***
— В листовках, выданных вам, — декларировал парень скучным официальным тоном, — указаны комнаты, назначенные для комитетов на осенний семестр. Какого чёрта, спрашивается, я забыла в школьной комнате совещаний, где должен собираться студенческий совет?! Ладно, подобие студенческого совета всё же собралось, официальные бумаги зачитывают, обсуждают дела школы… Но вообще-то вяло, тут всё уже в большинстве своем заранее решено, разве что кто-то поднимет какой-то вопрос. Не так давно ко мне подошла глава клуба гимнастики и очень упрашивала поддержать на собрании её идею по обновлению клубной комнаты. Она узнала, что раньше я успешно выполняла такие задачи, выступая от лица боксёрского клуба. А всё из-за Хибари. Типа я дружна с ним, ага. Меня он тонфа бить не будет за такое, а то и поддержит, если я выступлю в пользу клуба гимнастики. Ага, счаз, только отгул возьмёт. У неё Хибари за спиной не стоит памятником самому себе. Так что я, наверное, не буду поднимать вопрос об обновлении инвентаря для гимнасток. Надеюсь, она поймёт это по моему лицу, если что, я ей ещё жестами попытаюсь донести это. А то как-то боязно в опасной близости от тонфа ляпнуть что-то не то. Увернуться-то увернусь, скорей всего, но выглядеть это будет… Ух, нет, спасибо. Тут ещё клуб садоводства что-то против имеет. Не нравится им, что Дисциплинарный комитет забрал себе помещение, которое обычно не дают ни одному из клубов. Та самая приёмная, которая стала новым кабинетом Кёи. — Что-то вас там слишком много, — бесстрастно замечает Кёя. — Мне казалось, нужно только по одному представителю от каждого комитета. Остальные присутствующие ученики делают вид, что не видят Хибари. Вообще, даже имя его не упоминают. Да и он всё собрание молчал. Стоило ему подать голос, как все замерли, будто обезьяны перед удавом. Зря я об этом подумала, так как тут же вспомнила мультфильм «Маугли» и гипнотизирующего огромного Каа. Я попыталась подавить рвущуюся улыбку, но судя по покосившимся главам клубов за столом, мне это удалось не до конца. — Савада, иди за мной, — требует Кёя, когда собрание оглашают закрытым. Вот и сейчас народ покосился на меня, как на смертницу, а я иду себе следом за ним. Заходим в приёмную, которую он забрал себе под личный кабинет. — Вот, — накрывает ладонью несколько листов и смотрит на меня как-то нехорошо. — Это бланк протокола описания проведённых в боксёрском клубе соревнований. Просроченный. Замираю, не отводя взгляда от него. Серые глаза внимательно следят, улавливая малейшее движение. Рвану к выходу — перехватит. А я-то думаю, чего это он дверь закрыл и вообще такой тихий с утра. — Этим ведь должен заниматься другой. Почему это я должна его заполнять? — Потому что из главы боксёрского клуба выдавить что-то вразумительное невозможно, а тот, кого ты заставила заниматься бумажной работой, недавно сбивался в толпу с другими травоядными. Я показательно закатила глаза. — Серьёзно, я на лишнюю бумажную работу никогда не подпишусь! Дай мне пару дней, и я найду ещё одного несчастного.***
Через час дверь приёмной без стука открылась. — Ого! Не думал, что у нас есть такая клёвая комната… — Такеши медленно окинул взглядом помещение и, напоровшись на живописную картину, замолк на полуслове. — М? Кира… А что ты тут делаешь? — спросил он, имея в виду, очевидно, тонфа, упирающуюся мне в затылок. — Страдаю под гнётом бюрократии, — мрачно изрекла я. Гокудера с зажжённой сигаретой во рту опешил. — Кто он? — Гокудера, стой, — шепнул ему посерьёзневший Такеши. — О, я вижу смельчака, который нарушает школьные правила в присутствии главы Дисциплинарного комитета, — протянул довольным голосом Хибари, видимо, заметив сигарету Гокудеры, но так и не сдвинувшись с места. Гокудера вместо того, чтобы промолчать и потушить сигарету в ответ на отчитывание по поводу курения, заорал: — Ты что несёшь, придурок?! Хибари быстро отреагировал и в мгновение ока оказался перед парнями. Взмах тонфа вышел подобен мечу, разломив сигарету надвое прямо в зубах Гокудеры. К счастью подрывника, зубы остались целы, да только он уже влип — у Кёи к нему личный счет. — Я сказал, выплюнь! Парни застыли в шоке. Глава Дисциплинарного комитета довольным взглядом осматривал