От себя не убежишь

       Последующие три дня помню как в тумане. Больница. Не прекращающиеся слёзы тёти Сюнь. Руки Ханя, не дающие мне упасть. Раздраженный и вечно болтающий по телефону дядя. Отец, чьи глаза напоминали пустые глаза покойника, мама обнимающая тётю. Непонимание. Неприятие. Жестокая реальность. Все смешалось в один огромный комок без начала и конца. Мир в одно мгновение разделился на до и после. Как апогей свалившихся несчастий.       — Из отделения реанимации ещё не перевели, но если ты пообещаешь мне поспать, я проведу тебя к Крису. ХеМин? — Хань сжал моё плечо, и я наконец подняла на него осознанный взгляд.       — Он же очнётся, правда? — я взглядом умоляла Ханя сделать что угодно, лишь бы брат очнулся.       — Конечно очнётся, — он притянул меня к себе, успокаивая похлопываниями по спине. Мне не разрешили подойти к кровати. Я наблюдала за братом из-за стеклянной стены, что разделяла нас. Куча непонятных аппаратов, писк. «Ненавижу» — последнее, что он слышал от меня. Сердце болезненно сжалось, и слёзы покатились из опухших глаз.       — Прости, братик, я очень тебя люблю. Я сделаю всё что угодно, только очнись, пожалуйста, — прислонилась лбом к стеклу. Аппараты продолжали пищать, разрезая тишину помещения, действуя на итак расшатанные нервы.       Пришлось выпить снотворное, чтобы уснуть, как и обещала Ханю.       Ещё через два дня разрешили посещение. Я слышала, как дядя говорил по телефону со следователем на повышенных тонах, обещая разгромить всю их контору, если они не найдут снайпера, стрелявшего в брата. Тётя старалась не плакать при Крисе, вымученно улыбаясь, держа его за руку.       К концу недели к брату окончательно разрешили посещение. Вопреки всем прогнозам он не приходил в сознание, продолжая находиться в коме. Он будто спал, казалось вот-вот и он откроет глаза, посмотрит своим скучающим взглядом и скажет какую-нибудь гадость. Как же мне этого хотелось.       — Почему он до сих пор не очнулся? — вопрос в пустоту, голос тёти звучал безжизненно, словно из неё выкачали все эмоции.       Медсестра проверила показатели, записывая их в карту пациента.       — Все… — начала она, чтобы хоть что-то ответить.       — Показатели в норме, — продолжил за неё вошедший Хань, медсестра поклонилась ему отдавая карту и спешно покидая палату. — Есть то, в чём медицина бессильна. Важные органы не были задеты, рана затягивается хорошо.       — Так почему, Хань? — тётя встала, хватая парня за ворот больничного халата, чтобы удержаться на ногах.       — Если бы я знал, — только сейчас я заметила его впалые из-за недосыпа глаза, тёмные синяки и нездоровый оттенок кожи.       — Когда ты в последний раз спал? — спросила я.       — Моё солнце, — улыбнулся он, уходя от прямого ответа.       — Хань, — тётя отпустила его халат, проглаживая невидимые складки. — Отведи ХеМин домой, я скажу ЧиМину, что сегодня ты не приедешь.       — Я не…       — Чтобы до завтрашнего дня оба мне не попадались, — она взяла руку Криса, нежно массируя неподвижные пальцы. — Следите друг за другом, хватит того, что мой мальчик лежит здесь.       Мы вышли в холл. Ханя позвал доктор Фохай, поэтому я вышла за кофе, чтобы хватило энергии хотя бы доехать до дома. Кофейня находилась через дорогу, и я неспешно перешла «зебру». Колокольчики над дверью оповестили о новом посетителе, но стоило мне сделать шаг вглубь, и меня словно ледяной водой окатило. Передо мной стоял ЧанЁль. Он держал в руках напитки и делал вид, что не заметил меня. Я невольно перевела взгляд на стаканчики.       — Что тут делает Сехун? — я была уверена, что он тут. Стаканчик с молочным коктейлем в руках парня был тому доказательством.       — Привет, ХеМин, давно не виделись, — улыбнулся он, что показалось мне издевательством.       — Хватит! — зло прошипела. — Я задала конкретный вопрос.       Улыбка сошла с его лица, оставляя деловую серьёзность.       — Разбирается с делами. Твой дядя подпортил нам планы. Я ответил. Могу идти? — я видела, что ему не нравится мой настрой, но ничего не могла с собой поделать.       — Это ты? — тихо, боясь услышать ответ. — Только не ври мне. Тогда на парковке, — то, что я хотела навсегда забыть, снова всплыло в моей голове. — Ответь, прошу.       — Я бы не промахнулся, — я вздрогнула от стали в голосе.       Кожа покрылась мурашками. Не могу точно объяснить, что почувствовала в тот момент, облегчение или какие-то другие эмоции, которые вскоре сменились новыми.       — Это его рук дело, — не спрашивала, я была уверена, что в этом виновен Сехун, даже если не его руками, то точно с его подачи. Хочу знать наверняка.       — Выбрось из головы всё, что ты сейчас надумала, серьёзно, Носочек. Даже если это Сехун, оставь как есть, пока не натворила больших дел, а я сделаю вид, что тебя не видел.        Истерично хохотнув, я исказила губы в подобии улыбки с претензией на оскал.       — Переживаешь? Польщена, — скрестила руки на груди, собирая в кулак всю свою храбрость. — Просто хочу поговорить, не драматизируй.       — Не вини потом.       Мы прошли за угол, через пару домов останавливаясь у незнакомой страховой компании. Я застыла у двери, нервная дрожь прошлась по телу.       — Если передумала, лучше уход…       — Какие люди, — насмешливый голос за спиной. — Соскучилась? — я обернулась. Сехун был в компании немолодого, представительного мужчины. Оба были одеты в классические костюмы, словно только что приехали с подписания какого-то важного договора, и только солнцезащитные очки парня придавали ему некой дерзости. Почему-то сейчас он показался таким чужим, отстранённым, что холодок прошелся по телу. Совершенно не знакомый человек. — А, понадобилась моя помощь?       — Нет, — сжала кулаки. — Я знаю, что это твоих рук дело! Оставь уже нас в покое! Хватит, — я опустила глаза в пол, казалось, что всё сказанное мной ушло в никуда.       Я не видела его глаз сквозь очки, но его поза и небрежный жест Паку говорил о том, что всё сказанное мной, не более, чем пустой звук. Надо собраться. Я не упаду ниже и не начну умолять его.       — Ммм… — понимающе протянул он. — Поднимайтесь без меня, — обратился он к мужчине. — Передайте Лян Вею, что я подойду чуть позже. Чанёль, проводишь?       Пак открыл дверь мужчине, пропуская внутрь и исчезая следом. С глухим стуком закрывающейся двери испарилась и моя решимость.       — Поговорим здесь или сядешь в машину?       «Держи себя в руках» — повторяла себе как мантру, гнев и все претензии испарились, стоило ему появиться. Да что со мной не так?       Двинувшись к нему навстречу, я прошла мимо, но на секунду остановилась. Может, всё напрасно?       — У меня мало времени, — надавил он, раскрыл заднюю дверь чёрного мерседеса, и я, глубоко вздохнув, сделала шаг навстречу.       Салон показался слишком душным, а от кожаной обивки, казалось, исходил ощутимый жар. Это всё нервы. До жути неуютно, и по-животному страшно.       — Долго молчать собираешься? — расслабленная поза парня контрастировала с выжидающим тоном. Он снял очки, вальяжно закидывая нога на ногу.       — Это твоих рук дело? — голос дрогнул и я закусила губу. Соберись!       — Может и я. Что дальше? — безразличие. Всё: как он смотрел, как сидел, как говорил, — всё сквозило неприкрытым холодом и безразличностью.       — Остановись, — мольба, попытка разрушить выстроенную им стену.       — С чего бы? — усмешка. — Из-за твоего дяди я торчу здесь и пытаюсь восстановить сгоревшие мосты, — он чуть склонился в мою сторону, нависая как скала. — Знаешь, во что это встало мне?       Нервозность не отпускала. Я сидела как мышь перед удавом, которую вот-вот сожрут.       — Твой отец…       — При чём здесь мой отец? — вздернул бровь, откидываясь на спинку кресла. — Малышка, радуйся, пока я занят. Разберусь с этим дерьмом и вернусь к вашей семейке, — подмигнул он, щёлкая меня по подбородку. — Начну с твоего цветочка. Будь готова.       — Что ты хочешь? — я напряглась. Все силы будто выкачали, я сидела и понимала, что для меня как раньше уже не будет. Моя семья не выдержит ещё одной встряски.       — Ты все сама прекрасно знаешь. ХеМин, хватит строить из себя дурочку, ты умудрилась окрутить ЧанЁля своей «невинной простотой», но мы оба знаем, что ты не такая. Люди не меняются.       — Ты ничтожество, — сквозь зубы. — Ненавижу тебя!       — Я всего лишь придерживаюсь заключенного контракта и караю за нарушения, — его рука легла на ручку двери. — На этом всё? — он надавил на ручку, намереваясь уйти, но я резко схватила его за рукав. Он сделал мне больно, но я не могла отступить сейчас. — Неужели так соскучилась, что не можешь отпустить? — усмехнулся, и я резко отпрянула. — Ну что, детка, тебе стоило просто сказать, — мой подбородок оказался в его плену. Я утонула в бездне его глаз, замирая, утопая в ощутимом холоде. Почему после всей той перенесённой боли я не могла отвести глаз? Мазохистка? Губы приоткрылись, а его лицо оказалось непозволительно близко. Я, кажется, перестала дышать, утопая в дурманящем аромате его духов. Сердце перестало подавать признаки жизни, а в голове не осталось не одной нормальной мысли. Он заполнял собой всё вокруг, лишая воли.       В окно за моей спиной постучали. И, победно хмыкнув, О отстранился.       — В следующий раз продолжим, — дверь открылась, пропуская спасительную свежесть. — Отвези её домой, — приказал он постучавшему.       Я упала телом на мягкую обивку. Первый всхлип. Я с силой закусила губу, ощущая вкус крови во рту и солёные дорожки на щеках. Беспросветная дура.       Так не может больше продолжаться. Ещё один удар по нашей семье будет фатальным. Дядя после покушения на брата не может мыслить здраво, папу тоже подкосило, а две слабые женщины подавно не справятся. Хань…       — Хочешь поговорить? — он поймал меня у подъезда, прекрасно понимая, на чьей машине я приехала.       Я даже не подняла на него взгляд, игнорируя, чтобы не сделать хуже.       — Тетя отправила тебя спать, так почему ты ещё не в постели? — насильно растянула губы в улыбке.       Не надо спрашивать. Не надо, Хань прошу. Не говори ничего.       — Я не железный, Мин-а, — голос был безжизненным, он прошел вперёд, открывая дверь.       — Ты просто устал.       Мы молча сидели на кухне. Я решалась на серьёзный поступок, мысли сбились в клубок, отчего заболела голова. Хань ушёл спать в зал, не сказав ни слова, а я заперлась в ванной, понимая, что не могу так. Больше не могу. Включив воду, я выплескивала всю свою боль через жгучие, солёные капли, с силой закусывая полотенце.       В комнате было темно. Достав чемодан, я стала собирать вещи. Лучше так, сбежать как трусиха. Сдаться более сильному. Не признать, что меня посещали такие мысли, я не могла, но отчего-то уходить было так тяжело. Так невыносимо больно.

