***
Дин не нагревал жидкость — он заставил ее выкипеть. Раз — и нет, только горячий пар по комнате, оседающий каплями на всех поверхностях. Дин вылез из ванны и не встретил сопротивления — удивился. Когда он шел к двери, плитки под его стопами лопались и покрывались сажей. Защитных амулетов у входа не оказалось, и Дин беспрепятственно переступил порог коридора. Пальцы сами потянулись к деревянным панелям на стенах, и он прожег в них длинную черную полосу, повторяющую ход его движения. В доме было тихо и, кажется, он был пуст. Братец и несносный старикан, что, сбежали? Слабо верилось. Скорее, притаились, чтобы напасть исподтишка и не дать ему уйти. Он всего лишь хотел уйти, никто бы не пострадал, но теперь — черта с два. Не буди лихо, пока оно тихо, как говорится, и кое-что только что проснулось. Дин произнес несколько слов на неизвестном ему языке, и вокруг него поднялось кольцо раскаленного воздуха — лучше подстраховаться: вдруг снова вздумают какую-нибудь фигню на него лить. Он попробовал стену на прочность: она была упругой и непроницаемой — да гребаные мимы обзавидовались бы, — и пошел дальше. Гостиная встретила его мертвой тишиной и книгами, разбросанными тут и там, будто в спешке. Дин хотел взглянуть на некоторые из них, которые показались ему интересными, но книги не выдерживали его приближения: страницы либо сворачивались, либо обугливались. Поэтому он решил не мелочиться и спалить все. Он присел и взял в руку маленький томик с тонкими пергаментными листами, который вспыхнул, едва пальцы коснулись его. — Дин. Он поднял голову — вот и братец нарисовался. Дин встал, книга продолжала гореть в его руке, почерневшие страницы падали на пол неровными обрывками. — Привет, Сэмми, — сказал он и растянул губы в издевательской улыбке. Сэма передернуло — брат никогда не улыбался так, хищно приподнимая уголки рта, словно хотел сожрать его с потрохами. — Хреново выглядишь, будто сгорел заживо. Ой, ведь ты же и сгорел. — Снова та же самая мерзкая улыбка. Сэм молча наставил на брата пистолет, заряженный антиведьмовскими пулями. Дин был разочарован. Младший Винчестер прочитал это на его лице — выражение такое же, как в день, когда он смылся в колледж, но тогда Сэм видел еще негодование и грусть, сейчас же — разочарование смешивалось со злостью, от которой в воздух в комнате раскалился и стал искажать предметы. На мгновение Сэму показалось, что из грудины брата выглядывает чужое лицо — женщина с нестерпимо-красными глазами, но потом Дин двинулся, выкидывая книгу, к которой потерял интерес, в сторону, и видение исчезло. Томик не долетел до груды книг и рассыпался пеплом — кусочки сгоревшей бумаги планировали по гостиной. — Так и будешь стоять? Или, может, наконец, пришьешь меня? Тошно смотреть на твои потуги, Сэмми. — Я Сэм. — С каких это пор? — Дин сделал несколько шагов вперед. Сэм заметил, что братовы губы беззвучно шевелятся и от Дина отделяется волна раскаленного воздуха, несущаяся прямиком на него. Черт! Сэм скользнул за угол и весьма вовремя: волна врезалась в стену, оставив на ней вспучившуюся от жара краску. Сэм перехватил пистолет и неосторожно выглянул из-за угла. Он то ли просчитался с расстоянием, то ли со скоростью брата, поэтому удар кулаком в нос стал неожиданностью, от которой искры посыпались из глаз. — Бу! — сказал Дин, нанес еще один удар, разбивая Сэму скулу, и пнул его ногой в живот, отправляя в полет на десяток футов. Сэм, приземляясь, снес конторку, заваленную стопками исписанных пожелтевших листов и непонятно почему стоящую в коридоре. Бумаги в перевязанных шпагатом пачках рухнули на него. Пистолет выпал, оставаясь лежать вне досягаемости, почти у самых ног брата. Дин подобрал его и повертел в руках — сталь нагрелась, и он согнул ствол, будто тот был пластилиновым, и бросил Сэму, спихивающему с себя тяжелые пачки. Безнадежно испорченный пистолет брякнулся рядом. — Видишь зло — стреляй, а не можешь — не берись, — насмешливо проговорил Дин. — Плохо тебя папаша учил, Сэмми. — Он зашагал к двери, ведущей на задний двор, но услышал за спиной щелчок взводимого курка и