Пламя моей души

      С того злополучного дня прошло несколько месяцев, пока я, наконец, не смогла взломать непонятную преграду. Точнее, не взломать, а растворить в моём пламени. На всё давление она совершенно не реагировала, а вот когда я начала потихоньку пытаться поглотить её своим Пламенем и одновременно давить, она медленно, но поддалась. Впрочем, я ясно понимала, что мне просто повезло. Если бы не Тсуна, нежданно-негаданно пришедший на помощь, я, возможно, осталась бы без этой силы… Пусть я пока не знаю все, на что она способна. К тому же я смогла растопить только «подставной» очаг, остальные так и оставались глухими.       Старик остался ещё на день. Он позвал Тсуну и посадил его на колени. Доверчивый братец ничего не замечал. Он только видел доброе лицо старика и улыбки родителей, подбадривающие его.       Как и братец, я вынуждена была отвечать на банальные вопросы старика. Тот меня просто забалтывал, спрашивая о рисунках и любимых игрушках. Я же строила из себя стеснительного ребенка, пока пыталась придумать ответы. Была даже проверка. Тсуна не мог найти его любимого робота. Робот обнаружился в соседнем дворе, в том самом, где жила карманная собачонка, и старик вызвался сходить за ним вместе с Тсуной. Почему-то вызвался ещё и отец, а потом взяли с собой и меня.       Братец прятался за ногами взрослых, пока те разговаривали с соседями. Видя его реакцию, я повторяла за ним. Как-то разговор сам собой зашел о той собачке. Вроде бы логично — обсуждали её поход в наш двор, но никто не мешал шавке крутиться вокруг. Емитсу ещё и на руки её взял, показав нам с Тсуной.       — Вот, смотрите, она совсем не страшная!       Собачонка, явственно неудобно придавленная в крепких руках, тявкнула прямо перед нашими лицами. Я к чему-то такому была готова, а вот братец зашёлся плачем. Старик Тимотео собрался уезжать после обеда. Отец проводил его до аэропорта. Я наблюдала за сборами в сторонке. Поэтому заметила этот взгляд.       Старик смотрел на вновь увлечённого своими игрушками Тсуну уже без того взгляда, полного доброй грусти, каким целый день поливал всех вокруг. И у меня мгновенно сложилась аналогия с Дамблдором, оставляющим малыша на крыльце дома Дурслей. Когда я заметила, что он посмотрел на меня, то прищурила глаза в улыбке и замахала на прощанье, ничего не видя.       С отъездом пугающего старика я могла бы расслабиться, но ещё долго меня преследовали кошмары. Я просыпалась и пыталась унять дыхание, чтобы не разбудить Нану. Мои сны были нечёткими и очень размытыми, но в них всегда было ощущение беспомощности. Я видела кого-то вдалеке, пыталась его догнать или позвать, но что бы я ни делала, всё бессмысленно. Я ничего не контролировала.       Будь у него борода, я сказала бы, что это Дамблдор, который только оставил ребенка у Дурслей, где он вырастет именно таким, каким надо, и не будет задаваться. Будь у него курительная трубка, я бы сказала, что это Сарутоби Хирузен, который опекает Наруто, и мальчишка считает его почти родным. Скажем так, во всех историях это были самые противоречивые персонажи. Они делали вид, что ничего не видят и не знают, пока это было им нужно и выгодно. В таких ситуациях я признавала за ними великолепный разум, способность просчитывать и предугадывать всё наперёд, я их уважала, но безоговорочно доверять бы ни за что не стала и при возможности не имела бы с ними никаких дел. Чуть зазеваешься — мигом окажешься в какой-то комбинации. Я готова была признать, что просто боюсь этого.       Именно это я увидела в этом старике. Он, как и Дамблдор, одевался по-щегольски — в шорты и цветастую гавайку, в глазах плясали хитрые, но бесконечно добрые искорки. Телосложение имел тоже совсем не внушающее, скорее, безобидный сухопарый старичок.       Емитсу, как часто бывало, вечером расслабился с бутылочкой саке. Так как старик уехал, он сидел дома в майке и трусах, потихоньку напиваясь. Отец, которого подкармливала мать, подбросил мимолетной фразой мне повод для размышлений:       — Ха-ха, скоро от женихов отбоя не будет, она же вылитая я! И миленькая, как ты. Но ничего, Тсуна станет настоящим мужиком! Он, как старший брат, будет защищать её от всех злодеев.       Мать, Нана Савада, всегда была простой и недалекой. Она не видела абсолютно никаких странностей, стоило дать ей какое-то глупое объяснение, чем и пользовался загадочный отец, явно нагло врущий о работе шахтером. Впрочем, иногда у меня закрадывались мысли, что так искренне прикидываться дурочкой невозможно, но никаких опровержений я пока что не наблюдала. Господи! Она была такой наивной, что её могли запросто облапошить на рынке! К счастью, проблем с деньгами не было, суммы, присылаемые Емитсу, наверное, воистину астрономические. Ну и слава Ками, что в Намимори есть торговые центры, где цены фиксированы.       