***
- Доброе утро. Эми не сразу понимает, что ей говорят. После того количества алкоголя, которое она влила в себя накануне, ей сложно вспомнить даже собственное имя, а, тем более, чужой, то есть, не совсем родной, язык. - Доброе, - язык не слушается, во рту пересохло, и голова раскалывается на миллионы маленьких осколков, которые с громким гулом осыпаются внутри ее бедной черепушки. - Прости, я не хотел разбудить тебя, - мужчина торопится извиниться, что приносит девушке очередную порцию головной боли – его тихие, но четкие и звонкие, как колокольчик, слова бьют по остаткам ее мозгов, заставляя вконец проснуться и принять всю боль похмелья. – Это Каменаши. Эми мысленно благодарит собеседника за такое важное уточнение, потому что сейчас – вот прямо в эту минуту – она бы не смогла отличить Эминема от Скруджа Макдака, или кого бы то ни было еще. Только не теперь. - Что-то стряслось? – она производит попытки принять вертикальное положение, но пока что удается только перевернуться на бок и подпереть вмиг одеревеневшую голову ладонью. - М-м, - девушка уверенна, что Казуя сейчас нервно облизывает нижнюю губу, ему неуютно. – Я хотел спросить, кхм… У тебя все хорошо? Теперь пришла очередь Эми нервничать. Он что-то знает? Он знает, что она напилась? Но как? То есть, откуда? - Да, - голос дрогнул. Она села на кровати, стараясь отогнать последние остатки дремоты. Каменаши не торопится отвечать и Амелия молчит. Она вслушивается в посторонние голоса на том конце. - Ты ведь не только поэтому звонишь, правда? - Да, - быстрее, чем ожидалось, ответил Казуя. – Мы уже сорок минут ждем тебя в агентстве. Сегодня последнее совещание перед началом тура… У тебя точно все хорошо? - Блядь! – она вскочила с кровати, словно простыни заполыхали праведным огнем и грозились сжечь ее дотла. – Прости, я забыла об этом и не поставила вчера будильник. Прости, пожалуйста! Я буду через… Постараюсь приехать как можно быстрее. Прости. Прости, пожалуйста! - Я понял. Все хорошо, я так и думал, - девушка абсолютно уверена, что мужчина улыбается, и мысль об этом задела ее. Неужели он ожидал, что она облажается? И словно прочитав ее мысли, Казуя поведал ей причину, заявив об этом так громко, насколько только позволяло помещение, в котором он находился. Музыкант стремился, чтобы его услышала не только она, но и те люди, которые окружали его. - Приезжай, когда закончишь переговоры по поводу концерта в Монако. Работа – это главное. Мы пока обсудим некоторые незначительные вопросы, - и после всего этого спектакля, он добавил полушепотом прямо в трубку, заставив девушку залиться краской от смущения и благодарности. – Я прикрою тебя, ни о чем не волнуйся. Она даже не успела поблагодарить его. Разговор прервался. Эми еще некоторое время тупо смотрела в экран телефона, не веря в то, что услышала. Каменаши – человек, который всегда и всюду следует правилам, никогда не опаздывает и от всех требует того же, только что прикрыл ее и обманул собственное руководство и одногруппников. А она все такое же дерьмо.***
Совещание длилось почти пять часов, из которых Амелия присутствовала только три. И никто не сделал ей замечания. Только Каменаши для закрепления эффекта, поинтересовался, удачно ли прошли переговоры. Он прикрыл ее. Это факт. Как и то, что он спит с Аканиши, и Эми это известно. До конца собрания, девушка старалась не смотреть на них, не встречаться с ними взглядами и почти не говорить. После совещания, молодая девушка-секретарша попросила Эми пройти за ней. Амелия сказала мужчинам, чтобы они не ждали ее, и проследовала за миловидной японкой. Сначала они поднялись на самый верхний этаж агентства, затем преодолели несколько коридоров, и только потом молодая помощница поклонилась ей и указала на массивную двухстворчатую дверь. - Войдите, - голос с той стороны показался вполне дружелюбным, но Эми уже научена тому, что не стоит верить наобум. – А, мисс Лейн, проходите. Благодарю вас за то, что пришли. За столом, внушительных размеров, восседала женщина. Ее голова наполовину была укрыта серебряным блеском седых волос, а лицо – испещрено глубокими морщинами, хотя, ни что из этого, не портило ее. Она внушала