***
В послеобеденное время в коридорах отелей редко можно встретить кого-то кроме обслуживающего персонала или рассеянного постояльца, вернувшегося за камерой или картой. Эми подходит к двери с табличкой 118 и пару раз негромко стучится. Ответа на следует и тогда она решает войти сама. Девушка опускает ручку... В нос ударяет запах лотоса, свежей травы и каких-то медицинских препаратов. Она беззвучно ступает, прислушиваясь к тишине. На низком столике в комнате, которая служит гостиной, сгружена целая мини-аптечка с разными баночками, ампулами и пластинками с таблетками. Графин с водой наполовину пуст. Девушка тихонько подходит к дверному проему, заглядывая внутрь спальни. Шторы задернуты. Запах ментола, гвоздики, мяты и еще чего-то приятно щекочущего нос, наполняет легкие. Рядом с постелью стоит кресло, которое, наверняка, было утащено из гостиной. Человек, который это сделал, не обращал внимания на гостя, всецело занятый своими мыслями. Он, не отрываясь, продолжает разглядывать друга, будто выискивает на его лице неизвестные, не замеченные ранее черты. Казуя крепко спит, укрытый одеялом и пушистым мягким пледом. Свет от прикроватного ночника тускло освещает его лицо: впалые щеки, темные круги под глазами, общая бледность кожи и четко вырисовывающиеся острые скулы. За пару часов мужчина словно помолодел. Болезненная худоба сделала его лицо похожим на подростка – еще юного, беспомощного и требующего заботы. Такого, каким его описывал Джин… После происшествия на репетиции, дежурный врач еще на месте вколол музыканту лошадиную дозу анальгетика. Его загрузили в машину скорой помощи и отвезли в отель – в больнице ему все равно нечего делать, а в отеле – Джин заверил всех – Казуя сможет отдохнуть и прийти в норму, и он постарается сделать все возможное для этого. Снотворное, которое так же вкололи Каменаши, действовало безукоризненно. Мирно посапывающий музыкант, ни на что не реагировал. - Джин… как ты? Вопрос прозвучал будто бы в пустоту, но Эми заметила, мимолетное движение уголка губ и легкий, беззвучный вздох. Мужчина пошевелился, плавно опускаясь на спинку кресло, словно только сейчас понял, что так можно было сделать с самого начала. - Главное, что он жив и все кости целы, - потеряно изрекает Аканиши и очередной полувздох заставляет напрячь грудную клетку. - Он справится, - игнорируя вопрос девушки, мужчина продолжает говорить будто сам с собой и Эми думает о том, что это своеобразный защитный механизм. Таким образом, Джин пытается успокоить себя. – Он и не такое переживал. Не в первый раз со сцены падает. Все будет хорошо… он живучий. Девушка улыбается и кивает. - А что насчет тебя? – во второй раз задает вопрос. - Меня? - Да. Как ты? - она присаживается на стул у стены, наблюдая за Джином. – Не устал? Я могу посидеть здесь, если ты волнуешься и… - Нет! – она не знает, это был ответ на ее вопрос или мужчина проявил протест ее идее. - Тебе стоит отдохнуть и проветриться, - Эми не оставляет попыток убедить Аканиши. – Как насчет того, чтобы ты спустился в ресторан и перекусил со всеми? А потом, ты мог бы, покурить в парке и принять душ. В это время я посижу здесь. Только не торопись отвечать отказом. Если мне потребуется помощь или Казуя проснется, я обязательно позову тебя. Обещаю… Эми надеется, что ей все-таки удалось достучаться до упрямца. Она подается вперед, заглядывая в глаза цвета темного шоколада. - Что скажешь? Как тебе такая идея? Джин долго обдумывает ее идею. Мысленно взвешивает все «за» и «против», и, в конечном счете, одобрительно кивает. Он поднимается и на ватных ногах бредет к выходу. Эми занимает место Аканиши подле Казуи, ощущая тепло чужого тела на кожаной обивке кресла. Музыкант останавливается у двери, бросая беглый взгляд на спящего друга. - Деб, почему ты помогаешь нам? Эми не сразу находится, что ответить. Вопрос застает врасплох и в первую очередь, потому что она сама не знает, зачем это делает… Или знает и от этого гадко. Она пожимает плечами. Ей не хочется рушить этот момент лживыми словами. Когда за Аканиши закрывается дверь номера, девушка забирается с ногами в кресло. Взгляд блуждает по лицу спящего. Выразительно очерченные