Незнайка-ловелас

      — Синеглазка, — Незнайка даже стянул с головы свою ярко-голубую шляпу, сжал её в руках и неловко потоптался на пороге беседки. — Синеглазка, здравствуйте… ещё раз. Вы теперь совсем-совсем со мной не разговариваете?       Синеглазая малышка в таком же синем, как её глаза, шёлковом платье лишь подняла взгляд и промолчала. Царил прозрачный свежий летний вечер, наполненный запахами трав и фруктовых деревьев; издалека, с танцплощадки, доносились музыка и смех, в небе то и дело вспыхивали и рассыпались тысячами искр фейерверки, а беседка, как и всё вокруг, была красиво подсвечена разноцветными фонариками, и яркие пятна света от них причудливо падали на лица Незнайки и Синеглазки, которые продолжали смотреть друг на друга в молчании.       — Я слышала, вы путешествовали в Солнечный город, — наконец промолвила Синеглазка. — И даже на Луне побывали. Значит, вы нас тогда всё-таки не совсем обманывали, ведь вы и правда… путешественник. Столько всего повидали… У вас, наверное, и времени не было, чтобы писать письма?       — Нет, — поспешно ответил Незнайка. — То есть да. То есть… — он сконфуженно опустил голову, и уши его слегка запылали. — Я совсем забыл, что обещал написать вам письмо.       Незнайка страшно боялся, что вот сейчас Синеглазка точно от него отвернётся, может быть, скажет что-нибудь строгое и осуждающее, а может, просто никогда уже не захочет с ним дружить…       — Простите меня. Я очень хотел написать вам письмо. Только я раньше умел писать одними печатными буквами, и то с ошибками, вот мне и было… стыдно. А то получите от меня письмо и скажете, какой я невежда! Но я учиться стал, и грамматике учился, и чистописанию… А потом… потом я правда забыл. Совсем из головы вылетело.       Синеглазка не отводила от него своих больших глаз, и Незнайка, уже совсем было повесивший нос, посмотрел на неё с надеждой.       — А я очень ждала от вас весточки, Незнайка, — с грустью сказала она, мягко и печально улыбнувшись. — Даже думала — вдруг с вами что-то случилось…       — Со мной случилось, — выпалил Незнайка и только сейчас решился подойти к Синеглазке поближе. — Много всего. Об этом можно долго рассказывать, но кое о чём я вам написал…       Он сунул руку в шляпу и выудил оттуда небольшой конверт, который с волнением протянул Синеглазке. Та удивлённо выгнула свои тёмные дугообразные брови, но конверт взяла и рассмотрела — на лицевой стороне, как положено, были старательно и даже красиво выведены её имя и адрес.       — Вы всё-таки написали мне письмо?       Незнайка отчаянно кивнул и был рад, что в темноте, при свете пёстрых фонариков, Синеглазка вряд ли разглядит, как он покраснел аж до корней волос.       — Но вы ведь теперь сами приехали, — возразила Синеглазка. Впрочем, её глаза внезапно засияли.       — Но я правда обещал написать вам, — повторил Незнайка. — И написал. Синеглазка… — он хотел ещё что-то сказать, но слова комом встряли у него в горле.       — Да, Незнайка? — голос её прозвучал очень нежно, и она вдруг даже привстала со скамеечки, слегка оправив складки платья.       — Синеглазка, я вспоминал вас, когда был на Луне. Там, понимаете, совсем нет солнца, хотя есть день и ночь, а я пробыл там так долго, что даже заболел. Я вспоминал, как хорошо тут у нас, на Земле, и хотел снова увидеть это всё — солнышко, наши цветы и деревья — они огромные по сравнению с лунными, — реки, поля, леса… Хотел увидеть наш дом и своих друзей. А вас я больше всего хотел увидеть.       Синеглазка помолчала, внимательно глядя Незнайке в глаза, а затем лишь тихо сказала:       — Правда?       — Правда, Синеглазка. Честное слово. Вот… вот не сойти мне с места! — он вдруг даже выронил шляпу, когда Синеглазка коснулась его руки.       — Я вам верю, Незнайка.       Широкая счастливая улыбка расплылась на его лице, а это ласковое прикосновение внезапно придало ему храбрости:       — Знаете, у вас самые красивые глаза на свете.       Синеглазка тут же опустила ресницы, но сжала его руку чуть крепче в своей.       — А вы на меня не рассердитесь, если я… — Незнайка не договорил и подался вперёд, осмелившись коснуться губами Синеглазкиной щеки. От неё пахло земляничным мылом и чем-то ещё таким сладким, что хотелось вдыхать снова и снова… Правда, тихий изумлённый вздох заставил Незнайку отстраниться и даже устыдиться своего поступка. Он уже приготовился встретить, по крайней мере, оплеуху, но вместо этого услышал:       — Я… не рассержусь.       И Синеглазка улыбнулась ему самой светлой улыбкой, какую Незнайка когда-либо видел.