2 года назад

____________________________________________________

      Прогулки под ручку, нежные касания. Всего этого было невыносимо мало. Девушке казалось, что она фарфоровая кукла, которую бояться сломать, а так хотелось бурных эмоций, пожара, страсти, которую она так часто видела в фильмах.       Она уже давно не ребёнок и приближающаяся дата 18 дня рождения красноречиво об этом говорила.       — Хань, — позвала девушка своего парня, который писал очередной доклад на супер-заумную тему. — Хочу провести свой день рождения как-то особенно.       Парень отвлёкся от монитора.       — И что ты придумала? — девушка неопределённо пожала плечами, хитро стреляя глазками. — Я мог бы взять на себя роль массовика-затейника, но боюсь промахнусь по всем фронтам, — улыбнулся он.       — В прошлый раз этот день был посвящен родственникам, этот год я хочу посвятить нам, — она невесомо коснулась пальчиками его руки.       — Давай только без опрометчивых поступков. Хорошо? — девушка нехотя кивнула, про себя скалясь такой проницательности и в то же время нерешительности со стороны парня. — Что на счёт подарка?       — Хочу тебя, — с придыханием, раньше, чем поняла, что попросила.       ХеМин была не из тех, кто отказывался от своих, пусть и спонтанных решений. Поэтому быстро взяв себя в руки, она кивнула головой, подтверждая свои слова.       — Обсудим это позже, — сухо ответил парень, возвращаясь к работе.       Девушка поджала губы от досады. Она не понимала, почему он не прикасается к ней, так как делали это все остальные; немного по-хамски, пошло. Он почему-то оттягивал этот момент, что злило и обижало девушку, которая начинала думать, что с ней что-то не так. Хотелось быть ближе. Влюблённый мозг не мог думать ни о чём, кроме объекта обожания, который умудрялся игнорировать все двусмысленные слова и действия. Хотя, глубоко зарытый здравый смысл периодически напоминал, что на самом деле Хань её любит, поэтому оберегает.       Программа по соблазнению была составлена и перепроверена дважды. Мама своевременно прислала из Сеула красивый кружевной набор, а тетя подарила сертификат в SPA.       Весь день был потрачен на привидения себя в шикарный вид. Вызывающий макияж, платье в облипку, которое так и кричало: «Девочка выросла». Словно день рождения был у Ханя, а она вишенка на огромном торте, которую обязаны съесть.       Но вопреки всем мечтам и ярко разрисованным грёзам, реальность оказалась беспощадна.       — Это кто тебя так изуродовал? — первое, что сказал Лу.       Слова резанули как нож по сердцу. Глаза защипало, но девушка стоически держалась, не поддаваясь на провокацию.       — А что, не нравится? — она вызывающе улыбнулась, прикусывая накрашенный наготок.       — Умойся, я подожду, — парень прошел к дивану, усаживаясь напротив телевизора.       Хотелось закрыться в комнате и рыдать. Почему он не оценил её старания? Закусив ярко накрашенные губки, она нехотя поплелась в ванную, хоть гордость и требовала устроить скандал.       — Ты очень красивая, — голос Ханя за спиной заставил испуганно вздрогнуть. Девушка подняла глаза, смотря на него через зеркало. Парень подал полотенце. — Не уродуй больше свое лицо тонной ненужной косметики, — сильные руки обвили тонкую талию, а подбородок лёг на хрупкое плечо. — Посмотри, — он кивнул на отражение. — Ты прекрасна, моё солнце, — нежный поцелуй в шею, пустивший табун мурашек.       В груди девушки расплылось тепло, которое согревало изнутри и дарило эффект порхающих бабочек.       — Тогда почему, Хань? Я уже не ребёнок, — вопрос, который давно тревожил юную голову.       — Это серьёзный шаг, — устало выдохнул, выпрямляясь и отходя назад. — Это не то, что ты сможешь потом забрать обратно. Подумай ещё раз, может это должен быть вовсе не я.       Девушка не ответила, поворачиваясь и безмолвно прижимаясь к родной груди, сцепляя руки на спине.       — Если не ты, то никто.       