Перекрёсток миров

Пеарл испуганно вскочила, наверное, не ожидая от своей вполне мирной собеседницы такого проявления недружелюбия. — Дольф? — но в первую очередь она вопросительно посмотрела на Лестрейнджа, словно это он спровоцировал такое поведение Тонкс, хотя только и сделал, что вошёл в таверну, чтобы перекусить. На удивление Тонкс, Родольфус просто отвёл от себя ладонью палочку и даже не посмотрел в её сторону — ни удивлённо, ни враждебно. Всё его внимание было сосредоточено на Пеарл — он учтиво взял её под руку и провёл до столика, где она сидела до этого. — Знакомцы из прошлой жизни, — отмахнулся он в сторону Тонкс, как от назойливого докси. — Знакомцы?! Да он!.. — Тонкс не хватало воздуха от возмущения, чтобы выразить всю глубину своего презрения к этому человеку. — Он же убийца! Обвинение прозвучало в практически пустом зале таверны чересчур громко, казалось, отзвук голоса Тонкс прозвенел в каждом стакане над барной стойкой. Но Родольфус будто оглох. Иначе как объяснить его невозмутимый вид, сменившийся ленивой усмешкой? — Да неужели? — наконец он посмотрел Тонкс прямо в глаза, и в его взгляде читалось не только какое-то праздное любопытство, но и нечто опасное. Тонкс вытаращила глаза, понимая, что сейчас он обвинял её. Бросал ей её же слова обратно, напоминая, что именно из её палочки сорвалось заклинание, отправившее его сюда. Точнее — вырвавшее его из мира живых. Конечно, это была не Авада, но любое заклятие не оставляло шансов на выживание, если оно сбивало человека с метлы на огромной высоте. Тонкс, конечно, не была на похоронах, но в этот момент в ужасе представила, во что должно было превратиться тело Родольфуса, разбившегося о землю. Она вздрогнула, но клокотавшее в душе возмущение никуда не делось. Он — Пожиратель Смерти, приспешник Волдеморта, сторонник ужасных идей, который делал ужасные вещи, пытал и убивал магглов и магглорождённых! Как он мог сидеть тут с такой нахальной физиономией и ещё строить из себя!.. — Как твоё настроение сегодня? — Родольфус более не обращал на Тонкс внимания и как ни в чём не бывало завёл беседу с Пеарл. — Как заводь при безветренной погоде, — та в ответ мило улыбнулась, будто не была сейчас свидетельницей перепалки. — Значит, в ней полным-полно чертей? — сострил Родольфус и взял девушку за тонкую бледную руку. Тонкс стояла, смотрела на всё это и дышала — сначала часто и прерывисто, кипя изнутри и намереваясь высказать всё, что думала о Лестрейндже и его делах при жизни, затем всё более размеренно и глубоко, постепенно успокаиваясь под мирное журчание голоса Пеарл и спокойные реплики её собеседника. Насколько поняла Тонкс, дядюшка не терял времени и быстро отпустил мысли об оставшейся на земле вдове, несравненной тётушке Беллатрикс, заведя интрижку с этой зелёноволосой колдуньей. Впрочем, подумалось Тонкс, почти за десять месяцев пребывания в этом пасторальном мирке невольно начнёшь искать себе занятия и заводить какие-никакие отношения. Потоптавшись на месте несколько минут и почувствовав себя совсем дурой, которая слушает чужие разговоры и на которую совсем не обращают внимание, Тонкс развернулась и вышла за дверь. Чтобы немного привести мысли в порядок, она решила прогуляться по окрестностям. Это не только не помешает, если она застряла здесь надолго, но будет весьма полезно. Прямо от порога таверны простиралась небольшая мощёная площадь, в центре которой весело журчал фонтан в виде большого цветка лилии, в котором сидела русалка. Смотрелось это мило, да и вообще посёлок создавал впечатление очень спокойного, мирного, тихого и уютного местечка. Перейдя площадь, Тонкс вышла к набережной неширокой реки, зелёные воды которой навевали мысли о быстротечности времени. Решив, что если пойдёт вдоль реки, то вряд ли заблудится в незнакомом месте и всегда сможет вернуться, Тонкс неторопливо зашагала в сторону леса, из которого вышла накануне ночью. Почти подойдя к опушке, Тонкс заметила среди деревьев фигуру девушки в синем платье с блестящими звёздами на нём. Девушка обернулась, взмахнув длинными светлыми волосами, и Тонкс второй раз за день была шокирована встречей с человеком, которого совсем не ожидала