уверенность и власть, во всех ее проявлениях. Взгляд маленьких темных глаз умел сразу выхватить из общего образа главное. Амелия не знала, кто эта женщина, но предполагала, что это кто-то из руководящей верхушки, – большая шишка в агентстве – тот, с кем не стоит ссориться. - Здравствуйте, - девушка почтительно склонила голову и села в кресло, на которое ей указала уверенная рука женщины. - Боюсь, вы не знаете, кто я? Меня зовут Фуджишима Джули. Я вице-президент компании и исполнительный директор, но, с недавних пор, также управляю компанией, слежу за всем, что попадает в прессу и управляю финансами. Другими словами, являюсь вторым президентом компании после Джонни Китагава. Весь монолог сопровождался снисходительной улыбкой, словно она снизошла до этого пафосного, пышущего властью и, следующей за ней, безнаказанностью, разговора. Фуджишима сделала театральную паузу, прежде чем продолжить свой душещипательный рассказ. - Дядя сделал меня своим прямым заместителем, потому что знает, что я преследую общую цель – процветание для агентства и всех, кто причастен к нему. Поэтому, мне важно, чтобы внутри компании царил порядок и все правила были соблюдены, - речь стала набирать странные обороты и Эми мысленно напряглась. – Я дала свое согласие на временное воссоединение KAT-TUN, только потому что посчитала это хорошим маркетинговым ходом. Мне известно, что не все участники группы одобрили эту новость, а некоторые – наоборот – рады снова выступать вместе. Она снова театрально склонила голову и посмотрела на девушку из-под очков. Ее взгляд пробирал до самых костей, хотелось как можно быстрее спрятаться от вездесущих глаз, убежать и больше не встречать этого человека. - Итак, моя дорогая, я бы хотела услышать от вас как можно больше информации, касательно участников группы. Кто соблюдает правила, а кто, как обычно, нарушает их? Правда ли то, что Уэда-кун часто затевает драки в гримерке? Приходит ли кто-то на репетицию в нетрезвом виде? Как часто теперь ругаются Аканиши-кун и Каменаши-кун? Они смогут выдержать два месяца вместе или это слишком долгий срок? Девушка так и застыла с раскрытым ртом. Кто поставляет этой женщине информацию? Какой глухой или слепой идиот? Драки в гримерке? Пьяный дебош на работе? Ругающиеся АКаме? Амелия повела плечами, словно стараясь отогнать от себя возникшие в голове образы такой реальности. Бред и только. И что она хочет от нее, от Эми? Чтобы она тоже доносила на группу? Была поставщиком свежих сплетен, так сказать, с поля боя. Нет уж. Она уже однажды подписалась на подобную работу, теперь вот не знает, как выпутываться. - Фуджишима-сан, прошу меня извинить, но я не хочу доносить на кого-то из членов группы. Но, несмотря на это, могу вас полностью заверить, что ничего из перечисленного, ни разу не происходило, - заметив скептический взгляд из-под очков, Эми решительно добавила. – KAT-TUN дружный коллектив и мне, как негласному руководителю, кажется, они будут защищать друг друга, и никогда не позволят навредить членам группы. - А как насчет пьяных выходок Накамару и отношений Аканиши и Каменаши? - Пьяные выходки Накамару? – девушка даже не потрудилась скрыть удивленный возглас. – Это настоящая ложь! Накамару никогда не позволит себе подобного. Он и капли в рот не возьмет на рабочем месте. - А что насчет Аканиши и Каменаши? – не унималась женщина. - Они ладят, общаются, поддерживают дружески отношения, - Эми была собой довольна – она не сказала всей правда, но и не солгала. - Значит, они не ссорятся? - Ни разу с тех пор, как я с ними работаю. - Хорошо, - Джули кивнула и, посмотрев в упор, кивнула снова. – Значит, в группе нет разлада, о котором мне доложили? Девушка постаралась быть как можно более убедительной. Она заверила Джули в том, что KAT-TUN придерживаются всех правил агентства. Чем дольше продолжался разговор, тем яснее Амелия убеждалась в том, что женщина позвала ее не просто для того, чтобы узнать о поведении группы. Нет. Ее истинные мотивы были куда интереснее, изощреннее и вызывали у девушки нервную дрожь, в инстинктивной попытке скрыть свой страх и некую причастность. - Я вижу, что могу на вас рассчитывать, мисс