дело рук своих, видимо, наслаждаясь моментом расплаты, и именно этот момент выбрал Тсуна, чтобы зайти в комнату. — Гха! Х-хибари-сан, — заикаясь, Тсуна выставил руки в защитном жесте и попятился назад. — Им-мо-от-то! — заметил и меня, медленно поднявшуюся на ноги. Моя попытка провалилась, так как тяжёлая рука опустилась на плечо, усаживая обратно. — Что ты делаешь с сестрой Джудайме?! — вскинулся вспыльчивый итальянец, подавшись вперед. Кёя напал на Гокудеру. Один удар в лицо и быстрый в солнечное сплетение отправил подрывника в короткий полёт к ближайшей стене, где он и упал, выронив так и не зажжённый динамит. Тонфа звякнули в руках Хибари. Теперь он нацелился на Ямамото, который показал неожиданный результат в ловкости. То ли его Мегуми так натренировала, то ли его отец, но вот что я вижу — Такеши уклоняется от третьей атаки тонфа, всё время отпрыгивая назад. Пора! Срываюсь с места и проскальзываю за спиной Хибари к выходу, пока он не видит. К несчастью, Кёя на внимательность не жалуется и улавливает движение, но поздно — я уже в коридоре и кричу: — Документы передам позже! — Стоять! К своему удивлению, слышу, как следом за мной из кабинета выбегает Такеши и вопящий братец. А за ними несется злой от потери добычи Кёя. Ямамото нервно хохочет и предпринимает попытку меня обогнать. Замечаю впереди, к его несчастью, вышедшего Рёхея. Ускоряюсь, ощущая, как расползается на лице улыбка. — Рёхей! Держи! — Что это? — недоумённо хмурит брови боксёр, держа в руках протокол, но я уже бегу дальше. Сасагава замечает Хибари, издает нечленораздельный громкий вопль и бежит следом за нами, перегоняя и Тсуну, и Такеши, и даже меня. — Кира! — на лице боксёра лихой оскал. — Ты выбрала самое ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ приключение! Ямамото хохочет, едва поспевая за нами. Тсуна неожиданно вскрикивает и падает. Оборачиваюсь на секунду, чтобы убедиться в том, что братец упал сам и Кёя промчался мимо него, просто-напросто переступив, как преграду! Неожиданно взлетает одежда и вскакивает Тсуна-псих. — Я убегу своим предсмертным желанием! Честно говоря, лицо у меня было, пожалуй, куда более говорящее, чем у остальных, но отвлеклись мы ненадолго. Братец промчался мимо нас на крейсерской скорости, а вот Кёя примерно на той же скорости догонял. Как назло, у парней ноги длиннее, и вскоре я понимаю, что начинаю отставать! Приближаемся к повороту и спуску по лестнице. Парни прыгают по ступенькам, а я, заметив это, сворачиваю по коридору. Через секунду понимаю, что Хибари гонится всё-таки за мной. Ну почему?! — Тетсу! — радуюсь заместителю Дисциплинарного комитета, как родному, и тут же прячусь за широкой спиной. Игнорирую ошарашенные, почти идеально круглые глаза, так и говорящие: «Я что, по-твоему, похож на того, кто может остановить Хибари?!». Кёя действительно выглядит так, словно его ничто не остановит. Даже у меня невольно проходит холодок по спине, так угрожающе он несётся. — Х-Хибари-сан! — выдавливает из себя Кусакабе, выставив в защитном жесте руки и зажмурившись. Кёя неожиданно замирает и резко поворачивается. Тонфа со звоном встречается с небольшим дзютте в руках Реборна. Я выглядываю из-за Кусакабе и встречаюсь с Кёей взглядом. Серые глаза раздражённо поблёскивают, но вот в них появляется тот холодный разум, не затуманенный горячкой боя. До меня, наконец, доходит, почему он сегодня такой тихий и раздражительный. И почему так настойчиво усадил меня в своем кабинете — проверка! Пришёл его черёд, и, видимо, Реборн решил, что Тсуна, Такеши и Гокудера должны встретиться с Хибари в его кабинете. Простой расчёт: Гокудера с сигаретой, вломившийся прямо в святая святых — это наглость высшей степени. Кёя бы такое нарушение никому не простил. После расправы над Гокудерой Тсуна захочет стать сильнее, чтобы отпинать Кёю, и после этого Хибари определённо заинтересуется им. Но план провалился из-за меня. Во-первых, одно незначительное вмешательство, когда я первая побежала и за мной побежали остальные, во-вторых, Кёя знает про пули предсмертной воли, опять же от меня. Должно быть, Реборн не очень рад. Пока Реборн хвалит Кёю за силу, открываю окно в коридоре, аккуратно выпрыгиваю во двор. Бегу