Телин

      Более сорока лет Повелитель Времени с планеты Галлифрей путешествовал в одиночку. У него, конечно, всегда находились случайные помощники на одно-два приключения или «спутники по расписанию», за которыми он залетал тогда, когда о них вспоминал — то есть для них это было строго во вторник (среду, четверг, пятницу и так далее, вписать по вкусу), в шесть (семь, восемь и опять же, вписать по вкусу), а вот Доктору никто не велел придерживаться той же схемы, и, принимая во внимание машину времени и знаменитую безалаберность галлифрейского отщепенца, он мог забежать за приятелем или приятельницей и через десять лет, и через десять минут. Но такого спутника, который жил бы в ТАРДИС неделями, а то и месяцами, а домой возвращался только раз в год по обещанию, всё не находилось, потому что для этого требовалось соблюдение очень важных условий — чтобы человек оказался не меньшим приключенцем, чем сам Доктор, добровольно согласился на его стиль жизни, и чтобы Доктору захотелось видеть одно и то же лицо рядом изо дня в день. А его претензии на этот счёт с каждой перенесённой регенерацией только росли, даже несмотря на то, что он порой начинал разговаривать сам с собой от одиночества. Если когда-то его вполне удовлетворяли случайные попутчики, то сейчас ему уже требовалось, чтобы они как минимум хотели путешествовать сквозь время и пространство, набивались в компанию. А если с ними была связана какая-нибудь тайна или странная история и их самих можно было бы изучать, их ещё больше хотелось прикарманить, подловив на удочку безграничных приключений.       У Мелизинды такая тайна была. Доктор понял это сразу, едва схватил оторопевшую при виде зенба девчонку за руку, и всю дорогу лишь успевал мысленно ставить «галочки». Она почувствовала, что к кораблю присоединено живое существо раньше, чем они нашли далека — иначе себе объяснить слова про «корабль холодный, но живой» он не мог. Она повела себя на ТАРДИС так, словно уже бывала на трансцендентных кораблях, и даже связь с Временем уловила — но тут Доктор совсем не удивился, учитывая, что заподозрил при первом же прикосновении. Она сообразила про датчики движения, хотя не физик и вряд ли знакома с квантовой теорией вещества. Конечно, на каждый из этих аргументов можно было выдвинуть вполне рациональное объяснение, особенно на последний, ведь говорил же чёртов далек про датчики, и девочка могла сделать правильный вывод. Но было кое-что, что никак не объяснялось: артронный отпечаток.       Все, кто пересекал Время, оставались меченными. Артронное излучение, которым полон темпоральный вихрь, пропитывало путешественников подобно радиации на всю жизнь, как клеймо. Метка не вредила, но и скрыть её от специалистов было невозможно. Мелизинда фонила артронкой, не сильно, но ощутимо. Нет никаких сомнений, что она совершила не один прыжок. Но где и когда? Девочка не притворялась, что впервые попала в странную историю, она искренне удивлялась всему, что видела и слышала, просто старательно пряталась за маску непробиваемого спокойствия и выдержала роль почти до конца. Значит, она не помнила о своих странствиях. И это делало её ещё более интересной — аж нос зачесался от желания разобраться в вопросе. Можно было бы пробежаться по линии времени Мелизинды, стащить у неё или носовой платок, или волос, или даже пробу крови из поликлиники на тот случай, если она вообще не из этого времени или не с Земли. Но это даже в мыслях звучало ужасно скучно, а кроме того, Время не любило читеров. Если уж ты родился Повелителем Времени, то чуешь, когда можно сжульничать, а когда лучше этого не делать. С Мелизиндой дела обстояли пятьдесят на пятьдесят, и при очень большой и срочной необходимости можно было бы рискнуть всё выяснить быстро, но зачем? Достаточно сманить девочку в путешествие. Если уж Время кого-то запомнило, то долгое странствие бок о бок раскроет любые тайны.       Единственное, чего Доктор боялся, так это отказа мисс Дженион куда-нибудь слетать. Напороться в день первого знакомства на далека было просто нечестно, впечатление о себе, любимом, оказалось испорчено по полной программе. Но тут ничего не попишешь. Кровная вражда между Галлифреем и Скаро — это кровная вражда между Галлифреем и Скаро, а Доктор и далеки — известная тема для чёрного юмора во всём Времени и Пространстве. Да и с кораблём криллитан пришлось поступить не совсем гуманно, что тоже вряд ли восхитило Мелизинду. Конечно, история с императрицей ракносс осталась в глубоком прошлом, с той поры утекло несколько регенераций, но слова Донны о том что она испугалась нового знакомого до чёртиков, до сих пор не выветрились из его памяти. А поплутавшая по Вихрю Времени девушка со средневековым именем и её старинная по земным меркам арфа выглядели настолько интересно, что Доктор был почти готов их похитить. И уж по крайней мере не собирался спускать с них глаз, как с любой загадки вселенной.       Поэтому на следующее утро, подзарядив ТАРДИС в Кардиффе и выпив кофе с Гвен Купер (Джека унесло по делам куда-то в Лондон, но его верная помощница оказалась на месте), он вытащил из корабельных закромов красивую коробку, на которой стояла нечестная дата производства «ноябрь 2021» — ну подумаешь, на пару лет вперёд от той даты, в которой он встретил арфистку, — сунул в музыкальный подарочный пакет с рисунком арктурианских ромашек и пошёл по Рилу искать лавку, в которой работала Мелизинда Дженион.       