***
Сколько он так просидел на камне? Час, два или целую вечность? Тело, так подло предавшее его сегодня, снова напомнило о себе, но уже не тянущей болью в паху и не текущей, как у распоследнего омеги задницей, а обыкновенным чувством голода и ломотой в усталых мышцах, которым сегодня досталось слишком много работы и мало отдыха… Да и волки рыскали уже где-то совсем близко, а у Текса с собой не было никакого оружия, кроме ножа. Когда вой стаи раздался со стороны пересохшего русла ручья, что был всего лишь в пятистах ярдах от места, где прятался Сойер, он решил, что все-таки будет разумнее накормить ужином себя, чем самому сделаться таковым для серых хищников… Хотя какая-то часть его натуры, слишком задетая за живое внезапным проявлением его истинной природы, оказавшейся вовсе даже не альфовой, не возражала против такого исхода. Вырезав крепкую палку из ближайшего куста, Текс все же поспешил убраться из вечерней прерии назад, в безопасное пространство родного дома, и вскоре уже пересек рубеж, за который волки не сунутся. Прокравшись мимо гостевого дома и мимо летней конюшни, куда конюхи поставили лошадей приезжих, он старался задерживать дыхание, чтобы лишний раз не искушать себя и не ловить возбуждающий аромат, все еще способный заново вскружить ему голову, как обыкновенной течной омежке… Такого позора нужно было избежать любой ценой, и, попав на асьенду, он первым делом спустился в подвал и нашарил в стенной холодной нише ящик, запечатанный сургучом. Вскрыв его и не заботясь о последствиях для себя, он вытащил несколько склянок «Голубой Лагуны», и, откупорив одну, жадно высосал ее до капли, понадеявшись, что этого будет довольно, чтобы сразу все прекратить и увясть для любого альфы на долгие дни или даже недели. Потом решил ради покоя брата, что стоит слегка утихомирить и свои альфовые позывы, и нашел другой ящик — с «Хаухой»(6)… Отдав распоряжения насчет ужина и вернувшись в дом, Джек с порога учуял сильный запах сразу двух течных омег и мощный след раздразненного альфы. Ньюбет тут же предъявил ему рыдающего младшего сына и гневно обрушился с обвинениями на старшего, который, с его слов, едва не снасильничал бедного брата, воспользовавшись тем, что тот внезапно расцвел прямо при нем. Сам же омега был так прекрасен в гневе, что Джек, отложив на время внутрисемейные разбирательства, приказал мужу уйти в их спальню и, лично заперев Марка в его комнате, направился туда же, на ходу расстегивая ремень и молнию… Час спустя, когда вспыхнувшие страсти кое-как улеглись, Ньюби взял себя в руки и, спустившись в кухню, принялся за обычные свои хлопоты по хозяйству, а старик набил трубку и с удовольствием ее раскурил, покачиваясь в плетеном кресле-качалке у камина и ожидая возвращения старшего озорника. Несдержанность парня его совсем не огорчила, альфа — он и есть альфа, теряющий голову от запаха доступной течной омеги, и родственные связи тут побоку. Так что это Марку нужно будет лишний раз попенять, напомнив правила приличий и иерархического поведения в этом доме. Покуда он, Джек Сойер, стоит во главе своего семейства, он не допустит никаких склок внутри клана, даже если Текс однажды все-таки огуляет Марка — лишь бы не лез на его Ньюби… …Едва выбравшись из подвала, Текс тут же учуял соблазнительные запахи еды и услышал звон посуды и довольное мурлыканье папы Ньюби, колдующего на кухне над ужином. Поварята, которыми он распоряжался, расторопно сновали туда-сюда с кастрюлями и сковородками, готовя на всю семью, работников и гостей ранчо, и живот Сойера издал жалобный стон, и буквально прилепился к позвоночнику — так захотелось есть. Но сперва нужно было как можно тише прокрасться в свою комнату, взять там чистую смену одежды и добраться до ванной, где было вдоволь мыла и воды, чтобы привести себя в порядок и замочить в бадье для стирки пропитанное потом, спермой и какой-то мерзкой слизью белье, да и джинсы, пожалуй, тоже… Снадобье