оттуда подальше, но знаю, что продолжать погоню Хибари не будет. Она обязательно закончится спаррингом, а их нельзя демонстрировать Реборну. Репетитор сейчас наверняка пытается найти общий язык с Хибари. У Тсуны этого стопроцентно не выйдет, а присоединить Кёю ко всем надо, вот и придётся Реборну взять всё в свои руки. Здесь случай ещё сложнее, чем с Рёхеем, и создать условия, где Тсуна и Кёя нашли бы общий язык, практически невозможно. Если же я чего-то перемудрила и Хибари спросит, то бумаги я Рёхею передала, вот теперь пусть он с этим мучается, и Кёя с ним. Передерутся на ринге в обычном спарринге, успокоятся и быстро всё кому-то перепоручат. А я пока могу пройтись по двору, переводя дыхание. Ещё издали замечаю знакомые чёрные гакураны. Трое парней из комитета столпились над лежащим парнем. Так, это я к окнам приёмной подошла… Серьёзно? Кёя выбросил Гокудеру из окна? — Живой? — интересуюсь у парней. — Да вроде. Сейчас носилки принесут, и мы его отнесём в медпункт. — Вы бы расступились, чтоб воздуху больше было. — Да чего ему станется-то? — спрашивают, но сами отошли на пару шагов. Я хорошо представляю, какая будет реакция у вспыльчивого итальянца, когда он очнётся. Вначале надо освободить его от тяжести динамитных шашек. Рядовые члены Дисциплинарного комитета с интересом смотрят на растущую стопку характерных цилиндров с фитилями, а вот на Гокудеру — со злобой. Вспомнили, кто заставил их несколько раз побегать и разровнять поле. Что делать с динамитом, я не знала. Конфисковать — снова новые принесёт, ещё и обиду затаит, а отдать сразу — не вариант. Поэтому я отправилась следом за носилками в медпункт, а уже там сгрузила их в уголке. Гокудера очнулся довольно быстро. Шамал, который с какого-то повеления свыше занял пост медбрата, уперся рогом, что парней не лечит. Куда делась бывшая медсестра, я благоразумно не стала уточнять. — Как себя чувствуешь, Гокудера-кун? — спросила я, намеренно упоминая суффикс. — Что с Десятым?! — немедленно заорал итальянец. — Всё отлично. Насколько я знаю, никто не пострадал. Мне надо с тобой поговорить, Гокудера-кун. Насчёт моего брата и тебя. Чуть лукавила, но всё ради дела. Завладев вниманием подростка, я продолжила: — Тебе не кажется, что ты слишком тяготишь Тсуну? — Что? — вытянулось у него лицо. — Ты в самом деле так считаешь, младшая сестра Джудайме? — Хватит уже меня так называть, у меня есть красивое имя — Акира. Да, это видно. Хотя Тсуна хорошо к тебе относится и никогда не скажет что-то подобное, но ты слишком навязчив. Ему нужен друг, а не конвоир, который его ждёт у ворот собственного дома. Но это ещё полбеды. Тсуна, может, и хочет считать тебя своим другом, да вот только ты не считаешь его другом. — Почему это?! — вскинулся Гокудера, чтобы возразить. — Я самый верный человек Джудайме! Я его правая рука! Я для него всё сделаю! — Не сомневаюсь, — кивнула я. — Но ты не прислушиваешься к его мнению, хоть и говоришь, что он твой босс. — Ничего подобного! А ещё Тсуна относится к итальянцу так же, как к Иригае с Нэндо. Особенно сходство это видно сейчас, когда они ещё малознакомы. Тсуна боится Гокудеру, как обычного школьного хулигана, и опасается даже сказать что-то не то. Даже больше, потому что динамит — это куда опаснее. Его тяготит, что он водится с хулиганом, хотя после Иригаи с Нэндо он к этому относится флегматически. Братец не может справиться с таким «другом», потому Гокудера постоянно что-нибудь вытворяет и втягивает в неприятности Тсуну, как было тогда с учителем Нэзу. Подумаешь, Гокудера угрожал учителю, и из-за этого им обоим грозили исключением, а потом итальянец бросился подрывать площадку. Их в любом случае не могут исключить, потому что тогда придётся что-то придумывать с остальными «хранителями». — Гокудера-кун, а ведь я могу сделать так, что Тсуна разочаруется в тебе, и ты не то что его правой рукой не станешь, а вообще чужим человеком будешь, — сказала, следя за его реакцией. Итальянец всё время говорит нечто подобное. Каждую встречу, каждую секунду: «я — самый верный подчинённый Десятого», «я — правая рука Десятого». Не знаю, играет ли он, но такой босс, как Тсуна, действительно в некотором смысле удобен. Тсуна никогда не сможет