Чужие имена, чужие лица

      Эва думает, что забыла.       Но потом наступает ночь, и всё возвращается. Сколько надо провести времени в тюрьме, чтобы она тебя перемолола, забрала старые воспоминания и заменила новыми? Эва не знает. «Эдмонта» молчит и не раскрывает своих тайн.       Эва подозревает, что уйдет не так много времени. Она всегда умела приспосабливаться.       Но пока ночью, когда всё затихает, Эве кажется, она ощущает запах булочек. Никогда их не любила. Их пекли напротив бара, где она работала, и днем сквозь окна и двери проникал навязчивый аромат выпечки с корицей. Эва не любила булочки, но они пахли так аппетитно, что она обещала себе однажды их попробовать.       В тюрьме булочек нет. И вряд ли в ближайшие годы появится возможность их попробовать. Но вот незадача, во сне Эве чудится именно тот аромат.       Как воспоминание о прошлой жизни. Как ощущение, которое никак не можешь ухватить. И уже упустила из рук.       А еще ладони. В воспоминаниях Эвы ладони Винса. Не его лицо, не голос, который Эва всегда находила крайне сексуальным. Даже не его тело. Только ладони, пальцы, которые одинаково ловко расстегивают пуговицы ее кофты и крутят пулю, ласкают ее поблескивающий металлом бок или кожу Эвы. Винс не делал разницы. Он считал Эву такой же опасной, как пуля. И им обеим принадлежала его жизнь.       Но теперь у Эвы только она сама. И «Эдмонта». Которая не потерпит соперников. Она сотрет из памяти и запах коричных булочек, и ладони Винса. И заменит собственными. У «Эдмонты» достаточно времени.       Эва засыпает.

***

      Винс никогда не забывал.       Он пытается вздохнуть, но воздух почему-то проходит в легкие с трудом, сипло. Прикрыв глаза, Винс пытается дышать сквозь зубы, втягивая воздух маленькими порциями. Он знает, и это ненадолго.       Почему его не пристрелили?       Ах да, не смогли достать. Память услужливо предоставляла картины бетона под ногами, скользкого от крови самого Винса, щедро льющейся из раны на боку. Его успели достать, когда он уводил погоню за собой.       Стоило оно того?       Ловить пулю на грязном складе меж огромных ящиков, поскальзываться на собственной крови, считать оставшиеся выстрелы и понимать, что их не хватит на всех преследователей — даже если ослабевшие руки перестанут, наконец, дрожать.       Рухнуть в холодную воду, с трудом добраться до берега и теперь подыхать под ржавым контейнером. Стоило?       Винс пытается вспомнить свою жизнь. Но почему-то в памяти всплывает взгляд Эвы. Прошло семнадцать лет, он узнал, что она жива, но только чтобы теперь снова упустить. Отпустить.       Будь проклят Джош! И Вайолет! И Эва с ее новым делом, по следам которого и пришли те ребята. Которых увел Винс.       Стоило оно того?       Он смотрит на жидкие огни, то ли на воде, то ли отражающиеся в волнах городские. А может, и нет никаких огней, и они только в голове Винса. Кровь пропитала футболку, он весь в собственной крови. Не так уж много осталось ей вытечь, и тогда он сдохнет. Интересно, сколько пройдет времени, пока найдут его тело? Он успеет к тому моменту начать гнить? Или его снова скинут в воду, и он просто станет кормом для рыб, которые по кусочку будут съедать его мертвые губы, пальцы, ладони.       Но Винс помнит взгляд Эвы. Спустя семнадцать лет вокруг ее глаз появились тонкие морщинки, когда она щурится, но черти, отражающиеся в зрачках, еще там. Стали мудрее и расторопнее, но никуда не исчезли. Эта была все еще его Эва. И когда Винс сказал уходить им в другую сторону, Эва посмотрела на него так… она знала, что он не вернется.       Теперь она уже далеко. И ее глаза с адским пламенем все еще смотрят вперед.       Винс прикрывает собственные. Он не уверен, что снова откроет. Но это уже не важно. Он не может вспомнить свою жизнь, только Эву. Ее взгляд. И, по крайней мере, у них была та ночь. Единственная ночь семнадцать лет спустя.       Стоило оно того?       О да.       Безусловно, да.              Винс засыпает.