Братец — полная моя противоположность, как по полу, так и по характеру. Внешне мы тоже не особо были похожи. Лицом я походила на отца, он — на мать. Цвет волос у меня был даже светлее, чем у Емитсу, а у Тсуны почти как у Наны. Зато у Тсуны шевелюра стоячая и густая, как у отца, а у меня — тонкие, совсем не пышные волосы.       После того злополучного дня что-то точно в нём изменилось. Причём не в лучшую сторону. Он стал очень неуклюжим, то есть выходя за пределы нормы: мог запросто наступить на свою же ногу, запутаться в ногах, сбить что-то на пути, в конце концов, даже упасть с лестницы. Как будто он потерял ориентацию в пространстве или два разных человека брались за руль управления. У меня, как всегда, были подозрения… Но я не уверена, связана ли затуманенность сознания, которую я тогда почувствовала, с изменившимся поведением или всё дело в явно полном запечатывании.       Нана вычитала где-то, как исправить врождённую неуклюжесть, а когда занятия дома не помогли, стала водить его куда-то.       Когда Тсуне стукнуло четыре года, встал вопрос, отдавать ли его в садик. Узнала я об этом сама, когда заинтересовалась кучей брошюрок и визиток, внезапно заполонивших дом. Тут-то и встала передо мной дилемма.       С одной стороны, мне постоянно скучно, и оттого всё свободное время я трачу на весьма вяло идущее обучение. С другой — в детском саду вряд ли можно будет заняться чем-то интересным. Но если я не буду выбираться из дома чаще, я, скорей всего, свихнусь в четырех стенах. Решающим аргументом стало то, что в детском саду я смогу притереться с детьми и влиться в школьный коллектив будет легче.       Так я думала… Конечно, мне придётся подождать ещё один год.       Уговорить всё ещё сомневающуюся Нану, которая тряслась над детьми под гнётом материнского инстинкта, не составило особых усилий, надо было лишь долго капать на мозги – она такой напор не выдерживала.       И вот, пришёл мой черёд выбраться в большой мир.       Всё началось вполне терпимо. Надев на нас белые футболки с эмблемой садика на спине, оранжевые шорты и такие же оранжевые панамки, Нана взяла за руки меня и Тсуну и отвела в садик, передав в руки других взрослых.       Первый день прошёл вполне сносно. Нас разделили на маленькие группы по шесть человек и дали каждой группе своё обозначение. Я попала в группу имени вишни. Через время, как я знала, нас перемешают, и эмблема тоже изменится.       Настало время познакомиться с группой. Воспитательница, назначенная присматривать за «Вишнями», представила нас остальным, а затем попросила назваться всем. И тут нас познакомили с распорядком дня: вначале игры в помещении, затем час на урок с перерывами, прогулка на улице, обед и сон, после чего опять игры.       В процессе, как я потом поняла, многие группы выгуливали вместе.       Следуя расписанию, нас оставили в помещении и выдали огромную коробку игрушек. Дети послушно взялись играть, а я застыла столбом. Картина, представшая перед взором, заставила меня осознать всю глубину… Один мальчик, Кента, ковырялся в носу и елозил игрушкой — жертвой абстракции — по полу, второй ползал, словно не научившийся ходить, при этом катая машинку: по полу, по всем поверхностям, по одногодкам. Две девочки уже раздирали огромную яркую куклу, которую обнаружили в коробке. От недостатка словарного запаса, не иначе, они ограничивались грозными «у» и «моё». В завершение одна девочка дергала меня за футболку:       — Эй, эй, поиграй со мной в мячик. Эй, эй!       Кажется, мой глаз не перестал дёргаться, даже когда я перекинула пустую коробку и забралась под неё. Мне требовалось срочное успокоение. Слава всем богам, что с утра некоторое время было потрачено на знакомство, поэтому я быстро дождалась обеда.       После обеда в той же комнате игр расстелили футоны и предложили нам на них спать. Не такие уж толстые матрасы — это ещё ничего. Вот обеденный сон — это проблема! Я уже как с полгода не спала днем. Организм перестал требовать этого слишком сильно. Но я нашла выход. Я баловалась со своей силой, концентрируя её в разных областях тела. Это можно назвать тренировкой, ведь я уже успела заметить прогресс. А ещё, пока остальные дули в обе дырки, я собиралась с силами, чтобы пережить остаток дня.