ухмыльнулся. Второй пистолет, значит. Что ж, братец, ты не совсем потерян. Дин развернулся — и точно, Сэм держал его на мушке. Дин развел руки в стороны, касаясь пальцами стен — коридор был узок — и заставляя краску слезть. — Не томи, Букс [8]. Может, хоть раз в жизни доведешь дело до конца, — сказал он, ухмыляясь. — Настоящие пули все-таки лучше, чем соль [9]. Давай! Сэм нажал на спусковой крючок. Вот так — быстро и просто. Видишь зло — стреляй. Сэм подумал, что, возможно, брат хотел этого, и оттого стало вдвойне больнее. Пуля, вырвавшаяся с оглушительным хлопком из дула, не достигла цели: в футе от Дина она затормозила, проходя сквозь невидимую преграду, оплавилась и упала на пол. Что? — И первый приз за братоубийство достается Сэмми! — ликующе воскликнул Дин, подталкивая пулю к нему, и распахнул дверь: — Никогда не сомневался в тебе, дорогой брат. Дин спустился по ступеням, оставляя позади себя тлеющие следы, горящий порог и Сэма, который стоял, опустив пистолет и голову. Конечно, надо было убить его, но мальчишка подарил ему силы, а он всегда был благодарным. К тому же этой пулей братец, кажется, пристрелил самого себя, фигурально, конечно, но так даже лучше. Иногда осознание того, на что ты способен, стоит десяти обойм. Дин улыбнулся. Если честно, он не рассчитывал, что Сэм поведется на провокацию, ведь она была такой очевидной. Скорее, ожидал увидеть, как брат отводит пистолет в сторону и упрямо мотает головой, мол, нет, я никогда не причиню тебе зла. Но Сэм выстрелил, хоть и с отчаянием в глазах, а значит, он достиг своего — выжег на нем клеймо убийцы. Пора смотреть правде в глаза. Сэм — зло, и он — зло тоже. И это — их судьба.***
— Почему так долго? — спросил Сэм, глядя в пол. Деформированная пуля валялась у его ног. — Мне пришлось стрелять. Ты понимаешь, что я сделал? — Да, — односложно ответил Бобби и забрал у него пистолет, — ты спасал ему жизнь. — Я бы убил его. — Сэм поднял взгляд. — Я почти убил его. Бобби промолчал, понимая, что не сможет втолковать парню, что смерть для Дина не была бы плохим исходом, гораздо хуже было то, что происходило с ним сейчас — безвольный и подконтрольный, как марионетка, а это уже не жизнь. Бобби знал об одержимости не понаслышке, да и Сэм тоже. Так и нужно ли объяснять? — Послушай, ты следовал плану, вывел Дина в нужную дверь. Твоя стрельба — моя оплошность. Я затянул с ловушкой. Какой у тебя оставался выбор? Выпустить на волю ведьму? Ты сделал, что должен был. Сэм кивнул, но было видно, что легче ему не стало ни на йоту. — Не думал, что смогу, — тихо сказал он. Никогда не сомневался в тебе, дорогой брат. Сэм нахмурился, Бобби положил ладонь ему на плечо. — Жать на гашетку — дело не хитрое. Принять решение, каким бы болезненными оно ни было, — вот что важно. Сможешь пережить его — переживешь все. Поверь, сынок, я знаю, о чем говорю. Поэтому прекращай развешивать сопли и соберись, работа не кончена. — Ты умеешь поддержать, как никто, — хмыкнул Сэм и потер лицо руками. — Обращайся. — Как мы узнаем, что ловушка сработала? — спросил Сэм, но его слова утонули в треске и грохоте. — Так, — довольно сказал Бобби. — Пошли, парень, сотворим колдовство, чтобы дамочка не думала, что я ни на что не гожусь. Идти пришлось недолго. Ловушка оказалась в пятидесяти ярдах от дома и представляла собой хорошо замаскированную пятнадцатифутовую земляную яму. Когда Бобби предложил этот план, Сэм едва не рассмеялся и уточнил даже, есть ли у него экскаватор. Бобби с каменным лицом ответил, что яма уже вырыта, но для других целей. Почему-то Сэму совсем не захотелось узнавать, для каких именно: погребом для солений она не была уж точно. — Дин на такое не поведется, — скептически сказал он. — Это не Дин, — заметил Бобби. — Нагуаль некуда будет идти, кроме как в ловушку. — Он вытащил горсть гладких камней с выбитыми на них ацтекскими знаками. — Амулеты сейчас держат ее в доме. Я спрячу их во дворе, и любой путь повернет к яме, но понадобятся все. — А значит, кому-то нужно проводить даму до двери. — Схватываешь налету, парень. — Дин говорит, что я ботаник, — пожал плечами