сказать слова против, и если он боится, то разрешит делать всё что угодно. Вопрос только в том, поэтому ли он строит из себя верную собачонку или есть какие-то другие мотивы? Теперь же Гокудера уставился на меня исподлобья и с подозрением. Подозревая, что от таких угроз он может перейти к использованию динамита, продолжила: — Но если я смогу убедиться, что ты надёжный человек, которому я могу доверить братца, то я этого делать не буду. — Что ты от меня хочешь? — грубо и мрачно поинтересовался он, нащупав в кармане сигареты. — Не кури, пожалуйста, в помещении, — попросила, остановив его руку. — Гокудера-кун, знаешь, почему ты мне не нравишься? — спросила я, сбив его с мысли. — Я вижу, ты не понимаешь, поэтому мы не можем поладить. — Почему сестра Джудайме меня недолюбливает? — прищурился итальянец. — Для этого есть серьёзная причина, — заверила я. — Даже если с тобой захотят подружиться, ты очень отталкиваешь людей своим беспечным отношением не только к окружающим, но и к самому себе. Не знаю, как у тебя было на родине, но у нас спокойный тихий город, Гокудера-кун. Реборн сказал мне, что Тсуна — наследник большой семьи, я понимаю, что ему нужен такой серьёзный защитник, как ты. Тем не менее ты используешь динамит против обычных школьных хулиганов, будто Тсуна не может за себя сам постоять. На самом деле не может, но тебе лучше этого не говорить, ты всё равно этого не желаешь видеть сам. — Ты не думаешь, что, используя динамит в школе, можешь создать много невинных жертв. Более того, ты подрываешь его даже рядом с собой. — Не надо меня отчитывать! — закричал итальянец. — Я умею обращаться с оружием, ничего такого бы не произошло! — Ты используешь его без оглядки, — спокойно возразила. — По молодости или по глупости не воспринимаешь динамит за опасность. Когда подорвёшь себя и останешься без руки или ноги, тогда только вспомнишь мои слова. — Не считай меня дураком, сестра Десятого! — вскочил с кровати Гокудера. — Меня считают гением! Спорить мне с ним не хотелось. Одна надежда, что он хотя бы вспомнит мои слова когда-то. Итальянец быстро сбежал из медпункта на поиски обожаемого Десятого. Честное слово, эта слепая щенячья верность сперва показалась очень наигранной, ещё когда он впервые раскидывал в нашей школе динамит, пытаясь убить Тсуну. Конечно, я сразу взяла за гипотезу, что ему очень хочется присоединиться к Вонголе. Теперь же даже не знаю… Он до сих пор не изменил своего поведения, возможно, просто взял на вооружение из-за явной пользы. Парень он умный, по крайней мере, по учёбе он с лёгкостью пишет тесты на сто баллов из ста. Он мог бы посчитать, что подобное яркое проявление верности — идеальная линия поведения. Кто не любит подлиз, готовых на всё и бегущих по первому высказанному пожеланию? Да-да, те, кто не раз влипали из-за них в болото, поддавшись лести — те не любят. Но Тсуна молод. Либо же он просто горячий итальянец и действительно верит во всё. Он абсолютно не видит настоящего Тсуну, поклоняется созданному в голове образу идеального босса, вопрос в том, когда всё же он протрезвеет. Возможно, когда добьётся своей цели и станет правой рукой. И что тогда сделает? Стоило бы его вообще держать подальше от Тсуны, но кто ж мне даст. Так что открыть глаза сейчас, чтобы он потом не кричал что-то вроде «я потратил свои лучшие годы жизни» — это всё, что я могу. — Спасибо, что попыталась, — неожиданно для меня кивнул мне Шамал, который, оказывается, находился тут, скрытый занавесом, и всё слышал. — Хорошая попытка, не ожидал такого от кого-то твоего возраста. — Вы знакомы? — от любопытства наклоняю чуть голову. — Да, я был его учителем. — О, теперь понятно. На вашем месте мне было бы хоть немного стыдно. Хотя, о чём я, — удивляюсь, сама себе напоминая, с каким бабником разговариваю. — Этот ваш принцип… Парней лечить не желаете, девушки к вам боятся идти и правильно делают. Если в течение пары дней вы не покинете медпункт, я натравлю на вас полицию и наш Дисциплинарный комитет. — Зачем же так жестоко, Акира-чан, — игриво улыбнулся доктор. — Потому что человеку с вашим поведением нечего делать в школе, полной молодых девочек. В Японии нравы суровые, но не думаю, что даже в Италии ваше