Лейн, - Фуджишима улыбнулась одной из своих чувственно-снисходительных улыбок и изобразила дружелюбие на сморщенном лице. – Мне нужна ваша помощь. Моя просьба покажется вам странной, но прошу отнестись к ней со всей серьезностью. Видите ли, мисс Лейн, долгое время моя мама, занимавшая пост руководителя компании, была тем звеном, который удерживал в своих руках власть над всем агентством, его подчиненными и негласно руководил прессой и всей информацией, которая проходила или не проходила в печать. И поскольку теперь это мои обязанности, я бы хотела, чтобы все продолжалось именно в таком ключе. Амелия иногда кивала, давая понять, что слушает и понимает, о чем ей говорят. Хотя, на самом деле, она не понимала, к чему склоняет Фуджишима. - Сегодня утром в один из журналов поступила некая информация. Компрометирующая информация, если вам будет угодно. Информация, которая повлечет за собой огромный скандал, который навредит не только имиджу агентства, но и участникам группы KAT-TUN. Мне удалось вовремя перехватить ее, и теперь задача найти ей подтверждение и придушить в зародыше или доказать, что это ложь и клевета. - Я не совсем понимаю. Для чего вам я? - О, все очень просто, - женщина всплеснула руками, словно весь этот разговор и яйца выеденного не стоит; но ее темные глаза, сквозь стекло очков, следили за Эми, и от этого противный холодок пробегал вдоль позвоночника. – Мне нужно, чтобы вы следили за участниками KAT-TUN. Конкретно, мне нужно знать об отношениях Аканиши и Каменаши. Свет тускнеет, аплодисменты замечательной актрисе и «браво!», «бис!» и занавес. Что за шутки?! Опять АКаме? Везде АКаме! - Прошу прощения? – Амелия даже не знает, что еще сказать. Это что получается? Еще один человек хочет, чтобы она следила за АКаме? - Я шокировала вас, мисс Лейн? Прошу меня извинить. Дело в том, что сегодня в прессу просочилась информация о том, что эти двое мужчин состоят в близких, я бы даже сказала, интимных, отношениях. Мне удалось выкупить статью. Источник ссылается на факты, но документальные доказательства он пока не собирается демонстрировать, поэтому я не могу ничего опровергнуть или подтвердить. Мне нужно знать точно, правда это или нет. Вы понимаете, о чем я, мисс Лейн? Значит, не одна она копает под это. АКаме все еще интересны публике, как пара. Это занятно, но вслух она сказала другое. - Прошу меня простить, Фуджишима-сан, но я не собираюсь доносить на участников группы, и, тем более, не хочу разносить сплетни. - Значит, вы отказываетесь помочь мне? Моя благодарность будет щедрой, - женщина выжидающе смотрит, сквозь свои треклятые очки и Эми вконец пробирает страх. Девушка, молча, встает и, поклонившись – подчеркнуто уважительно – направляется на выход. У двери ее останавливает властный голос, в котором сквозит ледяными повелительными нотками. - Надеюсь, что этот разговор останется между нами, мисс Лейн. Не стоит выносить ссору из избы. Что-то в этих словах заставляет Амелию насторожиться. Все выглядит слишком подозрительно. Она оборачивается и натыкается на все те же черные маленькие глаза. - Вы сообщили им об этой статье? - У них впереди грандиозное турне в поддержку альбома, так зачем забивать их головы такой глупой клеветой, верно? - Но ведь они должны знать о том, что их хотят оклеветать, - Эми сейчас даже не думала о том, что, по факту, она является одним из тех, кто собственно и копает под АКаме. Ей двигали другие мотивы. Сожаление и переживание за судьбы людей, которые странным образом стали ей близки. - Вы еще так молоды, мисс Лейн… - голос переходит со снисходительно-поучительного на уверенный руководящий тон, не терпящий никаких споров. - Простите, - она кланяется, по-особому корректно, низко опустив голову, но лишь для того, чтобы оставить о себе напоследок хорошее впечатление. – До свидания. - До встречи, мисс Лейн. Амелия покидает кабинет, а затем, уже знакомой дорогой, находит выход из агентства. Всю дорогу до отеля ее не оставляет странное чувство страха. У нее дрожат руки, в горле пересохло, а еще вспотели ладони. Ей правда страшно. Почему-то только теперь ее посещает запоздалая мысль, что, возможно, информация, о которой шла