брови, словно два крыла гордой птицы, мягкие дуги закрытых глаз в обрамлении длинных ресниц, изящный профиль тонкого носа с небольшой горбинкой… Сколько боли сокрыто за этим лицом. Сколько страданий и радостей спрятано ото всех в глубине темных с поволокой глаз, будто это единственная часть тела, окутанная черным маревом. Ей удалось узнать некую часть из жизни этого человека, но ей никогда не удастся познать его чувств. Как и никому другому. Разве что для Джина ворота в это сердце открыты. Возможно, только ему одному удалось разгадать секрет того, что сокрыто за темнотой карих глаз, за улыбкой и смехом. Сколько испытаний пережил этот человек, если научился делить своего единственного с кем-то еще? В каком отчаянии он бывает, когда отпускает любимого в другой дом, где есть законная супруга, общие дети, но нет любви… Сколько шрамов хранит его сердце? - Прости меня… Полувздох-полустон растворился в тиканье часов. Девушка поежилась, словно на стенах вот-вот проступят сказанные ею слова. Она подходит к зеркалу в углу комнаты. В отражении Эми видит своего двойника. Он смотрит ее глазами, дышит одним с ней воздухом. Но эта бездушная копия никогда не сможет почувствовать, как сильно болит ее сердце. Двойник из зеркала засовывает руку в карман брюк и на ладошку выкатывается маленькой черный кружок с мигающей красным цветом лампочкой. Девушка смотрит в глаза своей копии и видит в них осуждение. - Пожалуйста, прости меня… Она не знает, к кому обращается в этот раз: к себе, к спящему мужчине или собственному отражению из зеркала. Двойник хмурит лоб и закидывает голову назад, желая, чтобы возникшие в глазах слезы, закатились обратно… Джин возвращается меньше, чем через час. Эми замечает его посвежевший бодрый вид. Он принял душ и переоделся, но не высушил волосы, и поэтому еще влажные прядки прилипли к лицу. Девушка оставляет мужчину вместе со своим возлюбленным, точно зная, что она не пропустит ничего важного. Камера, прикрепленная к раме зеркала, среди богато украшенной лепнины, уже считывает каждое движение. Это работа, которую она обязана сделать.***
Эми приходит в номер Каменаши спустя три часа. В руках у нее поднос с горячим ароматным чаем, еще теплыми круассанами и медом. Девушка минует гостиную и входит в спальню, зная, наверняка, что не встретит там кого-то лишнего. Только двое мужчин. Казуя все также крепко спит. Одна рука покоится на груди, а вторая чуть сдвинута к краю постели. Они держались за руки. Эми знает об этом, потому что видела по скрытой камере, как заботливо и с нежностью Джин целовал ладонь любимого, поглаживая мягкую кожу на запястье. Иногда он разговаривал с тишиной, будто уверенный, что спящий человек слышит каждое его слово. - Я принесла тебе чай, - она кладет поднос на прикроватную тумбочку и садится на стул. Джин выглядит менее загруженным, чем в ее первый визит. Взгляд не кажется отрешенным, и легкое трепетание губ, в попытке улыбнуться, приятно радует девушку. - Спасибо, - он берет с подноса одну из чашек и возвращается в кресло. Они сидят в молчании некоторое время, пока Джин пьет свой чай. Свет от ночника служит единственным источником освещения, поэтому девушке сложно сейчас разглядеть Каменаши. Она знает, что в ее отсутствии в номер наведывалась медсестра и по просьбе Джина вколола Казу еще обезболивающего, потому что во сне мужчина хмурился и стонал от боли. - Я должен уехать в Токио. - Что-то случилось? Концерт ведь не отменили… - Нет, не отменили, - Аканиши согласно кивает и опирается руками о колени, чуть опустив голову. Темные глаза смотрят перед собой, фокусируясь на одной точке в районе груди Каменаши. Он моргает, отгоняя возникшее наваждение. - Сегодня из Кореи возвращается моя дочка. Я должен встретить ее в аэропорту и отвезти к родителям, - шепот похожий на шелест листвы в разгар весны – мягкий, ласковый, теплый. Джин преображается, когда говорит о дочери, и это то, что уже было известно Эми. - Ты успеешь? - Да, мой самолет через пару часов. Я встречу ее в Нарита, потом полтора часа без пробок до дома родителей, и я еще успею передремать перед посадкой на обратный рейс до Фукуока. Мужчина выпрямляется, трет затекшие мышцы спины и улыбается. И в этой улыбке столько усталости от мира и жизни, что невольно закрадывается вопрос, как он сдерживает все в себе. Эми кивает, стараясь поддержать. - Хорошо. Хочешь, чтобы я осталась с Казу? - Не думаю, что это необходимо, - Джин пожимает плечами, но возникшие в его голове мысли живо читаются на лице, заставляя Эми улыбнуться проявлению детской непосредственности. – А ты сможешь присмотреть за ним, пока меня не будет? Вдруг потребуется вызвать медсестру… - Я останусь здесь на всякий случай. Ты согласен? Он кивает уверено и без промедлений. - Вот и славно…***