здесь увидеть. Когда Тонкс подошла ближе, не могла не ответить на приветливую тёплую улыбку Луны Лавгуд: — Здравствуй, Луна! Не думала, что ты тоже здесь… Мысль о том, что такая юная и смелая девушка тоже оказалась на Перекрёстке после Битвы, кольнула Тонкс в самое сердце, но Луна была весела и бодра: — А я как раз надеялась, что кто-нибудь из знакомых тут появится, поэтому решила прийти, чтобы передать привет. Тонкс нахмурила лоб, чтобы обдумать её слова, но в голове всё путалось. Наверное, всё это посмертие — плод её воображения или просто-напросто сон. Наверное, Тонкс лежит сейчас где-то в палате Мунго без сознания и выдумывает себе небылицы про Перекрёстки миров, про дядюшек и Луну Лавгуд, которые её навещают. Наверное, ей влили какое-то галлюциногенное зелье, и это его последствия… Тем временем Луна присела на траве и поправила платье, глядя ясными светлыми глазами на Тонкс снизу вверх. — Гарри очень огорчён вашей смертью, — тихо сказала Луна. — Но он позаботится о вашем с профессором Люпином сыне. Луна улыбнулась, а Тонкс присела рядом, сложив ноги по-турецки, отчего её коленки показались из дырок в джинсах. Собравшись с мыслями, она осторожно спросила: — А как ты?.. — Тонкс не успела договорить, как проницательная Луна ответила: — Я не погибла в Битве, нет. Просто порой прихожу сюда, чтобы подумать, поговорить… — И как это у тебя получается? — Тонкс недоумевала, но для Луны Лавгуд, кажется, не было ничего невозможного. — Иногда я кормлю фестралов в лесу, а потом в терновнике начинает петь авгур, и фестрал может принести меня сюда. Раньше здесь жила моя мама, но теперь из знакомых остался только мистер Лестрейндж. О, значит, «мистер Лестрейндж» — всё-таки не плод воображения. Жаль. — И что, с ним ты тоже разговариваешь? — Тонкс скептически поджала губы. — О да, и он очень интересный собеседник, когда не ворчит! Хоть он учился на Слизерине, он достаточно умный, знает много всего. И ещё с ним можно помолчать, и он не будет перебивать мысли… Луна защебетала, и образ, рисуемый ею, никак не вязался у Тонкс с тем холодным мрачным типом, которого она встретила в таверне. Который был её врагом в войне, против которого она подняла палочку в сражении. — А тебя не смущает, что он… ну… Пожиратель Смерти? — Невилл как-то сказал, что лучший Пожиратель — это мёртвый Пожиратель. Так что мистер Лестрейндж, получается, — самый лучший из них. Под обезоруживающей улыбкой Луны Тонкс тоже улыбнулась. И хотя логики в её словах было немного, она всё же имелась, и это нельзя было не признать. Тонкс исполнила свой долг, отправив на тот… этот свет врага, и большего от неё никто не требовал — например, ненавидеть его ещё и после смерти, в особенности собственной. — А может, тут есть ещё кто-то из «наших»? — перевела тему Тонкс, всё ещё не теряя надежды. — Насколько я знаю, нет, — ответила Луна, вздохнула и поднялась, оправляя своё платье. Тонкс кивнула. Ей отчего-то казалось, что Луна знает всё на свете, а уж об этом Перекрёстке — точно больше всех живущих, вместе взятых, и не доверять ей повода не было. — Я передам от вас привет всем, — жизнерадостно прощебетала Луна. — Вот Гарри обрадуется! До встречи! С этими словами она щёлкнула пальцами, и из леса вышел фестрал. Он безбоязненно подошёл к девушкам, склонил голову, и Луна привычно и потому очень проворно взобралась на чёрную блестящую спину. Тонкс отошла на несколько шагов, чтобы фестрал смог расправить свои большие кожистые, подобные драконьим, крылья. Когда Луна сделала на фестрале прощальный круг над опушкой леса, Тонкс помахала ей рукой. Вдруг ей подумалось: а что будет, если она сама сядет на фестрала? Куда увезёт он её? Вернётся ли она в мир живых? Станет ли при этом призраком? Любопытных вопросов у неё возникло множество, однако ответы ей пока узнать было неоткуда. Поэтому Тонкс проследила, как за горизонтом скрылась маленькая точка летящей с её приветом Луны на фестрале, и побрела дальше вдоль реки. Река, минуя лес, извивалась дальше — туда, где пологий склон превращался в более крутой подъём. Течение здесь было более бурным, и перейти реку вброд представлялось практически невозможным, хотя она была совсем