***

      Уже спустя пару дней я достигла единения со вселенной. Причём даже без чтения эзотерики.       Мне всего лишь надо было забраться куда повыше или подальше от остальных и наблюдать за играми детишек, как подобает взрослому — снисходительно. Когда я всё переоценила для себя, стало проще на всё смотреть. Состояние внутреннего равновесия позволяло сохранить психическое состояние в норме.       Боюсь, в ином случае у меня бы быстро шарики за ролики поехали.       Единственной проблемой оказался Тсуна, с группой которого нас частенько объединяли. А он у нас слишком домашний и привязанный к своим мальчик. Выручила воспитательница, которая как раз умела справляться с такими проблемами, но иногда я всё же вынуждена была спускаться до обычных смертных… то есть детишек и изображать бурное участие в играх. Это утомляло зверски, но увы, японское общество требовало объединения с окружающей группой и познания духа коллективизма. Эх, не стать мне, видимо, Королём Шаманов…       Абстрагироваться от происходящего было хорошей идеей. Тараканы, правда, не поддержали: они-то предлагали устроить мини-апокалипсис и даже возглавить его. А теперь они маялись от скуки. Правда, недолго. В садике были полки с учебной литературой. На коротких уроках воспитатель пыталась в игровой форме нас с ними познакомить. С одной из этих простеньких книжек я и засиживалась в уголке.       Через пару месяцев группы перемешали, и группу детишек на год старше вместе с Тсуной объединяли теперь с другими ребятами во время прогулок. Я вздохнула спокойнее: теперь ни у кого нет права меня отвлекать.       В целом книжки эти, конечно, не для моего склада ума, но здесь есть необходимая информация для прокачки языка. У меня и так его уровень выше, чем у одногодок, но уж равняться на них я не собираюсь.       В новой группе была другая воспитательница, и её всерьёз взволновала моя отстранённость от коллектива. Это было проблемой, а мне лишние проблемы были не нужны.       — Кира-чан, почему ты не играешь с другими?       Я чуть сменила угол, чтобы выглянуть из-за воспитательницы и осмотреть примитивные организмы, занятые бессмысленными занятиями.       — Я занята, — вернулась в обратное положение.       — Но ведь всё время рассматривать картинки скучно!       Я окинула её взглядом, прикидывая, чем можно её убедить, и стала перечислять:       — Сегодня я съехала с горки, перелезла по лестнице и просидела в песочнице полчаса. С игрушками мне не так интересно играть. К тому же я не картинки рассматриваю, а читаю.       — О, так давай сегодня перед тем, как все будут ложиться спать, ты почитаешь нам всем?       Бли-и-ин. Ну ладно, медленно, но я уже могу прочесть простенькие предложения. Сказки тут не совсем и сказки, а скорее перечисление похождений персонажа, состоящее из коротких предложений.       Эта неожиданная идея оказалась хорошей практикой. Теперь я не только заучивала иероглифы и их произношение, но и повторяла всё вслух, что в свою очередь повышало запоминаемость.       — Эй ты, я хочу покататься на качелях.       Я подняла взгляд и, продолжая раскачиваться, посмотрела на говорившего. Двое моих новых одногруппников, кажется, Даичи и Иоши.       — Отстань, — коротко бросила я.       — Эй, я хочу покататься! — повторил Даичи ещё более настойчиво.       — И что с того?       — Дай мне покататься!       Блин, это, похоже, «хотелкин».       — Отвали.       — Слезь!       — А то что? — с интересом приподняла я бровь.       — А то… а то я твою книжку порву!       Я хмыкнула и… спрыгнула с качелей. Такие финты я проворачивала с остальными детьми ещё в далёком настоящем детстве. А вот здесь это не было так распространено и даже строго запрещалось.       Мальчишки уставились на меня круглыми глазами, а я подошла на расстояние вытянутой руки к «хотелкину» и по совместительству самому драчливому и спокойно констатировала:       — В нос дам.       — Не дашь, — подключился к интеллектуальной беседе его друг. — Ты девчонка и ни с кем не дружишь!       — Мне нет необходимости.       Когда Даичи ухватился за книгу в моих руках, я, не стесняясь, пнула его по ноге и забрала её обратно. В ответ Иоши толкнул меня в плечо так, что я едва не упала. Обычно дети, которых задирали мальчишки, заливались слезами, но тут рыдать никто не собирался. Я в ответ замахнулась книжкой по лицу. Получилась этакая увесистая пощёчина. Не тратя больше времени, я отправилась к лестнице, где собиралась найти тихое местечко…       Дрались дети в саду частенько, хотя это и драками назвать сложно. Силёнок мало, ловкости и контроля тела почти нет, я уже молчу про работу головой.       На драку, к счастью, никто не наябедничал, иначе тут бы началось такое!... Хотя Нана довольно спокойная, проблем бы всё равно не было.