Утро встречает Эми тупой, ноющей болью в мышцах. Шея затекла, плечи пекут, и задница болит из-за неудобной позы. Она потягивается всем телом, разминая затекшие ноги и руки. Мышцы приятно растягиваются после ночи в неуютном кресле. Взгляд осматривает комнату и останавливается на спящем человеке. Казуя все также лежит на спине. Одна рука покоится на груди, вторая – судорожно сжимает простынь. Он глухо, чуть подрагивая, стонет и хмурит белоснежный лоб. За ночь действие препаратов закончилось, и жгучая боль в мышцах вернулась. Мужчина тихо поскуливает во сне, упираясь пятками в матрас. Тело напрягается, выгибается, в попытках заглушить боль. Эми быстро покидает импровизированную постель. Она вызывает в номер медсестру, и до ее прихода, растеряно наблюдает за метаниями мужчины. Стоны становятся все отчетливее. Острая ноющая боль ясно отражается на лице музыканта. Казуя закидывает голову назад и, кажется, этот резкий выпад приносит ему неожиданный короткий миг облегчения, потому что складочка на лбу разглаживается, и оскал боли пропадает. Пока медсестра делает укол, Амелия смотрит в окно. Она никогда не любила больницы и всегда боялась иголок. - Он должен скоро проснуться. Проследите, чтобы Каменаши-сан обязательно намазал спину согревающим гелем, я оставила его на тумбочке. - Конечно. Спасибо вам. Эми провожает медсестру и возвращается в спальню. Она растерянно застывает на месте, так и не сделав последний шаг. Темные глаза переводят взгляд от потолка до нее и губы заметно дрожат, выпуская сдавленный вздох. - Деб… - Да, это я, - девушка встает на колени перед кроватью, чтобы мужчине было удобнее смотреть на нее. - Деб, что случилось? Я ничего не помню... Где Джин? – голос осипший после длительного сна; Казуя кашляет, прочищая горло, и хмурится, когда пытается сесть на постели. - Ты упал. Упал со сцены, когда делал сальто, - она помогает ему принять вертикальное положение и чувствует под пальцами напрягающиеся мышцы спины. Боль накрывает с новой силой и Казуя не успевает сдержать болезненный стон. – Медсестра только что сделала тебе укол. Потерпи немного, лекарство скоро начнет действовать. Он упирается ладонями в согнутые колени и пытается отдышаться. Грудь высоко вздымается. Каменаши ждет, когда первая острая волна пройдет и только после этого продолжает разговор. - Сколько я проспал? - Почти сутки. На бледном лице появляется гримаса раздражения, он кривит губы и цокает языком. - Что с концертом? - Перенесли. Сегодня, как и было запланировано, у вас два подряд концерта. Завтра вы даете только один концерт, а после – принимаете участие в нескольких ток-шоу. Четвертый концерт перенесли на послезавтра. Сразу после выступления у вас самолет до Окинавы. - Много билетов вернули? Было видно насколько некомфортно и неуютно себя чувствует мужчина. Каменаши не из тех людей, которые подводят окружающих. Он всегда и во всем должен быть на высоте. Он обязан быть примером, образцом, на который должны равняться. Но даже у такого как он случается, что ситуация сама меняет правила игры. Эми улыбается – искренне и тепло – и машет головой. - Ни одного! - Она упивается сменой эмоций на лице мужчину, - от озадаченно пораженного до искренне счастливого. – По новостям объявили, что ты получил травму во время репетиции, поэтому концерт перенесли на два дня. Не было возмущений и никаких попыток вернуть билеты. Ваши поклонники с уважением отнеслись к ситуации. В комментариях они желали тебе скорейшего выздоровления. Все беспокоилось за тебя! Ты правда заставил нас понервничать! Особенно Джина… он места