поведение поощряют. Понимаю, что вы не просто доктор, но всё же у вас будут проблемы с судом, если будете продолжать в том же духе. — Акира-чан, я же просто шучу. — А я — нет. Ответственней надо быть, доктор. И за ученика отвечать. Я поднялась со стула у кровати, отряхнув юбку, и покинула медкабинет. Раньше, смотря на замашки Гокудеры, я думала, что он вырос где-то в низах, среди обычных людей. Много повидала я примеров, и это поведение очень напоминало отпетых хулиганов-старшеклассников на улицах. Но если посмотреть теперь… Сестра Гокудеры — известная отравительница, хорошо образованная и обученная, учитель — известный среди мафии доктор. Ох, кажется, Гокудера попал в Намимори к будущему десятому боссу Вонголы всё же по блату. Только замашки эти где-то успел приобрести.***
Странное ощущение, то ли меня за идиотку держат, то ли всех остальных. На истошный, полный ужаса крик братца из соседней комнаты я прибежала первая, потому наблюдаю этот цирк с самого начала. Вначале я даже тоже начала паниковать. Ну, а как? Я обнаружила незнакомого человека с кроваво-красным пятном на одежде, лежащего на полу в комнате брата. Причём на пижаме Тсуны тоже красное пятно. Тут сложишь два и два, первые выводы готовы: в дом кто-то пробрался и был ранен, а возможно, и вовсе убит. Думала, Реборн постарался и обезвредил убийцу, ан нет — малыш твердит, что Тсуна застрелил грабителя, даже пистолет показал. А вот дальше и начинается представление, что сразу ясно: это очередная глупая подстава от репетитора. Тсуна от паники не может сложить два и два, а может, просто не понял, что за привычки у Реборна. Первой появилась Хару. Это какая-то странная девочка, которая каким-то образом умудрилась запасть на братца. В принципе, они друг другу подходят, она отлично им вертит, пусть и сама этого не соображает. Жаль, что Тсуна её побаивается и избегает. Судя по её эксцентричности, без Реборна в качестве посредника знакомство не обошлось. Потом пришли Ямамото с Гокудерой. Они вроде бы бездельничали, вот и решили зайти к нам. Отличная отмазка. Интересно, кто их в дом впустил-то? Неужто Нана? Хотя да, она даже в выходной довольно рано встаёт, а сейчас уже десять утра. Парни правильно предложили проверить, на самом ли деле «труп» мёртв. Гокудера потыкал в того сигаретой, и труп точно дёрнулся, заставив Хару и Тсуну запаниковать и закричать. Тут бы и конец, но Реборн сказал, что позвал доктора. Ага, бухого в стельку Шамала. Он, как пришёл, сразу упал на ковёр и не захотел вставать. — Пьянь, — брезгливо потыкала носком валяющегося на полу мужчину, проверяя, не заснул ли он. — Акира-чан, ты сейчас кажешься такой миленькой. — Ещё слово, и лежать тебе рядом с трупом, — сказала я и на всякий случай отошла подальше. Шамал попытался было подкатить к Хару, точнее, нащупать её ещё толком не появившуюся грудь. Ух, не ожидала от неё такого удара, но показала большой палец и похлопала пару раз, вогнав в краску. Тем не менее пьяный доктор выдал здравую мысль и предложил проверить, жив ли ещё пациент. Странно, но зрачки у трупа действительно расширены, дыхания не обнаружили, да и сердце не билось. У всех подростков реакция была абсолютно одинаковая. Ну что ж, репетитор убедился, как ребята реагируют на убийство. Интересно, как он это подстроил? Ведь не может это быть правдой. Не может ведь, правда? С открытого окна донёсся рёв мотоцикла. — Я ещё кое-кого позвал, — выдал себя с потрохами безмятежный Реборн. — Специально для такого случая. Через несколько мгновений, как звук затих, на подоконник запрыгнул… Кёя. Как ни странно, в школьной форме. В выходной день-то. Трудоголик несчастный. Больше меня интересует только, что он здесь делает. После того единственного раза он ко мне домой не заходил. Хотя… Для полного набора только Рёхея не хватает. — Йо! — Хибари! — проявили редкое единодушие побелевшие парни. — Сегодня мне некогда с вами играть, — выдохнул Кёя. — Я пришёл помочь, чтобы малыш оказался у меня в долгу. У нас что-то вроде договорённости. Что?! Договорённость? Так, стоп, какие могут быть договорённости с Кёей в принципе? Это не тот человек, который пойдёт на сделку. Его интересуют только сражения, по крайней мере, мне это достоверно