***

      Заняв свои любимые качели, словно Наруто, я в кои-то веки оторвалась от книги и дала глазам отдохнуть. В данный момент я могла наблюдать не только за своей группой. Но самое интересное творилось как раз перед моим носом: рыжую девочку из другой группы, Киоко, притесняли мои недавние знакомцы. Киоко самая скромная и тихая в группе, мямля, конечно, но в таком возрасте простительно.       — Что происходит? — полюбопытствовала я, подойдя к ним из-за спины.       Они синхронно обернулись на голос.       — Акира, иди на качели.       Я внимательно посмотрела в наивно-глуповатые глазки, отчего Даичи замялся.       — Даичи, Иоши, можете идти на качели, я уже не хочу кататься.       — Я тоже не хочу!       — А ты пойдёшь, — с нажимом произнесла я. — Понял?       В таком возрасте дети легко поддаются давлению, что я иногда практиковала. В таких вот случаях.       — А вот и пойду!       Я с усмешкой проследила, как они удаляются в указанном направлении.        — С-спасибо, Акира-чан, — сказала тихо рыжеволосая девочка и попыталась изобразить поклон.       — Всегда пожалуйста.       Этот случай я забыла быстро. Ровно до того момента, пока через ограду через несколько дней не перелез сероволосый мальчик постарше и не понёсся в мою сторону. Он схватил меня за плечи и проорал прямо в лицо:       — Это ведь ты?! Это ты?       — Что — я? — уточнила, прикидывая, куда бить, если что.       — Это ты подруга моей сестры Киоко? Ты её защищаешь, пока меня нет рядом?       — Э-э-э.       — Нии-сан! — рыжеволосая девочка оказалась возле мальчишки. — Отпусти Акиру-чан, ты её пугаешь!       — Точно!       — Ничего он меня не пугает, - проворчала в свою очередь я.       — Ладно, я пошёл! Спасибо! — он так же быстро унёсся обратно на свою площадку.

***

      Я сама не заметила, как создала себе удобоваримую атмосферу в текущей группе. А ведь всего лишь приструнила двоих задир. Когда группа в очередной раз через время сменилась, я вновь прибегла к той же тактике. Уж очень удобно было, когда тебя лишний раз не достают. А надо всего лишь создать немного пугающий образ.       Вскоре воспитательница показала нам фильм про «типичную Японию», где простенько рассказывали сказки о драконах, каком-то великом правителе и самураях. После чего выплыла неожиданная подлянка, называвшаяся — детский спектакль. В принципе, ничего такого не требовалось, но на роль дайме взяли именно меня. Я даже догадалась почему. Новая воспитательница быстро заметила, как детишки вокруг меня быстро становятся послушными и тихими.       Даичи и Иоши назначили драконами, Киоко — женой дайме, Масато — самураем и ещё одну девочку нарядили в пастуха, которого и будут гонять драконы. Всё бы ничего. Я ожидала всего от двух задир, в конце концов, даже от Киоко с её энергичным братцем, но не мальчишку, преследующего меня по пятам! Он ещё и над душой стоял!       — Масато, почему ты ходишь за мной?       — Я самурай и защищаю дайме, — вскинув горделиво подбородок, пояснили мне.       — От кого?       — От врагов?       — А где враги?       — Э-э-э. Везде!       Я вздохнула.       — Дайме сам справится со всем. Ему не нужен постоянный присмотр самурая. Иди защищай жену дайме.       Благополучно сплавив надоеду, я вернулась к записи иероглифов на песке.       Рановато я расслабилась. Даже после коротенького недоразумения, называемого спектаклем, надоеда не успокоился. Я как могла выкручивалась, но он продолжал воображать себя самураем. Даже палку-меч где-то постоянно добывал. Для этого ему необходим был объект защиты, который я как могла перекладывала, но этот проклятый знак возвращался обратно ко мне! Вот так, видимо, и сворачивают мозги.       В конце концов, на носу было очередное перемешивание, и я просто подождала его… Но Масато оказался вновь в моей группе. К тому же тут впервые произошло то, что я так долго подспудно ожидала.       — Отойди, глазастая! У тебя странные глаза!       — А у тебя странные уши.       — У меня нормальные уши!       — Как для гоблина. Мне виднее.       Мальчишка в обиде замахнулся, и я легко шагнула в сторону. Не успела я ответить, как Масато набросился и повалил Козеши. Разнимали воспитатели, но мальчишки знатно помутузили друг друга. Масато на следующий день вернулся на пост с сияющим лицом и таким же фингалом.       — Спасибо, — кивнула я, и он расцвёл.       Не знаю, что крутится в этой наивной головушке, но я, кажется, нашла, на кого можно спихнуть некоторую работёнку, а то взрослые более остро реагируют на дерущуюся девчонку, чем на мальчишку. Как будто я не должна уметь за себя постоять, в самом деле!