себе не находил, пока тебя осматривали врачи. Слабая улыбка украсила бледное лицо легким румянцем. Казуя опустил глаза, пряча в них столько плескавшейся нежности, что хватило бы на маленький городок. - Он беспокоился обо мне? - Еще спрашиваешь! Он готов был разнести все в щепки, когда сказали, что ему нельзя к тебе, - перед глазами возник образ Джина, посылающего всех нахуй, когда его не пропускали к Каменаши. Эми усмехнулась и легонько коснулась плеча мужчины. - Где он сейчас? - Джин в Токио. - Э-э?.. – удивление сменилось растерянностью. – Самолет Теи… я забыл об этом! Девушка кивнула. Она хотела что-то сказать, но звук захлопнувшейся входной двери, не дал словам быть произнесенными. Быстро приближающиеся шаги. Шумное дыхание, как после длительного марафона. На пороге спальни появился Джин. Кожаная куртка расстегнута, футболка чуть задралась вверху, шляпа зажата в длинных пальцах и спутанные ветром волосы в беспорядке разбросаны по лицу, скрывая влажные глаза. - А вот и он… Вслед за мужчиной в помещение влетел свежий воздух с улицы. Джин привнес с собой некое чувство движения, вечного двигателя. Взгляд сконцентрировался на любимых глазах, цвета мокрой, как после дождя, земли. Тяжелое сбившееся дыхание не могло скрыть волнения и желания, наконец, прижать к себе любимого. Прерывистый вздох растворился в коротком слове, похожем на стон отчаяния. - Казу… Каменаши кивнул, и его лицо засияло искренней счастливой улыбкой. - Ты встретил Тею? Быстрый кивок. Джин будто прирос ногами к полу. Взгляд все также ласкает знакомые черты и Эми понимает, что сейчас она здесь лишняя. - Через полтора часа мы должны быть на арене и закончить репетицию, - девушка серьезно смотрит на Каменаши. – Теперь без сальто! Она покидает номер 118. Еще до того, как дверь закрывается за ее спиной, до нее долетает тихий, мучительно слабый, шепот. - Казу-у-у…***
Концерт проходит без сучка и задоринки. Поклонники скандируют «KAT-TUN» и в общем потоке слышны слова поддержки. Зал заряжается энергией, которой делятся музыканты, и дарит им ответную энергию любви. Во время MC Каменаши просит прощения за то, что заставил всех волноваться. Он много смеется и шутит и остальные подыгрывают ему. Но за кулисами его ждет группа медиков и лошадиные дозы обезболивающего в перерывах, чтобы он не чувствовал боли, чтобы относительно спокойно закончил первый концерт. Во время исполнения "Kizuna" зал заходится в сумасшедшем крике, когда Джин подходит почти вплотную. Они касаются плечами, продолжая петь свою песню. Иногда Казуя откидывает голову назад, и наклоняется, почти ложась на Аканиши, заставляя поклонников еще громче кричать. Но Эми догадывается, что в такой способ он ищет в любимом поддержку и опору. И Джин с уверенностью предоставляет ему такую возможность. Он придвигается ближе, позволяя опираться на него. "Kizuna" заканчивается и после короткого мгновения кромешного мрака, сцена загорается огненным закатным светом. Джин одиноко стоит, обнимая микрофон. Шляпа натянута чуть ли не на глаза, скрывая почти все лицо. Тень мягко укрывает от пытливых взглядов. Музыка – перебор струн. Свежие аккорды фортепиано и шелест колокольчиков, словно призыв из весны. Осипшим голосом Джин объявляет название песни – «Hopelessly». Он начинает петь, не поднимая глаз. Не глядя в зал, песня ласковым, нежным одеялом укрывает каждого, кто слышит ее призыв и ощущает незримое шевеление. Она касается сердец и ударяется о бегающие мысли, но не привносит в головы слушателей ту главную идею, которую несет в себе. Не все поймут, о каком чувстве поет Джин. Но, куда важнее, что тот, кому посвящены эти стихи слышит призыв. Он знает, и тоже любит. Безнадежно любит… Лицом к лицу, Я смотрю на тебя в тайном месте. Не отпускай мою руку, не смотри так печально, Нам не нужно пространство, чтобы чувствовать сердца друг друга. Безнадежно люблю тебя, малыш, Безнадежно люблю тебя, малыш… Разденем слова, чтобы чувствовать друг друга Пусть наши тела ведут разговор. Я безнадежно люблю тебя, малыш, Безнадежно люблю тебя, малыш… Твоя улыбка и особенные жесты, Они все – мое большое сокровище. Пожалуйста, коснись моих волос, Твои губы ласкают мои