речь, это те самые доказательства, которые Эми вчера в пьяном состоянии переслала Карлу. Но зачем ее заказчику так сразу, с ходу, сливать эту мелочевку в прессу. Это неразумно, нелогично. Девушка долго обдумывает сложившуюся ситуацию. За это время ее просторный люксовый номер буквально пропитывается сигаретным дымом – так часто она курит, в попытках справится с эмоциями. Она пытается найти верное решение и поэтому звонит Карлу – по телефону, быстро и решительно, нетерпеливо ожидая ответа. - Что сказал клиент по поводу информации? – стремительно проговаривает она заготовленную фразу, когда на том конце отвечают на звонок. - Крошка, это ты? – Карл явно не ожидал этого вопроса, тем более, не ожидал услышать его от Эми и, тем более, глубокой ночью. - Я спрашиваю, что тебе сказал заказчик по поводу информации? Она ему подошла? Он собирается как-то использовать ее сейчас или отложит на потом? Что он тебе сказал? Несколько томительных минут девушка слышит только глухое сопение, и она уже подумывает о том, что ее босс уснул. Но когда собирается разразиться чередой ругательств, Карл, наконец, удостаивает ее вполне внятным ответом. - Заказчика не впечатлила эта информация, и он выразил надежду, что окончательный результат сможет его по-настоящему заинтересовать, - сухо отвечает мужчина, и Амелия запоздало понимает, что он просто зачитал ответ, который ему прислал клиент. - Он не говорил, как собирается использовать информацию? Он хочет пустить ее в прессу или будет шантажировать? - Об этом он соизволил умолчать, - девушка пропустила мимо ушей скользнувший в словах сарказм, не придавая ему сейчас большого значения. - И ты даже не попытался выведать? - Это не касается ни меня, ни тебя, - все также сухо отвечает Карл. – Наше дело сделать работу как можно быстро и качественно, а что делать с результатами этих стараний зависит только от фантазии клиента. - Значит, ты даже не думал выяснить? Это на тебя не похоже, - на время в трубке повисает молчание, которое Эми расценивает как оперативную работу мозга – мужчина обдумывает, что ей можно рассказать, а о чем стоит умолчать и оставить в тайне. - Мне известно, что это японец, соответственно, он не будет оглашать свои планы и секреты постороннему человеку, тем более, тому, кому он платит деньги. Но из нашего общения, я выяснил, что в его планах уничтожить АКаме, как публичных персон. Ему важно сделать – из добытых тобой доказательств – сенсацию и крах для творческой деятельности этой парочки. Как он собирается этого достигнуть мне неизвестно. Наступает тишина и Эми использует ее, быстро обдумывая полученную информацию. То, что рассказал Карл, не стало слишком большим откровением, потому что примерно так она и представляла себе этого самого «клиента» и его планы. Но и кое-что стоящее она все-таки смогла для себя почерпнуть. Во-первых, за одиннадцать лет совместной работы Амелия успела убедиться, что ее босс крайне щепетильный и осторожный тип, он всегда говорит ей только то, что считает нужным, ни более. Поэтому девушка уверенна, что Карл раскрыл ей не весь запас известной ему информации. Это была лишь маленькая часть из того, что он посчитал, она может знать. Ни больше, ни меньше. А, следовательно, ему известно кое-что поинтереснее, возможно, эта информация сможет указать на самого клиента, либо же поможет раскрыть его планы. Во-вторых, из всего, что ей поведал босс, Эми сделала кое-какие выводы. Если заказчик стремится «уничтожить» АКаме и обесценить их творческую деятельность, значит за этим стоят личные мотивы. А, следовательно, заказчик лично знаком с АКаме или каким-то образом контактировал с ними. Это может быть кто-то из их врагов, кто-то, кому они перешли дорогу. И этот кто-то осведомлен об их тесных отношениях. - Зачем тебе эта информация? – она не сразу слышит голос Карла. Словно через какую-то незримую стену, до нее долетают обрывки слов. – На тебя кто-то вышел? - Нет. Нет, мне просто стало интересно, - ей известно, что он не поверил ей, она бы не поверила. – Захотелось разбудить тебя посреди ночи. Это моя маленькая месть за твой вчерашний шантаж. Это было слишком низко. - Но ведь подействовало. - В следующий