Улицы города, казалось, пропитались волшебством. Маленькие пальчики были переплетены с чужими, как нити связывающие сердца. Сладкая вата в другой руке была уже съедена, а на губах девушки оставались сладкие нити, которые так и манили. Длинные реснички подрагивали, а звонкий смех разливался по округе. Невинный, нежный цветок, который хотелось любить и оберегать. Рука парня потянулась к чужой скуле, нежно поглаживая, притягивая к себе и касаясь чужих губ, затягивая в сладкий поцелуй. Парень целовал нежно, осторожно, пробуя на вкус эти сладкие, розовые губки. Колени девушки невольно подкосились, но сильная рука перехватила поперёк талии не давая упасть. Девушка улыбнулась своей обворожительной улыбкой, прижимаясь к парню, который стал центром её мира.       — Мой подарок. Подари мне его.       Было в её глазах что-то неподвластное, необъяснимое. Что-то, отчего парень улыбнулся, целуя своё сокровище в лоб.       Хань целовал нежно, чувственно, так как не целовал никого ранее. Изучал каждую чёрточку красивого лица, вдыхал аромат, ловил каждый вздох, изучал руками красивые изгибы молодого, никем не тронутого тела.       Первый нерешительный стон, от которого девушка закрылась руками, стесняясь своей реакции.       — Моё солнце, — улыбнулся он, наслаждаясь реакцией девушки.       Подцепив маленькие ручки и переплетая пальцы, поднял их над головой, открывая взору розовые щечки и до дрожи сексуальный и одновременно невинный взгляд красивых глаз, обрамлённых густыми ресницами. Влажный язычок очертил сладкие губки, и они раскрылись, приглашая к активным действиям.       Девушка трепетала всем телом, она никогда не чувствовала внутри такой пожар, чтобы всё тело было как оголённый нерв. Она выгнулась навстречу, и парень медленно прильнул к полюбившимся губам, проникая внутрь, касаясь своим языком чужого, сплетая их, играясь, выбивая весь воздух из тела девушки, заставляя жаться ближе. Поцелуи спускались ниже, нежные как касания лепестка розы, но такие обжигающие. Девушка выгибалась дугой, прерывисто дыша, прося сама не полностью осознавая, чего. Сильные руки подхватили, рывком усаживая на колени. Молния вжикнула, освобождая молочные плечи девушки от ненужной ткани, чьё место заняли легкие поцелуи. Её руки потянулись к чужой футболке, красноречиво оттягивая краешек. Парень усмехнулся, стягивая ненужную вещь и так же легко стягивая платье, оставляя девушку в одном нижнем белье. ХеМин стыдливо спрятала лицо в изгибе шеи, прижимаясь к горячему телу, боясь, что увиденное не понравится парню.       — Боишься? — он очертил руками позвонки, переходя на бёдра, нежно поглаживая. Девушка томно выдохнула от ласк и отрицательно промычала, оставляя засос на шее парня. — Посмотри на меня, — его пальцы нежно коснулись чужого лица, поглаживая щеку, переходя на шею. Девушка стыдливо отводила глаза, хотя всё тело трепетало от желания. — Не стесняйся, посмотри на меня. Я не сделаю тебе больно.       — Я знаю, — глаза в глаза.        Непреодолимая тяга, невыносимая нежность и выплёскивающаяся через край любовь.       Волосы разметались по простыне, чужие губы, казалось, исследовали каждый миллиметр, изучили каждую точку, от прикосновения к которой, внизу живота скручивало, а из губ вырывались сладкие стоны. Сейчас не существовало ничего, кроме нежных рук, жарких поцелуев и дикого желания стать единым целым.       — Люблю тебя, — шепот у уха, и в один миг тело пронзает резкая боль, от которой щиплет глаза и первым желанием становиться оттолкнуть. — Тише, всё хорошо, — нежные поглаживания, поцелуи, от которых тело потихоньку расслабляется. — Моё солнце, — виноватая улыбка и нежный чмок в нос.       — Я люблю тебя, — глаза чуть щиплет от выступивших слёз, но руки теснее прижимают сильное тело к себе, давая разрешение, а припухшие от долгих поцелуев губы тянутся за своей порцией ласки, попадая в дурманящий плен.       Сердце готово выпрыгнуть из груди. Боль потихоньку сходит на нет, поглощённая нежностью, и вот уже стон удовольствия срывается с губ. Одни во всей вселенной. Утопая, рассыпаясь и совершенно не веря в происходящее.       Он её, а она его. Так и должно быть. Так правильно.