губы. Я запираю эти чувства на замок, но когда ты рядом, малыш, Каждое из них пьянит меня. Я безнадежно люблю тебя, малыш, Безнадежно люблю тебя, малыш… Каждый раз, когда я укутан твоим теплом, Малыш, я мечтаю, встречать тебя снова и снова даже в другой жизни И в каждой из них я буду любить тебя той же любовью. Безнадежно люблю тебя… Образы в моей голове – это мелодии, Внутри тебя я нахожу наши гармонии. Малыш, если бы мое желание могло исполниться, Я бы пожелал, чтобы слезы печали никогда больше не переполняли тебя. С тобой всю жизнь Мы, продолжаем движение, не разнимая рук. Я по-прежнему не могу найти других слов, кроме «люблю тебя». Пусть наши тела ведут разговор, Сияя все сильнее – Я жду для нас такого будущего. Спасибо и за сегодняшний день. Безнадежно люблю тебя, малыш, Я безнадежно люблю тебя, малыш… Малыш, малыш, малыш…***
Она вновь приходит в номер Каменаши, но в этот раз – стучит. И ожидаемо, ее встречает Аканиши. Джин открывает дверь и радостно улыбается, приглашая пройти. Сейчас на подносе апельсиновый сок, пара пирожных с взбитыми сливками и фруктовой прослойкой из клубники и малины, и прозрачная чашка со смородиной. Она не знает, любят ли такое мужчины, на Казуе сейчас нужны витамины. В спальне не так темно как это было вчера. Но свет все равно приглушен. И не смотря на то, что кресло все также стоит у кровати, девушка сразу отмечает помятые простыни с обеих сторон большой постели. - Как ты чувствуешь себя после концертов? - Абсолютно хорошо, - Каменаши улыбается, скрывая за этим истинное положение дел. После второго концерта ему снова вкололи анальгетик, и врач натер спину гелем, который должен был снять боль. - Я принесла кое-что. Тебе сейчас нужно много витаминов… пусть и немного вредных. Каменаши кивает и пока девушка переговаривается с ним, Джин успевает стащить с блюдца кусочек пирожного. Они смеются, наблюдая, как тот облизывает пальцы от сладкой массы. Амелия находится в номере не более десяти минут, а потом желает им спокойной ночи и оставляет наедине. У выхода ее останавливает Аканиши. Мужчина негромко окликает ее и, дождавшись, когда она обернется, он замирает в паре шагов. Молчание длится не долго. Джин смотрит прямо в глаза. Его взгляд пробирает до самых глубин, цепляя за каждую ниточку души. А потом он говорит – серьезно, с уверенностью в своих словах и с открытой ребяческой улыбкой, которую уже успела полюбить Эми. - Вчера я спросил, почему ты помогаешь нам, и ты ничего не ответила. Я и сам не знал наверняка. Сегодня был тяжелый день для нас, для Каме. Но ты была рядом… Ты хороший человек, Деб! И верный друг! Я не умею красиво говорить - это талант Казу. Но я хотел сказать… Спасибо тебе! За то, что была рядом и за то, что помогла нам. Спасибо… В мире не бывает чистого зла, как и не бывает добра в совершенном виде. Все относительно. Все зависит от наших мыслей. Поступки рождаются из желаний или вынужденных обстоятельств. Не так-то сложно прослыть злым человеком, но быть именованным добрым целое искусство, которое, тем не менее, мало что значит в современном мире. Можно всю жизнь помогать бездомным, отдавать последнюю рубашку и не жалеть сил для того, чтобы сделать кому-то добро. Но стоит однажды сказать «нет» и прослывешь злым, черствым гордецом. Одно необдуманное слово, один неосторожный взгляд и все кончено. Конец светлым будням, теперь ты изгой. Эми думала об этом, когда возвращалась в свой номер. Она думала о том, что никто и никогда не называл ее добрым человеком. Сначала она боялась стать по-настоящему черствой и беспощадной, а потом привыкла. Просто осознала, что, вероятно, такова ее натура. Но вот ей сказали, что она хороший человек и она ощущает растерянность, потому что с возрастом запуталась в таких понятиях как «хорошо» и «плохо». Что значит это слово, «хороший»? Что значит быть хорошим для тех, кого ты в будущем заставишь страдать? И разве можно быть добрым, когда намеренно идешь на обман? Ночью ей снился покосившийся старый дом с красной черепицей. Из черных, пустых окон больше не звучали звуки жизни. Жизнь в этом месте прекратила свое существование. Исчезли люди, а следом за ними испарилась и любовь. Ушла в могилы вслед за рано почившими.***