раз уже не подействует, - уверенно отчеканила Эми. - Можешь верить в это, крошка. Правда. Если тебе так легче. Но ты уже давно на моем крючке, - его тихий, вкрадчивый голос, заставил пробежать табун мурашек вдоль позвоночника. – Даже мысли об увольнении появились в твоей симпатичной головке только после того, как я захотел этого. Ты принадлежишь мне, детка. Не забывай, из какого дерьма я тебя вытащил. Амелия почувствовала пробежавший холодок по коже и инстинктивно вздрогнула. - Я могу вернуть тебя обратно на помойку, и ты сгниешь там спустя три месяца, потому что больше ты не проживешь без меня, - его слова больно полоснули по незажившим ранам, открывая старые нарывы, которых она давно не касалась. – Без меня ты сдохнешь. Запомни это и не огорчай меня больше, детка. Разговор прервался. Она судорожно вздохнула и ощутила тяжелый ком в горле. Комната показалась пустой и одинокой, как и ее сердце. Или тот механизм, который перекачивает в ее теле кровь, потому что она не уверена, есть ли у нее этот орган. Но, если его нет, тогда, что так сильно болит в груди? И ей снова становится страшно. Как и одиннадцать лет назад, - одиноко и страшно, и больно в груди. И хочется плакать. Амелия стирает скатившуюся по щеке слезу и оглядывает комнату потерянным взглядом. Кажется, она только теперь впервые по-настоящему видит это помещение и все окружающее ее пространство. Первый всхлип девушка еще пытается приглушить, последующие рыдания уже не сдерживает. Она приходит в себя в ванной, когда держит лезвие над запястьем. Пальцы дрожат, но металл держат крепко. На мгновение она представляет, как вечером, а, возможно, только завтра утром, ее обнаружат в ванне из собственной крови. Перепачканную в запекшейся красной жидкости, с обезображенным в муках лице и абсолютно холодную. Эми поводит плечами от жуткой картины и выпускает лезвие, которое глухо ударяется о кафель, оглушая ее, заставляя почти лопнуть барабанные перепонки. - Не дождешься, сука, - ее шепот утопает в звуке стекающей воды. Она погружается в горячую ванну, в надежде, что это поможет прийти в себя. Проходит не меньше часа, прежде чем она, завернувшись в махровый халат, возвращается в спальню. Ответ на все вопросы приходит молниеносно. Она хватает телефон и набирает знакомый номер. Ей отвечают после второго гудка. - Алло, - голос несколько взволнован, потому что этот звонок слишком неожиданный. - Казуя, мне нужно срочно с тобой поговорить. С тобой и Джином. Это важно, - она не настаивает и не просит, она просто ставит перед фактом. - Что-то… Кхм, мы можем встретиться у меня дома? - Нет. - Тогда давай в ресторане. Через час. - Хорошо. Только, - Каменаши ждет, без возражений и возмущений, просто ждет. – Если вы сейчас вместе… Вы должны приехать на разных машинах и столик зарезервируйте на мое имя. - Я понял. До встречи. - Увидимся, - и она быстро нажимает на отбой, потому что больше не о чем говорить. Ее ожидает разговор чуть позже. Сложный разговор. И у нее всего 59 минут и 57 секунд. 56 секунд, 55 секунд…***
В назначенное время Эми замирает напротив входа в дорогой фешенебельный ресторан в самом центре деловой жизни Токио. Она несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает морозный февральский воздух. Удивительно, как быстро бежит время. Кажется, еще совсем недавно она приехала в этот мегаполис с ледяным сердцем, абсолютно уверенная в себе и своих силах, и в то, что она, как обычно, сделает свое дело и получит за это хорошие деньги. Ей было наплевать на мнения других, и на их чувства она тоже чихала с большой колокольни. Но вот прошел месяц. Треклятый хуевый месяц за который она успела превратиться в раскисшую лужу из соплей и каких-то невнятных попыток доказать свои амбиции. Амелия уверено входит в дорогое заведение, где все буквально пышет роскошью. Аромат духов от Chanel смешивается с запахом кубинских сигар Montecristo и этот коктейль чувственных нот дурманит голову в первые пару секунд, а потом оседает на кончике языка, как клубника на верхушке шоколадного торта, с изяществом дополняя и без того красивую картинку. Метрдотель с почтительностью и грацией английской выправки проводит ее до