End

___________________________________________________

      Только необходимое. Сбегать, оставляя всё, оставляя всё, что дорого. Всё, что так хочется взять с собой, но нельзя. Молния на чемодане вжикает, и всё готово для побега. Всё, кроме мечущегося в клетке сердца.       — ХеМин? — тело прошибает крупная дрожь.       — Я ухожу, — не поворачиваясь.       — Уходишь? — слышу обиду.       — Да, — придаю голосу твёрдости. — Не держи меня. Я всё решила, — беру ручку чемодана и, смотря в одну точку, иду к выходу.       — Может, хотя бы в глаза мне посмотришь? — голос хриплый, болезненный.       Больно. Очень больно.       — У тебя фетиш что ли? — прячусь за сарказмом, поднимая на него взгляд и тут же ломаюсь. Я не смогу. Не смогу оставить его.       — Если выбрала его, имей смелость сказать мне это, глядя в глаза.       — Мне кажется это и так понятно. Давай расстанемся как взрослые люди, без ненужных объяснений.       Отворачиваюсь, но мою руку грубо хватают, разворачивая к себе.       — Если не объяснишь такой резкой перемены ты, я потребую объяснений у него.       — Что? — паника, которую грамотно скрываю за усмешкой. Сехун может выкинуть что угодно. Надо придумать что-то, чтобы он поверил. Обидеть, сделать больно. Сделать так, чтобы отпустил и больше не искал встреч. Чтобы ненавидел. — Внезапная перемена? Глупость. Хватит с меня, Хань! По твоей вине моя жизнь и так рушится, да если бы я тогда тебя не послушалась, жила бы в своё удовольствие в родительском доме, а не выслушивала упрёки отца, — прости Хань, прости. — Ты же сам прекрасно понимаешь, что он изначально был лучше тебя во всём. Он даст мне всё, а ты? — сердце сдавливало, я видела его глаза и казалось вот-вот задохнусь от боли, которую приносила ему и себе. — Давай признаемся честно, мы не подходим друг другу, изначально ты был трофеем, видимо, я опрометчиво перепутала собственнические чувства с любовью. Прости. — небрежно, ядовито. Пряча свои реальные чувства.       — Моё сол…       — Не смей меня так называть! Ащ, как же это уже достало! Признай уже, что мы не пара, — я с силой сжала челюсть, добивая последним. — Ничего бы этого не случилось, если бы не ты. Отец был прав.       — Ты думаешь, я в это поверю?       — Мне какая разница, — я пожала плечами. — Я сказала, что думаю. Я не люблю тебя, Хань и никогда не любила, а ты повёлся. Что ж, это твои проблемы. Не будь таким жалким. Пока!        Врала я всегда искусно, а сумерки помогли скрыть всё остальное.       Хотелось умереть. Я ненавидела себя за ту боль, что принесла самому дорогому человеку. Ненавидела себя за разрывающееся на осколки сердце. Неужели я должна была потерять его, чтобы осознать насколько он мне дорог, насколько я люблю его.       Воспоминания яркими картинками всплывали в сознание. Я была с ним счастлива. Была… Дыхание спёрло, казалось ещё чуть-чуть и я задохнусь. Набрав дрожащими руками номер такси, я вышла к дороге, по которой яркими пятнами мелькали машины. Может закончить всё так? Нет. Я сделаю всё, чтобы семья и Хань были в безопасности.       Смахнув непрошеные слёзы, я села в такси, набирая номер Пака, поднимая белый флаг и оставляя за собой полыхающие мосты.