Начал он поиск с центра города, и ему повезло уже во втором магазинчике, расположенном в по-современному неуютном и стерильном даже на вид торговом центре в два этажа. Внутри лавки тоже оказалось банально и стерильно — стандартный набор цветов, стандартные до зевоты букеты, стандартные бантики и целлофановые конверты. Унылость не скрашивали даже фотографии с городскими видами, развешанные по стенкам, тем более что на них висели скучные ценники. Плотная женщина лет сорока пяти, скручивавшая парадный букет из роз, охотно сообщила, что мисс Дженион тут, только побежала на склад. И потом так же охотно поинтересовалась, кто перед ней стоит и зачем ищет её работницу. Но как раз в этот момент вошла Мелизинда с двумя коробками гербер под мышками и ахнула, увидев Доктора. Пока не посыпались глупые вопросы, он протянул ей подарочный пакет и сказал:       — Доброго полудня, Мелизинда. Я вчера нечаянно разбил твои наушники… Вот, это вместо компенсации. Надеюсь, тебе понравится.       Милли с отчётливым стуком захлопнула рот и грохнула коробки на табурет:       — До-октор?..       Хозяйка лавки с интересом принялась следить за развитием событий, слегка подвинув герберы и оперевшись на прилавок.       — Тебе просто должно понравиться, — Доктор решительно впихнул в руки Мелизинды пакет. — Ну ладно, пока.       — Эй, — озадаченно окликнула его девушка. — Вы далеко?       — Не очень, — на душе у Доктора немедленно запели соловьи.       — Спасибо за подарок, и… Жак Элиасен Франсуа Мари Паганель, — Мелизинда отставила пакет на прилавок и упёрла руки в бока, — не думайте, что отделаетесь от меня этой взяткой! У меня хорошая память на обещания.       — А я и не собирался отделываться, — расцвёл самой широкой улыбкой Доктор. С Паганелем его сравнивали впервые, но ему понравилось, потому что — чего уж лукавить перед самим собой — он тоже иногда бывал способен, так сказать, влепить Японию в Америку. Причём, в отличие от книжного персонажа, буквально.       — Тогда так, — девушка бросила короткий взгляд на часики, — через сорок минут у меня ланч. Если хотите, подождите на втором этаже, в кафе.       — Непременно, — Доктор вежливо приподнял шляпу на прощанье и вышел за порог. Последнее, что он услышал в закрывающуюся за спиной дверь с китайским колокольчиком, это было довольно обидное:       — Милли, а он для тебя не взрословат? — и в ответ возмущённый вопль Мелизинды:       — Миссис Денвер, он мой родственник!       М-да, классика отмазок — «он мой друг», «он мой родственник», «он мой дядя». Доктор при всём желании не вспомнил бы, сколько раз слышал эти слова в свой адрес. Поэтому он просто вновь мечтательно улыбнулся и пошёл в книжный магазинчик напротив торгового центра, а уже оттуда отправился искать кафе на втором этаже.       Мелизинда пришла, как и обещала, минут через сорок, сверкая подарком на весь этаж. Доктор угадал, девчонке из 2019-го такое не могло не понравиться — наушники из страшно модной линейки «Акцент», в стиле «киберпанк», объединённые с плеером, с хорошим звуком, с неоновой подсветкой, а самое забавное, со встроенными колонками в виде кошачьих ушей*. Хочешь — слушай сама, хочешь — с друзьями. Судя по тому, как арфистка шла, наполовину прикрыв глаза и безо всякого стеснения выписывая ногами коленца, она уже что-то себе включила, и это наверняка была кельтика. Наушники сияли радиоактивно-кобальтовым светом. Земной ребёнок, несомненно, был в восторге от новой игрушки. Доктор не сдержал очередной улыбки и подогрел отвёрткой остывающий кофе и толстый сэндвич, давно уже ждущие Мелизинду, а потом помахал рукой, привлекая её внимание.       Девушка, не прекращая танца, кивнула и повернула в его направлении, размашисто огибая столики и стулья — по движениям было видно, что профессионально танцевать она совершенно не училась, но отсутствие отточенности с лихвой искупала энергичность. Для того, чтобы поскакать на фолк-концерте рядом со сценой или на уличной ярмарке, таких навыков хватало, и, похоже, в большем она не нуждалась, а отлично поджившие после обработки лардоннским регенератором коленки совершенно её не стесняли. Но без аварии обойтись всё равно не получилось — Мелизинда подскользнулась и чуть не своротила стул. Это заставило её уняться и всё-таки снять наушники. Те несколько секунд, пока она искала кнопку выключения, из динамиков рвалась бодренькая мелодия «Suite Surdamoricaine».       — Класс! — наконец, громко выдохнула Милли и плюхнулась напротив. — Звук — во! Но… это же, типа, недешёвая штука, да? Сколько с меня?       — Пей кофе, — ответил Доктор чуть ли не обиженно. Деньги для него, галлифрейского дворянина, были предметом, приземлённым до унизительности. ТАРДИС помогала хозяину не нуждаться ни в чём необходимом, а всё остальное как-то само оказывалось в закромах — то что-то буквально под ногами подбиралось, то что-то кем-то дарилось, а что-то и без лишнего стеснения прихватизировалось с чужих складов. Деньги на мелкие карманные расходы Доктор тоже с лёгкостью добывал, и совсем не обязательно взламывал для этого банкоматы — порой было достаточно показать «фокус с будкой» и подставить шляпу, чтобы набрать у зевак денег на чай с пряничком или на упаковку мармеладных человечков. Словом, поднятая Мелизиндой тема финансов его покоробила.       — Но…       — Эта штука всё равно валялась у меня безо всякого дела уже несколько месяцев, — на самом деле, наушники добывались для Дженни, но Ривер, как обычно, успела первой. Она же строила из себя заботливую мачеху с тех самых пор, как натолкнулась на вполне живую и активно бегающую по вселенной дочь Доктора. — А тебе пригодится.       — Спасибо, — девушка снова взяла в руки новую игрушку и принялась её крутить так и сяк, явно не в силах расстаться. — А то я с утра как без рук. Родители на арфу не просыпаются, но если репетировать под минусовку, то лучше включать трэк через наушники. Пришлось просто так проиграть репертуар.       — Ты что-то репетируешь по утрам? — поинтересовался Доктор.       — Эйлин брала меня в группу почти на птичьих правах и поставила жёсткое условие — каждый день я сама всё репетирую по два часа, есть там у нас сходка или нет. У меня всё-таки уровень не ах, я самоучка. Ну вот, типа, час утром и час вечером.       — Ты играешь в фолк-группе? — ещё больше удивился Доктор.       Мелизинда поморщилась:       — Я в ней работаю. Я хоть и люблю народную музыку, но не собираюсь нырять в неё с головой, семью на это не прокормишь. Только, знаете, два вечера в неделю отыграть в баре и несколько раз в году прокатиться на тематические фестивали — это в сумме понажористей, чем в туристический сезон жариться с арфой на пляже, подставив кепку. Да ещё копы под настроение гоняют.       — Подожди, — теперь Доктор здорово озадачился, — но ведь у тебя уже есть работа? Зачем тебе две работы? Зачем вообще превращать музыку в работу? Ведь флорист — это тоже совсем неплохо и вполне творчески… — он деликатно решил не упоминать скукоту лавки, в которой работала девушка.       — Так думают только те, кто ни разу не выковыривал шипы роз из-под ногтей и не крутил полмили цветочных гирлянд за одну ночь, — хмыкнула девушка. — Короче, мне, типа, очень нужно бабло, и я его зашибаю, как могу. Цветы — это лучше, чем сувениры вразнос, музыкантша в баре — лучше, чем официантка в том же баре. Давайте не будем об этом, а? — её тон стал молящим. — Лучше поговорим о другом. Например, зачем вы меня, типа, искали.       Доктор настойчиво подвинул ей стынущий кофе и блюдечко с сэндвичем:       — А каковы твои собственные предположения, о логичная Мелизинда?       Девушка поглядела на него, внимательно прищурившись:       — Ну, мсье Паганель, раз уж вы спрашиваете, то одно из двух. Или вы, типа, передумали брать меня с собой и решили отделаться дорогим подарком, или вы вот прям жаждете видеть меня на борту корабля и боитесь, что я не позвоню — поэтому решили напомнить о себе, как сумели.       Доктор озадачился:       — А как я сумел?       — С грацией пьяного гиппопотама, — Мелизинда взяла бутерброд, крепко впилась в него зубами и пробубнила: — Я еле отделалась от вопросов миссис Денвер, — тут она остановилась, подумала, раскрыла сэндвич, вытащила из него бекон, отложила на край блюдца и снова принялась за еду, на этот раз уже вгрызшись по уши и продолжая бубнить с набитым ртом: — Сначала прошу у неё отпуск на неделю по семейным обстоятельствам, потом вдруг вы, как снег на голову…       — А у тебя какие-то семейные обстоятельства? — ещё больше озадачился Доктор. Никакие семейные обстоятельства Мелизинды не входили в его планы.       Вместо ответа девушка поглядела на него поверх сэндвича, как на тупицу, и ткнула пальцем куда-то в сторону его шейного платка, мол, обстоятельства называются «вы, мсье Паганель». Потом отпила добрую половину кофе из чашки и легонько стукнула кулаком по столу:       — Короче, я придумала, куда хочу. Отвезите меня в Голливуд. Неважно, в какой год — хоть к Ширли Темпл, хоть к Одри Хёпберн, хоть к Джонни Деппу. Я хочу на настоящую съёмочную площадку настоящего оскароносного фильма.       Ну понятно. Все девчонки влюбляются в знаменитых актёров и мечтают о сцене или о кино.       Доктор кивнул:       — Можем хоть сейчас. У тебя ведь обеденный перерыв?       Мелизинда пристально на него поглядела:       — Если уж продолжать логически мыслить, ваши слова о том, что ТАРДИС летает, куда ей вздумается, а не куда вам надо, наводит на мысли, что я могу опоздать с обеда. А получать по шее не хочется.       Доктор припомнил печальную историю с Розой Тайлер и невинно промолчал, но про себя загнул очередной палец насчёт сообразительности и хорошей памяти Мелизинды.       — Поэтому, — продолжила девушка, — жду вас вечером, в полвосьмого, на том же месте, где ваша полицейская будка стояла в самый первый раз, когда мы встретились. И только попробуйте опоздать или ошибиться городом, — она сунула последний кусок сэндвича в рот и пафосно прошамкала сквозь него, — съем.       Ну что тут скажешь? Только то, что каждый спутник приходит на ТАРДИС по-своему. Исключения из Мелизинды Дженион не вышло — ровно в девятнадцать тридцать она робко постучала в дверь ТАРДИС, вся увешанная вещами, как будто на полюс собралась: арфа за спиной, рюкзак на груди, ручка чемодана в руке и ещё какая-то большая сумка через плечо, сильно торчащая вперёд из-за инструмента. Даже было непонятно, как такое худое существо не переламывается под тяжестью вещей. Да уж, это не некоторые с полным багажником шляпных коробок, этот случай ещё тяжелее. Доктор, уже час медитирующий на экран сканера, просиял и помчался открывать. Верная примета — с такой горой барахла приходят поселиться надолго, а не только на одно путешествие туда-сюда, даже если сами ещё не подозревают об этом.       — Здрасьте, — запыхавшаяся Мелизинда вкатила чемодан вперёд себя. Тащить его сзади, как все нормальные люди, она не могла из-за арфы.       — Давай помогу, — Доктор отнял ручку чемодана и потянулся к сумке — теперь стало видно, что это кофр для фотоаппарата со сменными объективами, а не дамское складбище мелочёвки.       В чемодане что-то глухо брякнуло.       — Ой, поосторожнее, пожалуйста, — Мелизинда мимоходом запнулась о порог и слегка поморщилась. — Там штативы и пюпитр.       — Я думал, одежда, — тут главное глаза не вытаращить, а если уж никак не удержаться, так сделать это смешно. — Обычно девчонки тащат с собой целый гардероб, тем более в Голливуд.       — Не. Это, типа, струны, ноты, диски, ноут, ваши наушники, подзарядники и прочее. А вещи тут, — она похлопала по тощему рюкзаку на груди. — Мне ж много не надо, я ж не на Айстедвод** еду, чтоб ещё сценический костюм с собой тащить…       Она сдёрнула с головы кожаную кепку-фуражку и шмякнула её на крючок вешалки.       — Пойдём, я покажу тебе твою каюту, — Доктор повесил сумку на плечо и покатил чемодан вглубь ТАРДИС. — Там можно будет закрепить Телин на время перелётов. А то здесь иногда встряхивает…       — …Иногда встряхивает?! — выла Мелизинда через пятнадцать минут, вцепившись в консоль изо всех сил, чтобы не сесть на кофр с зеркалкой. — В прошлый раз было не так! Совсем не так!!!       — В прошлый раз, — Доктор радостно перепорхнул от одной части консоли к другой во время попутного крена, — мы перемещались всего на несколько миль в сторону. А сейчас немножечко подальше, да ещё во времени.       — Правда во времени? — с несчастным видом проскулила девушка.       — Правда, — согласился Доктор и едва не полетел на пол вверх тормашками от очередного сильного рывка. — Ну же, старушка, ты чего брыкаешься? Я тебя слишком сильно подзарядил?       И он любовно погладил консоль. В ответ в глубинах ТАРДИС что-то загрохотало.       — Она живая? — прокричала Мелизинда сквозь шум.       — Что? — Доктор едва не позабыл, как держаться. Вот это уже становилось слишком. С кем раньше путешествовал этот ребёнок, и насколько прочен блок на его памяти?       — Ну, вы с ней разговариваете, типа, как с живой, и сами сказали, что она летает куда вздумается…       — Давай не будем это обсуждать? — в свою очередь взмолился Доктор. Ему столько раз тыкали в нос его отношением к собственному кораблю, что это уже поднадоело. Спасибо, Мелизинда хотя бы не поинтересовалась их с ТАРДИС семейным положением, а то и так бывало.       А главное, возможность шутливо повозмущаться немного гасила соблазн задать другой, совсем другой вопрос.       — Я просто хочу разобраться! — продолжила драть глотку упрямая валлийка. — Надо ли быть живым, чтобы путешествовать во времени? В смысле, время — сложная и во многом интуитивная фигня, правильно? Простой компьютер с ней же не справится? Ведь эти, как их там, криллитане зафигачили в комп живые мозги только потому, что по-другому шляться во времени у них не получалось, да? Я ведь правильно поняла?       — Слишком много вопросов! — не выдержал Доктор. — Я за-анят!       И принялся выкручивать хроностабилизаторы, чтобы как-то компенсировать тряску. Что-то пошло неправильно, ТАРДИС слишком уж долго дёргало. Это не было обычное её упрямство, если ей хотелось не туда, куда хотелось её пилоту, и не что-то серьёзное, иначе бы она уже предупредила. Пощёлкав клавишами и получив показания сканеров Вихря, Доктор понял, что рядом с точкой посадки находится небольшое искажение в ткани реальности. Хроноизометрия выдавала на графике странно ритмичную дрожь линий напряжения, и это выглядело крайне любопытным. А судя по тому, как старушка старательно ломилась к месту назначения, ей самой было очень интересно туда попасть. Что ж, после посадки надо выдать Мелизинде на растерзание какую-нибудь знаменитость и пойти разбираться с проблемой. А если девочка увяжется следом и начнёт создавать проблемы для него самого и всех окружающих, значит, она сдаст экзамен на настоящую правильную помощницу, которой так не хватало последние лет пять.       Доктор покосился на Мелизинду. Иногда ему хотелось, чтобы его ассистенты поголовно были такими же правильными, как Романа, и такими же осмотрительными, как какой-нибудь галлифрейский кастелян. Но, представив себе путешествие с занудным созданием, то и дело велящим не лазить куда попало и беспрекословно выполняющим все распоряжения, особенно «не ходи за мной следом и сиди тихо», он приходил в ужас и тут же признавал, что даже самый чумовой маньяк без тормозов лучше. Даже далек на борту однозначно лучше. Даже влюблённая по уши юная романтичная дева — и то лучше.       ТАРДИС в последний раз дёрнуло, потом грохот сменился вздохами материализации, и корабль замер. Слегка позеленевшая Мелизинда с заметным усилием отцепилась от консоли и на подламывающихся ногах отошла в сторонку.       — Чё-то меня укачало, — призналась она с квадратными глазами. — Вы каждый раз так летаете?       — А, по-разному. Зависит от погоды в Вихре Времени, — беспечно отозвался Доктор. Эту отмазку он придумал только что, но она ему сразу понравилась. — Пряничка хочешь? Или лучше мармеладку?       Девушка сглотнула и помотала головой:       — Норм. Всё абсолютно норм.       — Вот и отлично! — Доктор прокрутил последние показания наружных датчиков, сверяя их с предполагаемыми. Всё совпадало, они прибыли, куда и собирались. — Вот и отлично, потому что снаружи, — он щёлкнул переключателем дверей и потащил Мелизинду за руку на выход, — нас ждёт Космический Голливуд!       Тихое изумлённое «вау» донеслось до его затылка, как только Мелизинда вышла из ТАРДИС. И было от чего раскрыть рот: они оказались на задах настоящего кинопавильона с ярко освещёнными декорациями вдалеке, с высоченным ребристым потолком, с тоннами киношной аппаратуры — камерами, кранами, тележками, рельсами, осветительными приборами, площадками и прочим счастьем хорошо экипированной студии, с горами складированного по периметру помещения барахла и армией снующего туда-сюда народа.       — Ну вот, — театрально всплеснул руками Доктор, — конец двадцать третьего века, самая знаменитая фабрика грёз в Солнечной системе. Расположена на орбите Юпитера, потому что искусственную гравитацию в космосе создать легче, чем невесомость на Земле, а многие трюки требуют пониженной силы тяжести. Кстати, в этом веке модно все трюки делать самостоятельно, это обязательное требование к актёрам. И на зелёном экране уже давно никто и ничего не снимает — существует такая вещь, как трёхмерная голографическая декорация с иллюзией перспективы. Можно создать любой пейзаж и любой спецэффект прямо в студии, минуя пост-обработку изображения. И вообще, кино уже пятьдесят лет как должно быть с эффектом полного погружения зрителя — не только видео и звук, но и запахи, смена температуры и влажности, передача тактильных ощущений. Есть даже киноквесты, которые можно проходить в одиночку или с компанией. А мы должны быть в павильоне, где снимается самый знаменитый блокбастер две тысячи двести восемьдесят девятого. Двенадцать «Оскаров» и четыреста пятьдесят лет в топ-10 лучших фильмов землян! Идём, я тебя познакомлю с Феликсом Андерсеном, самым знаменитым актёром эпохи. Мелизинда?.. Мелизинда?!       Доктор заоглядывался, внутренне прыснув — экзамен на настоящего пассажира ТАРДИС оказался сдан раньше, чем можно было рассчитывать, девочку уже куда-то унесло, пока он распинался. Впрочем, далеко удрать она не успела, сразу же обнаружилась идущей вовсе к не съёмочной площадке или актёрским стульям, а к ближайшему оператору, возившемуся со вспомогательной камерой. Ну, как говорил тот философ, «тоже вариант». Ребёнок при деле, а у него есть шанс заняться странным искажением в пространстве и времени. Вооружившись отвёрткой, Доктор пошёл искать его источник.       Полчаса плутаний с самым что ни на есть озабоченным видом по гигантской студии не приблизили его к цели ни на шаг. Единственное, что он понял — в планировке космической станции были нестыковки. Промерив стены, Доктор высчитал, что кто-то замуровал колодец площадью примерно двенадцать на двенадцать метров и высотой в съёмочный павильон, но ни входов, ни выходов не обнаружил, а стены оказались экранированы изнутри от всего, чем он мог попытаться их прозвонить. И когда он от любопытства уже был готов выгрызать плекс коридорной обшивки, сзади кто-то настойчиво покашлял.       Достаточно было обернуться, чтобы понять — придётся врать. Перед ним стоял и очень выразительно глядел человек в форме U.N.I.T. Конечно, это мог запросто оказаться актёр массовки, но уж очень военные у него были глаза, и глядели они, словно сквозь прицел. Не любил Доктор таких глаз, слишком из них светила профессия.       — Ваши документы, — сухо сказал военный.       — Простите? — наигранно удивился Доктор и поднёс руку к груди собеседника. — У вас тут что-то прилипло.       И он, ловко вытащив букетик искусственных фиалок из-под эмблемы организации, протянул его военному, который от неожиданности впал в оторопь.       — И платочки у вас торчат. Надо же, какие разноцветные, — из кармана кителя под ловкими руками Доктора полезла клоунская связка шейных платков, пёстрой грудой ложащаяся на руки вояке. — Ну-с, извините, я пойду. Заглядывайте в гости на нашу съёмочную площадку.       И, оставив военного ошарашенно хлопать глазами на фиалки и платки в ладонях, он быстро зашагал по коридору. Даже ручкой сделал через плечо. Пора было убедиться, что Мелизинда ни во что не влипла — похоже, армия контролировала как минимум этот сектор, и путешественникам повезло, что их не взяли под белы руки сразу, как только материализовалась ТАРДИС. Хотя, учитывая, что это был U.N.I.T., а Доктор до сих пор числился там консультантом и даже, кажется, получал какое-то жалование, за которым никогда не приходил, их с ассистенткой не арестовали бы, а привлекли к расследованию. Ну, если, конечно, это было расследование, а не какой-нибудь противозаконный эксперимент.       И… если это действительно U.N.I.T.       Доктор сам не знал, почему у него вдруг шевельнулось странное подозрение — возможно, это подал голос опыт, подсказывающий, что изжившая себя в эпоху ранней колонизации космоса организация, которую того гляди закроют, вряд ли притащится на Юпитер, а возможно, и врождённое чувство неприятностей, которое у него, как у любого галлифрейского дворянина, было превосходно развито, просто он редко к нему прислушивался. Даже захотелось вернуться и снять показания с вояки с помощью любимого инструмента, но это было бы слишком явным привлечением внимания — в конце двадцать третьего века звуковые отвёртки в Солнечной системе были ещё не в ходу, несмотря на интервенцию далеков больше века назад и недавно завязавшиеся контакты землян с ближайшими цивилизациями. Так что лучше открыто не светиться, а прозвонить кого-нибудь другого в форме, как только он появится в поле зрения. Желательно издалека. А пока надо просто вспомнить, что его напрягло в собеседнике.       Доктор на ходу прикрыл глаза, возвращая себя к разговору. В чём дело? Где нестыковки? Взгляд — хомо милитари чистой воды. Температура тела должна быть земная — судя по микрожестам, военный не был ни взмокшим, ни замёрзшим на станции, адаптированной под людей. Масса тела нормальная, это легко было проверить, показывая фокусы; слегка толкнув армейца с тщательно рассчитанным усилием в момент «извлечения» фиалок, он убедился в правильной инерции организма собеседника. Космонавтская походка? Она вообще естественна для военных рубежа двадцать третьего-двадцать четвёртого веков. Лицо у ЮНИТовца тоже было чисто человеческое: смешанный тип с преобладанием европейской крови, тёмные волосы, веснушки, маленькие глаза-буравчики. Форма выглядела хорошо подогнанной и достаточно поношенной, чтобы не выглядеть маскарадным костюмом. Запах… Запах?       Да. Запах. Солоновато-прогорклый, не совсем характерный для человечества. Как из химической лаборатории, работающей со сложными органическими веществами и простой неорганикой, но вместе с тем живой, а не искусственный. И он что-то смутно напоминал. Очень, очень смутно — но что?       