известно. Его основная цель — сила. А Реборн очень умело и точно использует пламя, в остальное время искусно его скрывая. Определённо, он мог поймать его на этом. — Мы ждали тебя, Хибари, — выдал довольный репетитор. — Хм, — задумчиво изрёк Кёя. — С одного выстрела прямо в сердце, — он пнул на пробу тело. — Хорошо, я избавлюсь от трупа. «Не сомневаюсь», — мысленно ответила я под вопли потрясённого Тсуны. Остальные подростки выпали в осадок. — Он избавится от трупа, и улик не останется. Нет улик, нет убийства, — пояснил Реборн. — Но оно же всё равно было! — закричал на него братец. — Я отправлю кого-нибудь из Дисциплинарного комитета, — вновь шокировал всех Кёя, уже собравшийся прыгнуть обратно в окно. — Постой-ка, — успела я схватить его за рукав. — Раз уж ты зашёл, задержись на минуту. Кёя пристально посмотрел мне в лицо, а я постаралась скрыть хитрый блеск глаз, покрепче ухватившись за его руку. Он так показательно окинул это всё взглядом и приподнял бровь. Я в ответ улыбнулась отцовской улыбкой идиота, чтобы он заранее не раскрыл коварный план. Будет знать, как не предупреждать меня о проверке. — Давай посмотрим, а? — Было бы на что смотреть, — фыркнул он, но всё же, продемонстрировав недовольство, остался на месте. — Я не успокоюсь, пока не отомщу! — громко известил Гокудера, успев зажечь и сигарету, и динамит. — Нет, Гокудера-кун! — преградил ему путь Тсуна. Но было уже поздно. Гокудера бросил динамит, Кёя среагировал мгновенно, отбив тонфа две динамитные шашки обратно к владельцу. Взрыву не дал случиться Реборн, парой выстрелов перебив зажигательный шнур. Ну и меткость! — Да уж, — покачала я головой в полной тишине. — Даже Ламбо уже отучили гранаты в помещении бросать. Итальянец скрипнул зубами, сверля взглядом что меня, что Хибари. Кстати, а где Бьянки? Неужто малыша и Нану отвлекает? — Тело исчезло! — завопила Хару, обращая всеобщее внимание на этот факт и отвлекая от назревающей перебранки. — Господи, я думал, что помру, — сказал чей-то голос, заставив всех повернуть головы в одну сторону. Там стоял живой и повеселевший «труп», избавившийся от бледности. — А-а-а-а, зомби! — завизжали хором Хару и Тсуна. — Это специалист Вонголы — Моретти, он может имитировать смерть, — представил мужика Реборн. — Я не так часто бываю в Японии, так что я решил использовать этот случай, чтобы показать вам свою технику, Аддио, — мило улыбнулся этот недо-мертвец. Реборн с Моретти выдали всё за шутку, отчего Ямамото с Гокудерой повеселели, а Тсуна с Хару обессиленно присели на пол. Один Хибари скучал. Вот чёрт, а я надеялась побесить его. Ладно, есть запасной план. — Идём, кое с кем познакомлю. Вообще-то я хотела представить Кёю Нане и развести Хибари на ужин, надеясь понаблюдать за этой картиной, но сюрприз, поджидавший внизу, я проигнорировать никак не могла. — Поднимайся, пьянь, нечего разлеживаться в чужом доме и прикидываться, что спишь, — пинать разлегшегося прямо у лестницы Шамала я не стала, мафиозо всё-таки, может и рефлекс сработать. — Акира-чан, я не притворяюсь, — лениво приоткрыл один глаз доктор. Тоскливо поинтересовался: — Что, опять какого-то парня будешь предлагать лечить? Хибари вопросительно вздёрнул бровь. Я проигнорировала так и рвущиеся на язык шуточки про болезни головы. — Доктор, я вообще-то хотела вас представить Хибари-сану, нашему главе школьного Дисциплинарного комитета, который, как я подозреваю, не жалует всяких педофилов. Знакомься, Кёя, любитель молоденьких девушек, в данный момент работает в нашей школе. Шамал смотрел теперь настороженно и двумя глазами, а Кёя — с предвкушением и лёгкой, не предвещающей ничего хорошего улыбочкой. Я решила дожать, на всякий случай. — К слову, доктор, у нас вообще-то спать и есть в доме на халяву не выйдет. Вы этого Моретти осмотрели? Нет. Может быть, с работой по дому помогли? Нет. Что-то вообще сделали? Тоже нет. Не считать же за полезные действия попытку облапать школьницу? — Акира-чан, хочешь букетик цветов? — заискивающе улыбнулся Шамал и тут же подскочил, вынужденно уклоняясь от тонфа. Кёя погнался за доктором, побежавшим во двор, рыкнув что-то, что можно было опознать как «забью до смерти». Но что-то мне подсказывает, он просто хотел сбежать до того, как я приступлю к своему плану. — Кира, Кира, — я отвлеклась на подёргивания штанины и обнаружила Ламбо, спрятавшегося за мной. — А что Хибари-семпай делал дома? Он у нас тоже теперь жить будет? Малыш пытливо смотрел на меня своими ярко-зелёными глазами. — Дядь плохих выгонял. Не бойся его, Ламбо, — погладила его по густой шевелюре. — Он на самом деле не плохой, просто не любит невоспитанных людей.***
