— Почему вы их не остановили?! — от яростного крика Мико закладывает уши. Чёрные хвосты мечутся из стороны в сторону. — Вы были там, вы были рядом… Почему. Вы. Ничего. Не сделали?!
— Мико, хватит, и без тебя тошно.
И в следующую же секунду щёку Эзареля обжигает пощёчина. В глазах кицунэ не испуг уже — отчаяние на грани истерики.
— Они в магической коме! Вот до чего вы их довели! — руки у Мико подрагивают. — Они могут вообще никогда не очнуться!
— Заткнись!
Мико испуганно замолкает. Невра разве что не рычит — оскалившийся, он напоминает зверя, готового вцепиться в твою глотку. Серый глаз сверлит в кицунэ свербящую дыру. Под этим взглядом Мико не чувствует себя главной, она не чувствует вообще ничего, будто её вдруг раздавили. Серые и голубовато-зелёные глаза смотрят так, что Мико лишь радуется тому, что взглядом не убивают.
— Вы и сами знаете… — почти что шепчет она. — Использовать столько магии за раз опасно, тем более сейчас, когда от кристалла почти ничего не осталось… Они ведь не чистокровные, кто знает, что может произойти? Признайте: в этом есть и наша… Моя вина. Может, если бы я была мягче, этого не случилось бы?..
Голос у Мико дрожит, как натянутая струна, где привычная его властность и строгость?.. Она, кажется, почти плачет, и Невра с Эзарелем ей завидуют.
У них слёз уже не осталось, они кончились тогда, когда пришлось на себе тащить в медпункт бездыханные, истекающие кровью тела, боясь опоздать ещё сильнее. Эвелейн едва вытолкнула их за дверь, чтобы провести операцию. Даже не она — Хамон, схвативший глав гвардий как котят, за шкирки, и небрежно выбросивший за порог. И ведь они не ушли. Сидели за дверью до последнего, не смыкая век, молча, словно истуканы. Они, не Мико. Именно поэтому ей так легко кричать и плакать. В самый ужасный момент её там не было и она не видела, не слышала, как в горле Лорейн булькало что-то, и кровь выплёскивалась изо рта уродливыми пузырями. Не видела, как глаза Эрны, страшно-красные от лопнувших капилляров, измученно закатываются.
Именно поэтому Эзарелю тошно.
Именно поэтому Невра злится и рычит.
Мико видит то же, что и любой другой: безмятежных спящих в сплошном доспехе бинтов. Умиротворённые, не тронутые страданиями лица.
Невра и Эзарель видят лишь немой укор: «Это всё вы, не уследили, недолюбили, кто же вы после этого, достойны ли вы их?»
— Пожалуйста, скажите хоть что-нибудь, — Мико не умеет умолять, но нужно отдать ей должное — изо всех сил пытается.
— А зачем?
— Словами тут не помочь.
— От того, что я упаду тут перед тобой с оправданиями, Лора очнётся?
— Ты просто хочешь, чтобы тебя успокоили. Иди за этим к Лейфтану.
Мико уходит спокойно и степенно, но в душе ей кажется, что она позорно сбегает, сверкая пятками. И — как ни обидно признавать — действительно к Лейфтану. Но кицунэ не в праве их винить, ведь… Случись с Лейфтаном то же самое — она бы просто сошла с ума. Но даже придя к Лейфтану, она остаётся одна - его комната пуста и угрюмо-молчалива. Кицуне знает, где он, знает, что когда он вернётся, его волосы будут едко пахнуть лекарствами, а руки дрожать, словно они и не его вовсе. На одежде будет крошка от бинтов, а его опухшие глаза будут пусты, как высохшие озера, но он все равно улыбнется ей. Устало, вымученно, настолько фальшиво, что это режет глаз, но она все равно бросится ему на грудь с тоскливыми всхлипами.
Рука у Эрны тёплая. Прижимая её к щеке, Невра считает пульс, минута за минутой, час за часом. Тук, тук, тук… Солнце исчезает за горизонтом и сменяется луной, а Невра всё слушает-слушает-слушает… И считает. Эрна дышит размеренно, едва слышно — прекрасный и спокойный сон, но вампиру гадко от того, что этот сон он прервать никак не может. Магическая кома… Слышал о ней множество раз, но видит впервые — и это удивительное зрелище, чудное настолько, что даже жутко.