Похоже, этой мысли надо было повариться на подкорке мозга, потому что умом Доктор никак не мог вспомнить, где и когда он встречал нечто подобное. А ещё правильнее было бы сказать, сколько регенераций назад он это встречал. Поэтому пришлось отправить все мысли на счёт военного в свободный полёт и заняться самой простой бытовой проблемой — поисками Мелизинды.       Впрочем, это как раз и не составило никакого труда, девочка оставалась где была — вовсю болтала с оператором, глядя на монитор кинокамеры и, похоже, помогая её настраивать. Раскрытый кофр с фотоаппаратом стоял чуть в стороне, Доктор даже разглядел, что это полупрофессиональный «Pentax К-3» — не такой мощный, как любимые модели фотографов от «Canon» или «Nikon», но всё же позволяющий получать фото на вполне журнальном уровне, и при этом бюджетный. Там же, в кофре, лежали сменные объективы, макро и телевик. Вот оно как…       Доктору пришлось подойти почти вплотную и даже кашлянуть, прежде чем его заметили. Мелизинда повернулась к нему от камеры, широко улыбаясь.       — Стэн, это Доктор. Доктор, это Стэн, — быстро представила она своего нового знакомого и тут же перед ним извинилась: — Прости, мне, наверное, пора. Но было офигенски интересно! Спасибо, что всё показал. Если смогу, ещё подойду.       Она накинула крышку на зеркалку, забросила ремень кофра на плечо и, подхватив Доктора под руку, быстро повела в сторону.       — Я сказала, что вы, типа, киновед, а я практикант с факультета журналистики у вас на хвосте, — полушёпотом затараторила она. — Эти камеры на антигравах — ваще крутяк, можно с ними летать, а можно с платформы снять и фигачить на дистанционном управлении, вот только… А почему могут случаться регулярные сбои в искусственной гравитации и освещении?       — Регулярные сбои? — тут же насторожился Доктор.       — Да. В последние полгода тут крутятся военные, и на станции постоянные перебои с электричеством и гравитацией. Причём без предупреждения и всегда на несколько секунд. Поэтому на всех камерах влепили сдвоенные, как их, конденсаторы массы…       — Компенсаторы массы, — а он не ошибся в выборе, девочка действительно оказалась внимательной к деталям, быстро соображала и умела выспрашивать у незнакомых людей всё, что нужно. Наверное, фестивальная практика.       — В общем, неважно, — отмахнулась Мелизинда. — Сила тяжести скачет, иногда раз в три дня, иногда по три раза на дню, вместе со светом или по отдельности. И ещё ко мне подходил военный, но я его быстро отшила. Даже подозрительно быстро. Тем более лейтенанта U.N.I.T.       — Откуда ты знаешь, что это был лейтенант из U.N.I.T.? — насторожился Доктор. Ладно, название подразделения ООН можно было прочитать на эмблеме, но определить лейтенанта?..       — Ну, уж папин-то значок я за милю узнаю, — фыркнула Мелизинда. — Даже не думала, что в двадцать третьем веке у них и крылышки, и красные береты останутся. А то, что он лейтенант, он мне сам сказал.       Папа из U.N.I.T.? Это была подстава, которая Доктору не понравилась, и он решил потом разузнать на эту тему побольше. Но сейчас было дело в несколько раз важнее.       — Так, Мелизинда. Перескажи мне всё, о чём вы говорили с лейтенантом. Просто перескажи, без комментариев.       — Ну, он ко мне шёл, выражая на лице чё-то типа «хватать, тащить и не пущать», а я к нему сразу навстречу, типа, офицер, как приятно, простите, всё время путаюсь в погонах, а вы ведь правда служите и не актёр, а я люблю военных-красивых-здоровенных, а у меня папа в вашей организации служил, но в отставку вышел, и так далее. Он смешался, козырнул и слинял. Честно говоря, он только сказал, что он лейтенант, и всё. По-моему, он, это, типа, напрягся, когда я сказала, что мой папа из U.N.I.T., и тут же скрутился нафиг.       Доктор загнул второй палец — если девочка права в своих наблюдениях, а он в своих подозрениях, то фальшивый лейтенант, безусловно, не станет связываться с человеком, который близко знаком с настоящей организацией — даже если много знаешь о тех, кого изображаешь, всё равно есть риск проколоться на каких-нибудь мелочах рядом со специалистом.       — Надеюсь, у твоего папы фамилия не Летбридж-Стюарт, — пробормотал Доктор чисто риторически, потому что легендарный бригадир вряд ли мог подарить миру ребёнка в двухтысячном году. Но Мелизинда всё услышала.       — Конечно, нет, — возмутилась она. — Дженион! Майор Артур Дженион, кардиффское подразделение.       — Ах, Кардифф, — ситуация с новой кандидаткой в ассистентки не то чтобы прояснилась, скорее, даже запуталась, но фактов в копилочке прибавилось. Сначала артронный отпечаток, потом U.N.I.T., а теперь ещё и зона разлома в пространстве-времени. Любопытненько. — Что ж… Мелизинда, я думаю, здесь происходит что-то странное, и в этом надо разобраться. Ищи трансмат.       — Чё?..       Ох. Увлёкся, забыл, что с ним совсем зелёный ребёнок из начала двадцать первого века. Ну хоть не ляпнул «Эйс» или «Донна», было бы вообще стыдно.       — Что-то, похожее на площадку для телепортации. Настоящую, а не киношную. И конечно же, охраняемую.       — Телепорт куда? — уточнила Мелизинда с расстановкой.       — Куда-то, куда нет обычного входа. И что охраняется армией.       — А на фига армии чё-то ныкать у киношников?       — Вот именно, — Доктор легонько нажал ей на кончик носа. — А они тут что-то прячут. И очень не хотят посторонних, которые не стоят на скрытом контроле. Юпитер, Мелизинда, не простая планета, очень не простая…       Последние слова он проговорил себе под нос. Большие нестабильные планеты с большой нестабильной гравитацией давали большие нестабильные искажения не только на приборы, но и на саму ткань реальности. В любом населённом мире знали об аномальных зонах, в любом достаточно образованном и научно продвинутом мире понимали, что это связано с геомагнетизмом. Как известно, в аномалках случаются и темпоральные пробои — ещё бы им не случаться, если есть двигатель размером в планету. А если планета велика и тяжела, как Юпитер, там могут попадаться разломы в пространстве и времени вплоть до радиационного пояса, если не до соседних планет.       