неширокой и, по виду, не слишком глубокой. Когда Тонкс вышла на луг, вполне вписывающийся в самую миролюбивую на свете картину природы, её глазам предстал вид на горы, в которых и терялся исток реки. Она вдохнула полной грудью свежий воздух и счастливо улыбнулась. Ей здесь нравилось всё больше и больше. Тонкс бродила по окрестностям до самого вечера. Когда голод стал уже нестерпимым, она наконец решила перекусить. Той еды, что ей дали с собой домовики, хватило бы только на один раз, поэтому она выбрала место возле водопада, где огромные утёсы отделяли горные истоки реки от более ровной части — там, забравшись на камень, можно было любоваться видами долины. Перекусив, Тонкс поняла, что пора уже и возвращаться, — близился вечер. Солнце стремительно садилось за горизонт, на небе появлялись всё новые бледные звёзды. Тонкс следовала за течением реки (в следующий раз она решила пойти в обратном направлении от площади, вероятно, в сторону моря), а когда вышла на опушку, где днём повстречала Луну, стала ориентироваться на яркие оранжевые окна таверны. Посёлок выглядел таким же пустым, как и накануне. Перейдя площадь, Тонкс остановилась у порога таверны «Последний приют». Несмотря на то, что она прибыла сюда всего лишь сутки назад, Тонкс чувствовала, что ей несложно будет называть это место своим домом. Когда Тонкс вошла в зал, дыхнувший на неё каминным теплом, было уже за полночь. Поэтому она сильно удивилась, когда за одним из столов увидела человека — он сидел спиной ко входу, уронив голову на сложенные перед собой руки. Она подошла ближе. Ну конечно — дядюшка Родольфус собственной персоной, кто же ещё в этом месте мог носить мантию. Тонкс настолько привыкла видеть людей в подобной одежде, что не сразу сообразила, что на Перекрёстке кроме неё и Лестрейнджа, скорее всего, ни у кого не было мантий в гардеробе. Родольфус мирно спал, лицо его было спокойным и не выражало враждебности. Пеарл рядом не было. Вся эта картина выглядела, по мнению Тонкс, несколько странно — неужели нельзя было пойти в комнату и устроиться там с удобством на кровати? Но кто же разберёт этих Пожирателей… Тонкс пожала плечами, пробормотав себе под нос: — Ничего не понятно. Затем подошла к барной стойке, за которой скучал маленький милый домовик, и заказала себе ужин из трёх блюд в номер. Ушастый домовой эльф склонился в поклоне и скрылся за дверью, где, как предполагала Тонкс, находилась кухня. Нимфадора сладко зевнула — уютное тепло таверны располагало к ленивому времяпрепровождению, да и после целого дня прогулок на свежем воздухе хотелось отдохнуть, растянуться на мягкой постели и проспать до полудня точно. Времени ведь у неё теперь достаточно, работы нет, домашних хлопот тоже, заботиться не о ком… Тонкс обернулась на спящего за столом Лестрейнджа. Потом, поддавшись каким-то странным порывам, достала волшебную палочку и взмахнула ей. На плечи мужчины, укутывая его, опустился тёплый плед ярко-оранжевого цвета. Тонкс улыбнулась и, довольная собой, поднялась по ступенькам на второй этаж, где располагались комнаты постояльцев. * * * Родольфус проснулся, когда мышцы шеи затекли до такой степени, что без боли невозможно было повернуть голову. Как ни странно, холода он не чувствовал, хотя множество раз до этого, когда ему приходилось засыпать вне постели, он просыпался именно от озноба. Разрешение загадки не заставило себя долго ждать — когда Лестрейндж поднял руки, чтобы хоть немного размять онемевшую шею, с его плеч упал на пол плед. Оранжевый. Наиболее отвратительной расцветки для пледа было сложно придумать. Родольфус передёрнулся. Нет, конечно, Пеарл, обладая прекрасным вкусом и обожая все оттенки голубого и зелёного, никогда бы этого не сделала, не говоря уже о том, что они сегодня серьёзно поссорились. Домовики… просто-напросто боялись его, и уж точно не стали бы искушать судьбу. И тут в его голове возник образ племянницы с чудовищной ярко-розовой вырвиглазной причёской. Родольфус вздохнул как-то чересчур тяжело, размял шею, потёр глаза, достал палочку и направил её на плед: — Эванеско! — пробормотал он, затем задул свечу, которую домовики оставили на его столе, и аппарировал.