентин, но можешь звать меня Кью.       — Джулия.       И угольный мальчик уходит под звуки отсчетного механизма, восклицающего о скором начале парада; Уикер остается, искоса ловя на себе острый взгляд светлых глаз Мартина и улыбку бывалого лиса, капканы ставящего собственноручно, а не угождающего в них. Он держит вальяжно под руку Джейн, и в свете открывающихся софитов они выглядят одетыми в ровную сталь, отшлифованный ствол револьвера; такие прямые и выдержанные в своей перфикционистической резкозти перочиного ножа, с оскалом изголодавшихся по крови зверей.       — Надеюсь мы подружимся, милая, — заговорчески произносит мужчина, подходя совсем близко-близко, нависая широкой зеркальной грудью, — Так не хочется уничтожать такое прекрасное создание.       Мартин будто бы любовно проводит по щеке Уикер ладонью, но та отдергивается от него, как от неизлечимой инфекции, вируса высшей категории — от Чатвина ведь пахнет приторными красными розами, что обычно скрывают мертвечину, а он, как назло, оказывается впереди.       Нос золотой богини жутко чешется во время смотра; она загорается идеей победить. //       Тренировочный центр по-медицински стерилен и хлорирован, как последний глоток чистоты перед грязью запекшейся крови под обломанными ногтями. Джулия судорожно слушает Аталу, впитывая губкой ее резкие фразы об устройстве башни, секциях, этажах дистриктов, и заветное правило тренировок в подвальных стенах взлетает плавно к потолку — никаких драк друг с другом; профи на это лишь наигранно закатывают глаза, в головах вынашивая, кому бы первым выбить на Арене хребет. Элиот игриво закусывает щеку Марго, подобно любовнику, в хватке жесткой сдавливая тонкую шею; для Уикер жест его кажется звериным что ли, ненасытным, граничившим со смертельной страстью. Поэтому она уходит. Подальше от тяжелого оружия, остриев, висящих топоров, к которым Мартин профессионально тянет руки, взвешивая и перекидывая; он скалит зубы, плотоядно глядя на удаляющуюся золотую богиню, что подборок вскидывает гордо, мол, я тебя не боюсь, но Чатвин смеется — девчонка на вкус будет мед.       Джулия решает научиться ставить ловушки — на животных, людей, наверное, уже не важно, — а в секции там Квентин сидит, сгорбившись и на пальцах узлы связывая с закрытыми глазами. Тренер же удивленно кивает на каждое его действие, и силки вокруг затягиваются сильнее:       — Впечатляет, — произносит Уикер, присаживаясь рядом; Колдуотер дергается, — Научишь? А я покажу, как правильно перемкнуть провода, чтобы противника откинуло на метры.       — На самом деле я не лучший учитель, все получается само собой.       — А ты попробуй.       И угольный мальчик действительно пытается; он делает петельки, стежки, удавки и завороты, по-братски как-то касается женских рук, говорит об Играх печально как о конце, вздыхает тяжело. Джулии же интересно, почему Квентин даже не дает себе шанса на победу, почему дышит шумно, словно воздуха может больше не быть, а потом парень бросает грустно-щенячий взгляд на блондинку в секции распознавания ядовитых растений — Элис Куинн, — и Уикер понимает. Любовь.       — Если встанет выбор между тобой и ей, что будет?       — Я не оставлю ей такого выбора, Джулс.       Они говорят о двенадцатом, о третьем, об оставленных домах и точно не об Элис, потому что Кью страшно — он знает, что не сможет ее защитить от испытаний Капитолия, но хотя бы посторается что есть силы, ведь только любовь в этом жутком мире стоит спасения. Колдуотер верит, что еще когда-нибудь обретет счастье. А потом трибуты шепчутся о союзах:       — Если мы создадим коалицию, то шансов станет гораздо больше, — тараторит парень, — Мы сможем избавиться от первого, и от седьмого, да практически от всех.       — Только кто пойдет за нами? — Джулия напарника своего из третьего не воспринимает, побаивается даже скорее всего, потому что он водится с профи, косясь на остальных, как на подопотных крыс, а пустить ток в камеру мальчишка сможет.       — Я и Элис точно. И еще они, — Квентин тычет пальцем в парочку загорелых ребят, которые те же топоры метают не хуже Чатвинов; их кожа — медный отблеск солнца на бирюзовой глади моря, волосы — смоляные крылья ворона посреди ясного неба, — Это ребята из четвертого. Кэди и Пенни. Она неплохо справляется с оружием ближнего боя, а у него нет равных в рукопашном. Такие нам нужны.       И Уикер кивнула; день закончился заключенным союзом, а в полумраке ночи девушка не могла уснуть. Местная кухня — тепло и бежевый цвет гардин, чайник кипит, завывая, брюнетка смотрит на город. Там, внизу, сотни людей, не знавших голода и нищеты, развлекаются, радуются новым Играм, где кто-то умирает — это не укладывается в голове.       — Красиво, не правда ли, милая? — по женской спине проходит мурашками холодная дрожь; голос вкрадчивый, глубокий, слышится близко и тесно, пачкая золой подол халата.       Мартин появляется, будто тень — высокий, с идеальной улыбкой остро-карих губ, доброволец на смертную казнь, для которого она все, чему когда-либо учили. У Джулии от него мандраж и боль в хрупких позвонках, хотя девушка никогда не отличалась предпочтением мужчин «постарше». Но у Чатвина в лунном свете сверкает звездным светом седина, и оскал лисиный кажется вымеренной маской.       — Там другой мир. Я не хочу быть его частью.       — А выжить хочешь? — он в сантиметрах. Изводящая тяжесть смещается под ребко, в светлых глазах рядом находя частицы хорошего; может, иллюзия все или пузыри шампанского местного, но Мартин впервые не кажется монстром, — Таких девушек, как ты, Джулия, на Арене держат для красоты, ведь спонсоры хотят видеть милую мордашку на экранах, которая дергается, как птичка в клетке. Хочешь мой совет? Воспользуйся этим, поиграй, покажи себя той искрящийся богиней, что я видел на параде. Сделай их всех.       — Почему ты говоришь мне это?       Мужчина снова водит черствыми пальцами по щеке Уикер, время меняя драгоценное на мгновения с ослепительно-прекрасной девушкой. У Чатвина есть Джейн и больше никого: ни родителей, ни детей, ни пресловутой любви — только сестра и желание оправдать ожидания жителей второго, другого он не знает, но она, Джулия… Есть что-то в ее ведовском взгляде:       — Я же говорил, не хочу уничтожать нечто, подобное тебе. Великолепное.