Сэм. — В мои времена это называли мозгами, — усмехнулся Бобби. Сэм слабо улыбнулся и спросил: — Почему мы не можем провести ритуал, пока Дин не очнулся? Почему ты вообще не убил ведьму, пока она была во мне? — Убить нагуаль можно только, когда она в свече, а ты не свеча — это раз. — Бобби отогнул большой палец и вслед за ним указательный. — Ведьма должна быть в сознании — это два. — Ну конечно, — фыркнул Сэм, — в сознании и в полной силе. Кто выдумывает эти убийственные правила? — Хотел бы я знать, — вздохнул Бобби. — Имей в виду, нагуаль не должна выйти из дома, пока я не вернусь. — Я понял. — Боюсь, нет. — Бобби покачал головой. — Возможно, придется побегать и пострелять. — Намекаешь, что я должен буду пристрелить Дина? Ты умом тронулся? — Надеюсь, до таких радикальных мер не дойдет. Но дошло. Сэм никогда не простит себе этого. Ты так меня ненавидишь? Готов убить родного брата? Слова сами собой всплыли у него в голове. Сэм вспомнил Дина с пробитой зарядом соли грудью, лежащего на грязном полу в психушке в Рокфорде, и себя, спускающего курок снова и снова. Тогда он действительно был готов — спасибо призраку за старания. Но сейчас? Кому говорить спасибо? Сэм не знал. Это было его решение — решение, которое прошило насквозь хуже пули, — и с ним ему жить. Сэм шел, смотря под ноги. Фонарик высвечивал темные пятна Диновых следов на пыльной дороге: ночь сжала Су-Фолс в кольце темного огня, искры которого обжигали небо тусклыми звездами. Бобби остановился, Сэм врезался в его руку, упреждающе выставленную в сторону. — Что? — спросил он, поднимая глаза. Ответа не потребовалось: из ямы выглядывали языки пламени, а земля вокруг нее была выжжена. — Кажется, кто-то не доволен, — сказал Бобби, сдвигая кепку на затылок. — Мягко сказано. Она в бешенстве. — Сэм даже через подошвы ботинок чувствовал, что дорога нагревается. — Это тоже часть плана? — Не совсем. — Не думал же ты, что ведьма будет спокойно дожидаться нас? — Смени-ка тон, малец, — буркнул Бобби. — Да, братец, смени тон, — крикнул Дин. — Со старшими так не говорят — с ними надо с теплотой. — Земля под ногами задымилась — им пришлось сделать несколько шагов назад. — Ну что же вы не подхо́дите? Вам подсветить? В то, что произошло дальше, Сэм никогда бы не поверил, если бы не видел собственными глазами. Старые покореженные корпуса автомобилей, уложенные в штабеля слева от них, раскалились добела. Уцелевшие стекла лопнули от жара и посыпались осколками им на головы. Сэм и Бобби бросились врассыпную: один — вправо, под косоватый навес, служивший чем-то вроде гаража, другой — назад, к дому. Дин хохотал. От дикого смеха у Сэма по хребту прошла дрожь. Кто бы ни сидел в яме, это был не его брат. Сэм отходил дальше и дальше под навес: на разогретую землю невозможно было наступить. Балки, врытые в грунт и поддерживающие всю конструкцию, стали опасно трещать, будто поленья подкидывали в костер. Сэм понял, что нужно убираться, но пути к отходу были отрезаны. Его буквально вжали в стену — в лист гипсокартона, наспех прикрученный шурупами к стойкам. Сэм ударил по нему ногой, надеясь пробить дыру, — удалось, но ступня врезалась в какую-то арматуру: за стеной был навален старый лом. Балки треснули — навес стал крениться набок, грозясь погрести под собой младшего Винчестера. Сэм, оценив ситуацию, побежал, что было сил, — земля плавила подошвы ботинок, и стопы горели. Он прижал к себе сумку, в которой лежала банка с плавленым заговоренным воском, чтобы сохранить ее в целости, хотя, наверно, воск давно застыл. Выбежав на открытое пространство, Сэм услышал, как навес рухнул за его спиной, поднимая облако пыли, щепок и раскрошившегося гипсокартона. Сэм пригнулся, повернув голову, чтобы сор не попал в глаза, и увидел, что Дин стоит у края ямы и смотрит на него, кривя губы в улыбке. Невозможно! Выбраться из пятнадцатифутовой ямы было нереально без посторонней помощи, при условии, конечно, что ты вообще в нее падал. Они идиоты! Сэм знал, что брат не поведется на эту пургу с ловушкой: Дин всегда был ловкачом, и не имело значения, одержим он или нет. Западню