столика. Он отодвигает высокий стул, а после предлагает ознакомиться с меню. Но Эми, без лишних колебаний, просит принести лишь бутылку красного сухого Chateau Lafite Rothschild 1987. И только когда мужчина теряется в толпе официантов и людей в дорогих костюмах она поднимает голову на сидящих перед ней мужчин. Раскосые, чуть настороженные глаза, с легким прищуром наблюдают за ней, ожидая услышать причину такой внезапной встречи. Но она не торопится. Закидывает ногу на ногу и поправляет крашенные волосы – у корней уже отросли более темные рыжие пряди, но она не хочет это как-то исправлять. Минуты тянутся, и девушка начинает оголенной кожей рук и шеи ощущать напряжение, направленное на нее. В своих мыслях она уже представила, сколько разных идей и догадок выстроили у себя головах мужчины. Когда градус контроля Аканиши вот-вот грозит закончиться, к столику подходит официант в отутюженном костюме с бутылкой красного сухого. Одним уверенным движением он вытаскивает пробку, а после, с мастерством настоящего сомелье, переливает жидкость в декантер. Несколько твердых, точно поставленных движений и девушка ощущает, как пространство вокруг их столика заполняется ароматом дурманящего алкоголя с нотками земляники и древесины, - словно сейчас между ними наступило лето с его цветущими лугами в коммуне Пойяк и золотыми лучами ласкового южного солнца. Три бокала наполнены, и они вновь остаются наедине, в своем неловком мире за столиком на троих. И вот наступает тот самый момент, который Эми так упорно стремилась оттянуть. Пригубив из бокала немного вина, чтобы тот хоть немного одурманил голову, девушка начинает разговор. - Меня просили, чтобы эта информация осталась конфиденциальной, но я считаю, что должна рассказать вам, - и сразу за этим следует невообразимое преобразование Казуи, который тотчас превращается в мраморное изваяние без эмоций, обращаясь в слух. Джин же, наоборот, весь напрягается и нервно елозит на стуле, словно слова девушки нанесли ему крайнее неудобство. - Сегодня мне посчастливилось оказаться наедине с Фуджишима Джули-сан в ее кабинете, - при упоминании имени женщины, АКаме инстинктивно переглянулись, будто ожидая самого худшего. – Она поведала мне о том, что этим утром в прессу просочилась некая информация, которая способна нанести удар по имиджу группы и вашей репутации. Не буду ходить вокруг да около. Это была статья о ваших, якобы, интимных отношениях. Амелия наблюдает немую картину, что называется, не спалиться бы еще сильнее. АКаме переглядываются, и по их лицам скользит тень страха. Похоже, что одна мысль о том, что их могут раскрыть приносит им уйму неудобств и заставляет ощутить себя по-детски уязвимыми. Но девушка на этом не останавливается. - Джули пыталась выяснить у меня правда ли это, и когда я сказала, что все это настоящая клевета и ложь, она попросила понаблюдать за вами. - Шпионить, - отозвался Джин, сощурив темные глаза. - Можно и так сказать. Да. Ей нужны доказательства, либо опровержения этого слуха. Поэтому я решила рассказать вам. - Что ты ответила Джули? – снова возникает Аканиши. - Я отказалась, - коротко и спокойно отвечает девушка, стараясь вести себя наиболее естественным образом. – Но уверена, что помимо меня у нее еще есть претенденты на роль доносчиков. Поэтому, прошу вас, будьте осторожны. Кто-то хочет оклеветать вас и испортить тур глупыми сплетнями. Но мы не можем этого допустить. Впредь будьте осмотрительны. Пресса дама непредсказуемая. Сегодня она вас нахваливает, а уже завтра втаптывает в грязь, и ей все равно – правда ли то или ложь. - Спасибо, Деб, - впервые за вечер подает голос Казуя. – Спасибо, что предупредила. Девушка пожимает плечами и исторгает из себя улыбку – неловкую и смущенную. - Не хочу, чтобы вы пострадали. И к тому же, я не могу допустить, чтобы наши планы на тур провалились. Нам нужна громкая реклама, но не за такой счет. Не люблю, когда люди используют клевету и ложь, как предмет манипуляции. Я за факты и честную рекламу. И снова мужчины переглядываются, что не оставляет Эми никаких сомнений – они восприняли ее слова, как и требовалось, с оценкой на свою ситуацию. - Будьте бдительны, - она