Первый концерт на Окинаве. Особенный концерт. Важное событие. Пятеро мемберов поздравляют младшего одногрупника с днем рождения. Смех. Объятия и искренние улыбки. С края сцены срываются фонтаны огненных брызг. Огромный торт появляется на сцене. С потолка белым покрывалом стремятся укрыть все внизу тысячи воздушных шаров. - С Днем Рождения, Каме-чан… - от группы. И десятки поздравлений от ТВ-шоу, съемочной группы нового фильма и еще многих людей, чьи видео транслировали в прямом эфире на большом экране. - Наши поздравления, Каменаши-сан… И… - Всегда оставайтесь таким же… И… - Крепкого здоровья… И… - Надеемся, что нам еще удастся поработать… И… - С юбилеем, Каменаши-сан… И еще. Еще. И еще. Концерт заканчивается. После – шумная вечеринка в ресторане отеля. Стафф продолжает поздравлять именинника. Выпивка льется рекой. Цветы и подарки уже не куда складывать. Но и это не предел. Амелия уверена, что как только они вернутся в Токио, Каменаши ждет грузовик подарков, тонна уже засохших букетов и бессчетное количество писем от поклонников. Но все это будет потом. Сейчас другая атмосфера. Малый банкетный зал забит до предела и девушка жалеет, что они не забронировали большой. Сейчас было бы гораздо проще передвигаться. Во всей этой толпе опьяненных незнакомых лиц, смешавшихся в один мутный портрет, Эми тщетно пытается найти виновника торжества. На танцполе виднеется скачущая макушка Тагучи. Уэда и Накамару чуть в стороне наблюдают за одногрупником и явно получают удовольствие от происходящего. Танака в своей непринужденной манере продолжает развлекать гостей. Помещение будто горит и искриться. Разноцветные огни диско-шара играют с тенями, выхватывая у тьмы то, что сокрыто. Девушка упорно продвигается вдоль стенки, с одним желанием – найти выход. Голова гудит от музыки и усталости. Ей бы сейчас поспать. Когда голова касается подушки и она почти забывается крепким сном, ее посещает мысль о том, что среди подарков для именинника, Эми не заметила ни одной коробки, подписанной от Джина. «Я люблю лично дарить подарки, - вспоминает она недавние слова, сказанные Аканиши без какого-либо подтекста. - Мне нравится видеть настоящие эмоции…»***
Два концерта за день буквально сорвали крышу публике и даже стаффу. Поклонники покидали зал с неохотой, желая продлить этот момент еще хотя бы ненадолго. Музыканты выкладывались по полной программе, отдавая всех себя зрителям. Когда последние зеваки покинули здание, стафф принялся наводить порядки после этого праздника музыки и пиротехники. Эми осталась помочь с декорациями. Ее нагрузили корзинкой с искусственными бутонами красных роз и дали задание – нацепить их на импровизированные клетки с цепями. Шесть мемберов – шесть клеток. Работа затягивала. Девушка с энтузиазмом выполняла задание, не обратив внимания на то, что группа уже давно покинула арену. Автобус увез мемберов в отель. Когда последний бутон занял свое место в специальном отверстии на металлической перекладине, Эми посмотрела на часы. Без четверти одиннадцать. - Просто блеск… Позднее время. Чужой город. И она лишилась единственного транспорта, который без проблем доставил бы ее до отеля. Она побрела по светлому коридору до гримерки, где оставила вещи. Забрать сумку, куртку и мобильник, и выйти на улицу, на поиски хоть какого-то транспорта. Мысль о том, чтобы остаться здесь ночевать, отпала сразу. Шея до сих пор болит после ночи в кресле в номере Каменаши. Эми сворачивает за угол и дергает за дверную ручку первой справа двери. Шаг внутрь и на короткое мгновение она теряет связь с реальностью. Почва уходит у нее из-под ног. В ушах предательски звенит, сердце заходится неистовой дробью. - Простите! Простите, я должна была постучать! Простите! Я хотела… я… я пойду!! Она разворачивается, и мечтает как можно быстрее покинуть помещение, но ей в спину летит осипший, растревоженный голос. - Стой! Подожди, Деб. Нам надо поговорить… Не уходи! И она вынуждена остаться. Не поднимая глаз, девушка оборачивается. Короткий глубокий вздох сопровождается рвущейся на волю внутренней паникой. Она закрывает дверь, оставаясь наедине с мужчинами. Наедине с АКаме.