они устроили себе сами, выпустив неуправляемую ведьму и заперев ее на акре земли. Странно было, что она еще не поубивала их, ведь Дин, судя по всему, стал идеальной свечой, раз нагуаль выкидывала такие фокусы. — Сэм! — Бобби пробирался к нему с огнетушителем, заливая дорогу пеной. — Сэм, беги! Дин улыбнулся шире и шевельнул пальцами. Огонь скользнул по земле, будто подпалили разлитый бензин, и, обогнув Сэма, вырос стеной, так что Бобби было не подступиться. — Это смахивает на семейное дело, — сказал Дин, приближаясь. — Не надо вмешивать посторонних. Сэм, было, кинулся прочь, но упал ничком, обжигаясь о раскаленную землю: ноги оказались облепленными черной блестящей коркой, походящей на мрамор. Откуда она взялась, черт возьми? Банка выкатилась из сумки, соскользнувшей с плеча, звякнула, но, кажется, не разбилась. — Что мне делать с тобой, Сэмми? — Дин присел на корточки рядом с ним и взял его за волосы, заставляя выгнуться в спине. — Я дал тебе шанс уйти. Снова и снова давал. Что гребаный Стэнфорд, что твоя девчачья истерика в Индиане [10] — разве я возражал? Это же Сэмми — вольная птица. — Дин ударил наотмашь, разбивая брату нос. Сэм вскрикнул, попытался высвободиться, выкидывая правую руку в сторону. Дин блокировал этот нелепый удар, запросто хватая Сэма за предплечье и грубо переворачивая его на спину. Поза оказалась еще более не удобной: младший Винчестер чувствовал себя скрученным в жгут, потому что ноги, пристывшие к земле, не позволяли развернуться полностью. — А когда я решил уйти, — продолжал Дин, нанося хаотичные, но хорошо поставленные удары ему в лицо и в грудь, — ты сначала стреляешь в меня, а потом сажаешь в яму. Справедливо ли это — нет. — Удар. — Обидно — да. — Еще удар. — Это ведьма, Дин, — слабо проговорил Сэм, закрывая лицо рукой, — не ты. — Да нет, Сэмми, это я. — Дин отшвырнул его руку и ударил снова. — Я терпел тебя всю жизнь, все твои закидоны, все твои «не хочу» и «ненавижу», но теперь с меня хватит. У всего есть предел. — Дин вспыхнул холодным красным огнем. Что ж, брат больше не пуст, а наполнен злостью и болью, копившимися в нем годами. Это будет последний удар. — Прости, — прошептал Сэм окровавленными губами. — Прости меня. — Поздно. Они ударили одновременно: Дин — кулаком в горло, Сэм — банкой, которую он нащупал, можно сказать, нечаянно, ему по голове. Стекло рассыпалось, и вязкий теплый воск размазался Дину по лицу, затекая в рот и глаза. Он заорал, будто его облили кислотой, и пламя, окружавшее его, погасло. Земля сделалась холоднее, а стена огня, преграждающая путь, уменьшилась, став едва ли выше трех футов. Бобби перемахнул через нее, как заправский атлет. Дезориентированный Дин метался, пытаясь сорвать с себя корку застывшего воска. Бобби повалил его на дорогу и проговорил: — Свеча — не кровь, не кость, не плоть. Свеча — воск. Воск — огню, огонь — земле. Не тлеть тебе, не гореть — пеплом лететь, сгинуть. Бобби отпрянул, когда почувствовал, что ему в живот упирается чья-то рука — руки Дина он держал сам, — и ошарашено смотрел, как ведьма в буквальном смысле вылезает из тела парня. Такое было слишком даже для него. Нагуаль, кажется, была вполне осязаемой, потому что выползла из Дина и упала на землю с глухим шлепком, но вместе с тем прозрачной — Бобби видел слабые огненные всполохи внутри нее. Она не издала ни звука, почернела и скрючилась, как обгоревшая спичка, и распалась рыхлым пеплом. Все было кончено. Дин вскинулся и, вероятно, закричал, но залепленные губы обратили крик в мычание. Бобби отодрал корку, освобождая ему глаза и рот, и обеспокоенно ждал, что будет дальше, потому что, если честно, не знал, какие у заклятия последствия. Дин мог остаться безвольным овощем, например. — Ненавижу ведьм, — прошептал старший Винчестер и отключился. Бобби подхватил его, проверил пульс и выдохнул: — Балбес. _________ [8] Дж. Б. Букс – легендарный ковбой и ганфайтер, самый меткий стрелок. [9] Настоящие пули все-таки лучше, чем соль. – Имеется в виду эпизод «Психушка» [01x10]. [10] …твоя девчачья истерика в Индиане… – Имеется в виду эпизод «Пугало» [01x11].