вновь улыбается, но уже иначе – с теплотой и заботой, ей правда хочется помочь им, а еще она хочет поддержать их. Вот так глупо и совсем нелогично, но это то, чего она хочет на самом деле. То, чего хочет настоящая Амелия – верящая, глубоко внутри, в сказку и надеющаяся на то, что когда-то наступит в ее жизни белая полоса. И ей хочется верить, что и у этих мужчин тоже однажды наступит тот самый счастливый момент, когда они смогу отбросить переживания и просто свободно жить и любить друг друга. Она, правда, верит в это. Девушка допивает вино и покидает мужчин. Она выходит на улицу и вдыхает морозный февральский воздух, впервые за всю свою жизнь, уверенная в том, что поступила правильно. Не так как ей приказали, а так как она сама захотела. И от этого на душе становится чуточку легче. Совсем немного, но чувство стыда и болезненного покалывания в груди отступают, но только потому что она чувствует, что поступила хорошо. Хотя бы раз в жизни она сделала что-то, о чем потом не будет жалеть. Сегодня вечером она свободно дышит. Эми идет пешком по многолюдным улицам. Вокруг снуют люди, толпы незнакомых лиц мелькают перед ее глазами, и она теряется среди них. Теряется среди этой многоликой массы, старается смешаться с ней. Город давно укрыт вечерней темнотой, яркие витрины магазинов и сверкающие вывеска из разноцветных огоньков завораживают ее. Город так прекрасен по вечерам, когда переливается всеми цветами радуги. Эти мигающие огни ослепляют ее, и хочется превратиться в крошечного мотылька, чтобы полететь к яркому свету и умереть в счастливом неведении о том, что именно эти разноцветные светила послужили гибелью. Как же ей хочется этого. Стать мотыльком и улететь прочь. И хотя бы на пару мгновений стать свободной. Поздним вечером, когда девушка, наконец, добирается до своего отеля, она набирает короткое сообщение и отправляет его Каменаши. Ответ приходит моментально, будто именно этого и ждали. Словно только ее сообщения и ожидал мужчина. Дебора: «Завтра вечерним рейсом летим в Осаку. Билеты у меня» Казуя: «Мы не опоздаем. Спасибо» И спустя пару минут приходит еще одно сообщение, которое вынуждает снова ощутить себя загнанной птицей в клетке. Ее благодарят за то, что она рассказала одну тайну, но не знают о том, что она скрывает еще десяток других секретов. В ней видят друга, а она видит в себе прогнившего человека без принципов. Казуя: «Я знал, что могу доверять тебе. Спасибо, что предупредила сегодня. Увидимся завтра» Она не смотрит сегодня по камерам за квартирой Каменаши и не проверяет его телефонные звонки. Свернувшись клубочком посреди холодной постели, девушка тихо читает молитву, которой еще в детстве ее научила мама, когда они по воскресеньям ходили в церковь. Эми не знает, почему вспомнило о ней сейчас, но, кажется, это немного утешает. Слова льются из ее уст, как если бы это была песня, которую она пела каждый день своей жизни. Но она не молилась уже много лет. Новым водоворотом ее захватывают воспоминания о семье и родителях. Те чувства, которые она пыталась придушить в себе долгие годы, нашли свой выход. Вот оно – ее главное наказание и преступление, которое она совершила. Убийство родителей, разве такое прощает Бог? Ее растили в католической вере, еще подростком она читала Святое Писание и даже старалась соблюдать все заповеди. Но потом пришел страшный, черный день. Тот особый день, в который вся ее жизнь пошла под откос и она разрушила в себе все то, что в ней с такой любовью взращивали родители. Еще тогда она встала на скользкую дорожку, на которой теперь так неуверенно лавирует, но все никак не может сорваться вниз. А порой так хочется упасть в пропасть. Руки раскинуты по кровати, и на щеках прочерчивают тропинки слезы. Глаза все еще щиплет, но ей все равно. Иногда Эми хочется, чтобы наступил Судный День и ее жестоко казнили за все то, что она когда-то сделала. Но потом ей представляется, в каком жарком котле будет вариться ее гнилая тушка и ее пробирает истерический смех. Без всяких сомнений, она будет вариться на большом огне, и до скончания веков запах собственной подгоревшей плоти будет оседать в легких. И все это – она знает – заслуженно.