— Я так больше не могу! Мама, ты за ним совсем не смотришь! От него одни проблемы!!! — вопил Тсуна, выскочив в коридор. — Почему ты обвиняешь меня? — задала резонный вопрос Нана, вынужденно отвлекаясь на Ламбо, повисшего у неё на фартуке. — Что он сделал? — полюбопытствовала я. — Пришёл в школу и обоссался прямо перед всем моим классом! Малыш покраснел, застыдившись. — Ламбо-сан не специально! — зажмурился он и заорал. — У меня молния на костюме сломалась! — Ладно, ладно, только не плачь, — притянула я его к себе, успокаивающе поглаживая по голове. Главное, чтоб сопли не начал разводить. — Со всяким случаются неприятности. Никто тебя не обвиняет. — Не можешь справиться сам — найми няньку, — флегматично посоветовала Бьянки, потягивая лапшу за столом. — Что за размазня? — Легко тебе говорить… — ответил ей братец. — О! Имото, может, ты будешь нянчиться с Ламбо? Ты ведь с ним хорошо ладишь! — Я и так постоянно это делаю, — пожала я плечами недовольно. — К тому же я, как и ты, хожу в школу. Будь моя воля, я бы вообще от маленьких детей подальше держалась. Спасибо, насмотрелась и в детском саду, и в школе. — Я могу нанять кого-то из моих знакомых, если хочешь, — предложил Реборн. Наивный Тсуна, которого жизнь ничему не учит, очень обрадовался этой идее от своего репетитора.***
Я, несомненно, ожидала нечто подобное. Реборн, Тсуна, Ямамото и Гокудера рядом с Ламбо — это однозначно плачущий телёнок. Но взрослый плачущий Ламбо?! — Кира-сан, — неожиданно придвинулся ко мне взрослый пятнадцатилетний Ламбо. Сидя на земле, он потёрся щекой о коленку и заискивающе посмотрел на меня зелёными глазищами, как делал это маленький Ламбо. — Погладь меня, как маленького Ламбо? У меня чуть челюсть не упала. — Мне это так нравилось, — с мечтательным видом протянул он. — Эм… Л-ладно… Сидим. Провожу рукой по всё таким же жёстким кудряшкам. Боюсь представить своё выражение лица. Реборн вон обхохатывается, пытаясь держать морду кирпичом, зато у парней лица красноречивые. Спасибо хоть не комментируют. — Акира-чан, как тебе не стыдно?! — вопит раскрасневшаяся от смущения Хару. Это её так расстёгнутая рубашка взрослого Ламбо впечатлила. — Ну знаешь, ещё пяток лет — и расстёгнутая рубашка тебе покажется верхом красоты, — задумчиво изрекла я, находясь в какой-то прострации от того, как прижимается взрослый Ламбо. Вот как его воспринимать, спрашивается? Он ведь взрослый, так зачем так себя ведёт? Это шутки такие, что ли? — Стыд-то какой! — девочка накрыла ладонями красные щёки. — Что, они тебя обижали? — интересуюсь. Правда интересно, как же они смогли довести до слёз взрослого Ламбо. — Гокудера мне нос хотел пирсингом проколоть. А Ямамото мой рог мне в лоб бросил, — нажаловался пятнадцатилетний парень. — А ты что? — Я же в прошлом, — пожал он плечами, тоскливо посмотрев на меня. — Я не могу ничего менять. — Тогда ладно. — Я могу постоять за себя, Кира-сан, — смущённо провёл пальцем под носом Ламбо. — Меня уже не так просто задеть. Не переживайте за меня. — Хорошо, — хмыкнула я, зарывшись руками в его густую шевелюру. — А ещё, я должен вам сказать… — на лице парня отразились сомнения, и он покосил глазами в сторону. Пух! Из лёгкой быстро рассеявшейся дымки появился маленький Ламбо. — Кира! — воскликнул он, обливаясь соплями и слезами. Схватил меня за рукав, прижался к нему и снова закричал: — Глопудера меня души-и-ил! А этот мячом ударил! — маленький пальчик тыкнул в Ямамото. — Прости, Ламбо, я не специально, — виновато улыбаясь, взъерошил волосы бейсболист. — Как только беру мяч, срабатывает рефлекс. — Тсуна, ты всё равно должен быть нянькой для Ламбо, — сказал Реборн. — Почему это?! — Кира ведь уже с ним нянчится, а ты его босс. — Ну и что? Вместо ответа Реборн врезал братцу по коленке, заставив того завопить