Кстати… А ведь станция «Голливуд» на геостационарной орбите, то есть висит над одной и той же точкой планеты, на одной и той же высоте. А что, если на её территорию и впрямь попал маленький рифт и кто-то решил им воспользоваться — вопрос только, зачем? Хотя это объяснило бы перебои с гравитацией — кому-то для раскрытия трещины нужна повышенная энергия, и он её ворует. Или использует официально, но без разглашения.       Мелизинда тем временем крутила головой направо и налево и явно не чувствовала никакого стеснения, оказавшись в абсолютно новом и незнакомом месте. Прямо рыба в воде. Наверное, опять сказывалась привычка ездить по фестивалям.       — Доктор, а вон та площадка — телепорт?       — Нет, это для осветительной техники.       — М-м-м, а вон та?       — Нет, это раскладная гримёрка для экстренных случаев. Да, я не сказал — у тебя неплохая камера.       — А? — удивилась Мелизинда, потом слегка порозовела. — Ну да. Мне её родители на шестнадцать лет подарили.       — То есть ты продаёшь цветы, играешь на арфе и увлекаешься фотографией. Всё умеешь делать. Прямо супердевочка, — усмехнулся Доктор.       — Эй!.. — Мелизинда окончательно залилась краской. — Есть работа, а есть профессия. Это разные вещи. Пусть меня завернули в NFTS, но я своего добьюсь.       Ого, Национальная Школа Кинематографа и Телевидения? А у девчушки из Рила губа не дура.       — Не прошла творческий конкурс? — осведомился Доктор.       — Прошла, — угрюмо буркнула Мелизинда. — С отличием. А потом мне заявили, типа, валите-ка вы, девушка, на факультет телевидения. Игровое кино не для женщин, операторы с камерой чего только не вытворяют ради клёвого кадра. Вы, типа, под стедикамом*** пополам переломитесь. А на ТВ всё проще, никто не будет от вас требовать висеть с камерой вверх тормашками по три-четыре часа. Я им в ответ, типа, про Эллен Кёрас и Эми Винсент, а они мне — вы, девушка, не Кёрас и не Винсент, валите или куда вам сказали, или на фиг.       Она нацелилась на кинооператора? А он-то грешным делом начал ярлыки навешивать… Выходит, мисс Дженион попросилась в Голливуд с совсем другой целью, а не с той, с которой он подумал. И ошибиться в этом оказалось весьма приятно.       Доктор ещё раз поглядел на тощую, как швабра, девочку, прикинул и решил, что приёмную комиссию можно понять — не каждая женщина, особенно тщедушного телосложения, сможет долго таскать двадцать килограммов не очень удобно распределённой массы, да ещё командовать армией ассистентов и осветителей. Но…       — Они видели, как ты с арфой лихо бегаешь?       — Нет, естественно, — Мелизинда мрачно прикусила ноготь.       — В общем, чопорная Британия не согласилась на женщину-кинооператора, — слова поневоле прозвучали с улыбкой, и это, видимо, задело девочку за живое:       — Я им, типа, говорю, что могу сначала и ассистентом поработать, а они мне, типа, что у них тут учатся только те, кому или всё, или ничего, и они меня не возьмут, — в её голосе зазвенела яростная обида. — А если мне так впёрлось, то я могу валить в Штаты, в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе учат всех, только деньги плати, но работу я потом всё равно не найду, если только документалистика или артхаус. Можно было подать в суд из-за дискриминации, но запорешь отношения с преподом – как потом в его мастерской учиться?! Ну, я и решила, что, типа, буду их бомбить заявлениями каждый год, а параллельно зарабатывать на учёбу в США. Где-нибудь да получится.       — А ты упорная, — с толикой уважения заметил Доктор.       — «Есть мечта? Беги к ней. Не можешь бежать? Иди к ней. Не можешь идти? Ползи к ней. Не можешь ползти — ляг и лежи в сторону мечты!» — процитировала Мелизинда. — И я своего добьюсь.       Похоже на то. Сложно было бы сомневаться, глядя на такое упрямое личико. Судя по всему, в мечтах первой строкой стоял «Оскар» за операторскую работу в каком-нибудь блокбастере.       — Кстати, видели в магазинчике фотографии с видами Рила? — она слегка оттаяла, и у неё в глазах появилась лукавинка. Доктору сразу понравилось, что Мелизинда отходчива.       — Да, я обратил внимание, — кивнул он. — Интересные, особенно та, что снята через забор на улицу. И ещё неплоха церковь с необычного ракурса. Ты снимала?       — Угу. Миссис Денвер разрешила продавать их туристам, себе берёт только десять процентов. Всё на струны приварок. Арфа же не гитара, на трёхрядке расшибись, а сто струн при себе в запасе имей.       — Девяносто восемь, — усмехнулся Доктор.       Мелизинда вскинула на него удивлённые глаза, мол, когда успели сосчитать?       — Да. На моей девяносто восемь… А вон то — тоже не телепорт? — она ткнула пальцем в дальний угол коридора, по которому они шли.       — Нет. Кстати, правильнее говорить «трансмат» — транспортировка материи.       — О’кей. А вон то?       — И не вон то. Хм, ну как-то же они попадают в закрытый сектор…       — Всё-таки тут есть закрытый сектор? — насторожила уши девочка и тут же принялась генерировать идеи: — Так вариантов миллион. Из гримёрок, из казармы, со своего корабля, если он у них есть… А мы не можем использовать ТАРДИС? — она в очередной ощутимо запнулась перед названием, стараясь не спутать последовательность букв в аббревиатуре.       Доктор припомнил, как старушку трясло вдоль и поперёк и как она упорно ломилась в эпицентр возмущения.       — Можем попробовать, — наконец, согласился он, почёсывая подбородок. — Но не факт, что получится. Пойдём?       Мелизинда радостно кивнула, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, и они, обогнув по дуге небольшую группу военных, проникли обратно в павильон, где уже вовсю шла съёмка эпизода. Она было зазевалась на две парящие в воздухе камеры, но Доктор дёрнул её за руку и потянул к любимой будке.       Очень скоро ТАРДИС захрипела, пытаясь прорваться в закрытую зону, и он даже успел подумать, что на площадке этого всё равно не заметят — уж очень сильно там все заняты… А потом машина времени врезалась в искажённое пространство, и её тряхнуло так, что неопытная Мелизинда полетела на пол, да и сам Доктор едва не оказался рядом, зацепившись лишь в последний момент. Замигал свет, что-то где-то заискрило — кажется, кабель, идущий к калибратору хрононных полей. Запахло горелой проводкой. ТАРДИС завертело волчком, освещение засбоило сильнее, но, судя по тому, что колокол ещё пока молчал, старушка не считала ситуацию опасной, и оставалось лишь довериться её опыту и чутью, помогая по мере сил и возможностей.       — Мелизинда... Милли! Если дотянешься, жёлтое реле, второе слева сверху! Да, как раз в этом секторе консоли… До упора направо, и держись всем, чем можешь!       Только-только поднявшаяся девушка бросила на него испуганный взгляд, но послушно выкрутила подачу энергии на двигатель до максимума. ТАРДИС затрясло, как замерзающего хомячка — часто и мелко, но энергично, — и ротор начал наполняться дымом. Потом под полом бахнуло так, что оба пассажира шмякнулись навзничь — и очень резко всё закончилось. Свет переключился в режим жёсткой экономии электроэнергии. Надсадно захрипело устройство материализации.       — Так, — Доктор задумчиво глядел на потолок, словно тот мог дать ответы на все вопросы мироздания, — куда-то прилетели.       Мелизинда с оханьем села.       — Где вы получали водительские права, Доктор? — Краем глаза было видно, что она отчаянно потирала затылок. — Или что там нужно, чтоб рулить машиной времени?       — Мозги, — сообщил Доктор, пафосно воздев палец. — Но у меня они уже давно сошли с ума. Тебя не смущает путешествие с ненормальным?       — Я сама ненормальная, раз на это согласилась, — Мелизинда кое-как встала. — Ух… Прилетели, крепко сели…       — …высылайте запчастя́: фюзеляж, две моторамы и обеи плоскостя́! — подхватил Доктор известную цитату, рывком подрываясь с пола. — Сейчас поглядим, что у нас получилось…       Он сунулся к системному монитору и защёлкал по клавишам «Ямахи», заменившей обычную клавиатуру ещё лет восемьсот назад — как-то раз в ТАРДИС неудачно вломился рутанский десантный катер, и пришлось срочно заменять подручными материалами кусок консоли, повреждённый злыми электромедузами. А потом так и прижилось, старушке понравилась новая деталь, и она принялась с удовольствием её восстанавливать при поломках.       — Как хорошо, что фотик на вешалке, — теперь Мелизинда потирала пострадавшее при падении бедро. — Впредь так и буду делать. Кстати, я правильно поняла, что я теперь официальный член экипажа? Или это было временное разрешение покрутить крутилку?       Доктор неопределённо кивнул, оценивая всё, что ТАРДИС соблаговолила вывести на экран после жёсткой посадки. Нехорошо там было, это озадачивало, и он задумчиво протянул:       — На четыре часа вперёд и ни на дюйм к цели. Мы там же, где были, только чуть позже. Ничего себе так…       — А чего мы не смогли переместиться? — Мелизинда подошла поближе, всё ещё опасливо косясь на задымлённый изнутри ротор. — И чё с кораблём? Ну, типа, с ТАРДИС? — она неловко погладила консоль ладошкой.       — Ничего смертельного, — Доктор походя щёлкнул переключателем протяжки ротора. Неконкретный ответ на второй вопрос позволял ему не отвечать на первый вообще, отработанная тактика. — Но на ещё одну попытку мы не пойдём, пока старушка не подкопит заряд.       — А это надолго? — уточнила Мелизинда задумчиво.       — С полчаса.       Да, пожалуй, за полчаса ТАРДИС успеет зализать царапины, причинённые турбулентностью. Но когда они улетят из Голливуда, надо будет непременно проверить состояние конденсаторов под консолью. Уж больно лихо там что-то хлопнуло.       — А тогда можно пойти позырить на съёмки? — тут же сделала щенячьи глазки девушка.       Доктор улыбнулся.       — Иди, — и он открыл двери. — Полчаса. Потом я за тобой зайду.       Мелизинда, просияв, замурлыкала себе под нос что-то из Алана Стивеля, нацепила кепку и вышла наружу, почти не прихрамывая. Скоро она научится падать как надо и проникнется возможностью летать в любую точку вселенной, тогда путешествия в Вихре Времени перестанут доставлять ей неудобства.       А сейчас предстояло разобраться с показаниями датчиков. Он, всё ещё автоматически улыбаясь, повернулся было к экрану, и тут снаружи раздалось:       — Доктор!..       Голос Мелизинды прозвучал как-то очень, очень странно. Можно сказать, с ужасом. Пришлось забросить консольные дела, выскочить к спутнице — и с порога увидеть, что её напугало.       — Они ведь не спят, да? — хрипло спросила Мелизинда, глядя на лежащие по всей съёмочной площадке тела.       Вентиляция киностудии глухо гудела, всасывая ядовитый дым от палёного пластика. Где-то шипела пожарная система, уже неспособная качать воду из иссякших баков. Доктор поглядел на ногу в армейском ботинке, торчащую из-за перевернутой операторской тележки, на отлетевший в сторону мощный лучемёт, на чёрные отметины по стенам, на дотлевающую декорацию, и так же хрипло ответил:       — Нет, Мелизинда, не спят. Мне очень жаль. Кажется, мы опять вляпались.