Ни жива, ни мертва.
Ни сон, ни бодрствование.
Невра засыпает на полу у койки Эрны, на коленях, уронив голову на белые больничные простыни.
Совсем рядом, в лаборатории, Эзарель засыпает, сидя в кресле, и пустая мензурка выпадает из его рук. Пожалуй, даже алхимики земли не искали философский камень так яро, как эльф — способ помочь Лорейн.
Они оба ждут и надеются, что боги подарят им хотя бы общие с девушками сны.
***
У будильника звонкая, весёлая, но оттого только более противная трель. Эрна поднимается нехотя, с трудом, хватаясь за гудящую голову. Часы на телефоне говорят: до первой пары ещё полно времени, можно никуда и не торопиться. Эрна с тихим мычанием потирает глаза. Что же ей снилось?.. Вампиры какие-то, огры, эльфы… В самом деле, очень странный сон, из которого не запомнилось совсем ничего. Эрна сдёргивает одеяло — на пол падают листья и цветочные лепестки, но Эрна словно и не замечает этого — шагает по ковру из цветов прямо в ванную. Расчёсывается — гребешок цепляется за сучки и листочки (или показалось? Да, именно показалось). Утро течёт неторопливо и медленно.
Учёба проходит мимо Эрны смазанным пятном — она и не помнит уже, о чём занятия. Одногруппники проносятся мимо такими же пятнами: ни лиц, ни голосов — один сплошной гул. Лорейн среди него непривычно чёткая и яркая, синий огонь её волос обжигает глаза.
— Ну и что ты так медленно? Я заждалась тебя уже!
— Задержали на химии.
— Могла бы и предупредить!
Лорейн почему-то единственная из всей толпы выглядит живой и настоящей, осязаемой, будто через всё остальное можно пойти насквозь. Эрна моргает медленно, реагирует на всё с трудом. Как оказывается вместе с Лорой в кафе — не помнит, не помнит и собственного заказа, но на столе тянутся тонкие струйки пара от чашки зелёного чая.
— Ну ты чего? Тебя будто бревном тюкнули.
— Да сон странный приснился, — Эрна лениво зевает. — Дурацкий какой-то.
— Что, лысина своего горячо обожаемого химика?
— Тьфу, не настолько дурацкий, — кривится. — Просто какое-то второсортное фентези. Эльфы, вампиры…
— Так круто же!
-…И орк меня в клетку посадил.
— Оу…
Спокойно. Неспешно. Музыка плавная и усыпляющая, чайный пар кружится ей в такт. Даже Лорейн — один большой ком энергии, ходячая бомба — и та зевает, молчит, растекается по столу.
Неужели человеческая жизнь всегда была такой безмятежной?
***
Удар. Хруст. Удар. Шипение сквозь зубы. Удар. Красные мазки уродуют штукатурку. Удар.
Невра бьёт кулаками стену.
Каждый удар пронзает руки острой, визжащей болью, кулаки отказываются сжиматься, на месте костяшек одно кровавое месиво. Если кто увидит его сейчас, то точно испугается — об ярость Невры можно обжечься, а в отчаянии задохнуться. Он останавливается только для того, чтобы рвано вздохнуть, едва сдерживая рык, а затем вновь набрасывается на безмолвную стену, которая терпит его бешенство. Теням не положено выставлять свои эмоции напоказ, злость, радость, грусть — это не про них. Именно поэтому о срывах Невры знает лишь стена его собственной комнаты.
А ещё Эрна, но та лежит в коме уже неделю, и вряд ли слышит все его слова.
Эзарелю с этим проще; желчь, недовольство, короткие ответы сквозь плотно сжатые зубы — и никто не удивляется, ведь Абсент это Абсент, да и кто посмеет сунуться к эльфу в лабораторию? Разве что Невра, на пару с которым Эзарель теперь вечерами распивает какой-то разведённый спирт. И иногда рыдает.
Лорейн тоже его не слышит.