от боли и запрыгать на месте. — Идем отсюда, Ламбо, я куплю что-нибудь вкусненькое, — со вздохом я подняла на руки малыша, который увидел моё лицо и перестал громко плакать, закусив губу. Бедняге и так вечно достается. Охотно верю в его жалобы. Его не только морально обижают, я видела синяки на его теле. Ребёнок он крепкий, но ему вечно достается за его подвижность и громкость. Особенно от Реборна, который пользуется своим внешним видом. — Гья-ха-ха! Ламбо-сан съест всё мороженое! — выдал телёнок с широкой улыбкой. Да, этот малыш сильный. Он постоянно вешается на людей и требует внимания. Бесцеремонный, бывает наглым и надоедливым, почти всё время очень шумный, но он переносит все обиды и боль с завидной лёгкостью.***
Мы, как всегда, сели спина к спине, и я сосредоточилась на том, чтобы передать пламя Кёе. Он до сих пор утверждает, что не ощущает своё пламя… Хотя, как он может его не ощущать, так активно используя… Рёхей это делает тоже инстинктивно, но это его метод. Ламбо я смогла всё объяснить на словах, так как он ребёнок и воспринимает всё иначе, к тому же быстро учится. Хибари вспыльчивый, но всё же, когда он спокоен, он хорошо умеет думать. Я понимаю, что он активно использует пламя во время боя благодаря инстинктам, а в спокойной обстановке ему это недоступно… Рёхей не единожды обнимал меня, касался плеча или хватал за руку, и я часто ощущала его пламя. Он очень открытый и легко делится своей радостью. Так что я иногда практически купалась в его силе. Ощущения довольно бодрящие, но Рёхей сам по себе заражает своей энергией. К тому же я заметила, что после таких ванн царапины заживают очень быстро. Сама я тоже не раз делилась с ним своим, чтобы у него были силы доползти до дома после изнуряющей тренировки. А после нашего откровенного разговора мне удалось заинтересовать его в тренировке по передаче пламени. Ямамото тоже, похоже, обливал меня своим пламенем. Раньше я думала, что достаточно просто находиться долгое время рядом с другим источником, чтобы распечатать центр. После того случая с ним я думала, что бейсболист просто ускорил процесс. С Кёей всё иначе. Он заставил меня сомневаться в моих первых суждениях. После первых боев с ним мой запечатанный источник и не шелохнулся, хотя я тоже практически купалась в его густой тягучей силе. И вот сейчас я с уверенностью могу сказать, что источник силы на затылке в течение не меньше месяца постепенно освобождался… Мы ведь перестали устраивать спарринги. Я невольно покосилась через плечо на бледноватое бесстрастное лицо. Он скрытный и всё время держит себя холодно, как и его отец. На эмоции его можно вывести разве что в бою, о переживаемых чувствах только догадываться, а о мыслях вообще лишь строить теории. Так зачем ему продолжать наши встречи, когда он и так уже научился чувствовать своё пламя? Я ведь его подкалываю, причём специально, и, по логике вещей, он должен стремиться уменьшать контакт, но всё происходит наоборот. Это началось раньше нашего последнего договора. Даже сейчас я ощущаю едва заметное влияние его Атрибута. Сейчас его сила не кажется колючей, скорее, мягкой, будто перина, потому и не замечается так легко. Я думала, это стандартное влияние плохо контролируемой силы, скидывала всё на то, что при первых совместных медитациях просто не замечала этого. Не понимаю. Ведь не может быть, чтобы ему нравились эти встречи? Скорей, ему просто нужно больше времени, чтобы научиться контролировать своё пламя. — В чём дело? — неожиданно чёрные ресницы дрогнули, и в меня впились острые серые глаза. — Что тебя так взволновало? Я опешила и дар речи на мгновенье потеряла. — У тебя сердце стало стучать чаще, — пояснил он. — Кёя… — я всё же собралась и перевела тему: — Что у тебя с тем надоедой? — Малыш? — уточнил он, приподняв брови. — Он сильный противник. Всё просто. — А поточнее? — Он завлекает меня в свои игры, а потом даёт мне с ним сразиться. — Понятно… — протянула я, удостоившись за такую понимающую интонацию раздражённого взгляда. — А ты хитрец. Ай! Вот под рёбра локтём было не обязательно бить, — пробормотала, потирая ушиб. Нет уж, с такими привычками ни о какой привязанности и речи быть не может. Определённо, всё ради общего дела.