дикарей делало свое дело: помывшись в тазу, Текс осторожно пощупал задний проход, и с радостью убедился, что течь оттуда перестало и дурацкий зуд почти прошел. Член тоже опал и больше не беспокоил его внеурочным стояком, да и обоняние притупилось настолько, что мимо двери Марка, украшенной букетиком сухоцветов, он прошел так же спокойно, как ходил мимо коттеджа работников-бет. Когда Текс вошел в гостиную, и остановился в паре шагов от отца, нервно пригладив влажные волосы и ожидая приговора, Джек все еще курил в своем любимом кресле. Он даже не сразу обратил внимание на сына, думая или грезя о чем-то своем. Но вот его взгляд сосредоточился на знакомой фигуре, и старый альфа шумно вдохнул, желая убедиться, что с сыном все в порядке. Но что-то определенно было не так, и Джек даже привстал с места, отложив трубку и теперь уже принюхавшись по-настоящему. — Ты… ты выпил чертов угаситель! — констатировал он строгим голосом — И явно перебрал с дозой! Теперь от тебя пахнет лишь водой и дегтярным мылом, как от беты-кастрата! — Да, отец… мне пришлось, иначе я мог бы… причинить зло брату. — Текс понуро опустил голову, ожидая, что получит сейчас хорошую взбучку от быстрого на расправу альфы. — Причинить зло брату… Много ты в этом понимаешь, щенок! — Джек Сойер взглянул на провинившегося сына с презрением и жалостью, и подумал, что шкуру спустил бы с него скорее за то, что он сотворил сейчас с собой, чем за несдержанность в отношении брата. Но… учитывая странного гостя, так откровенно обозначившего свой интерес к Тексу, сегодня оно было к лучшему. Конечно, угасителями и подавителями не стоит злоупотреблять, так действительно недолго превратить себя в обычного пустышку-бету, неспособного даже трахаться как следует, не то, что зачинать или принимать в себя семя. Однако, он и сам раздумывал, не прибегнуть ли к этой крайней мере на время, покуда тут гостит мистер а-Даллас, чтобы всем, и ему в первую очередь, было спокойнее… Хорошо, что его сын так догадлив, все сам сделал. — Ладно, что сделано, то сделано, будешь меньше отвлекаться на свой хер и больше слушать ушами, когда пойдешь со мной на ужин. Ступай вниз, спроси Ньюби, чем помочь, он тебя нагрузит работой. И больше не дерзи так при нем, понял? — Да, отец… понял. — Текс поклонился и поспешил убраться с глаз сурового отца, пока он явил ему милосердную часть своей натуры.***
…Омовение и пара глотков «Хэннеси» из личной фляжки если и не успокоили Декса, то по крайней мере расслабили его настолько, что он сумел отвлечься от ноющей боли во все еще возбужденном члене, которому не слишком-то помог сеанс быстрого самоудовлетворения; но сладкий, щемящий, полузабытый зуд в сердце никуда не делся. До ужина альфа не находил себе места, курил папиросу за папиросой, за час почти опустошил свой портсигар, спохватился и перешел на мятные конфеты, освежая дыхание, как будто собирался на тайную встречу. Дела совсем не шли в голову, попытка подсчитать предполагаемую сумму сделки и соотнести ее с расходами на доставку купленных лошадей в Сан-Антонио споткнулась на третьей цифре. Хотелось лишь одного — стоять у распахнутого окна и всматриваться в синеющую тьму, полную звезд и цикад, ловить насмешливый шелест травы и деревьев, впивать горящими легкими вечернюю свежесть и жадно, бесстыдно втягивать ноздрями запахи ранчо, идя по следу все того же острого аромата… аромата Текса. Шлейф как будто тянулся в прерию, то приближался, то удалялся, но для Декса он затмевал все, его не могли перебить ни пьяные ноты жасмина и роз, ни горьковатый флирт зреющих лимонов и грейпфрутов, ни резковатые, пыльные оттенки сена, ни — и вот это было уже совсем странно и удивительно — чувственные букеты, сопутствующие двум выраженным омегам, которых он успел здесь почуять. «Текс, мой сладкий мальчик… Где же ты? Зачем бродишь один в темноте, так далеко от дома?» — посылая этот страстный зов в темноту, альфа сам начал пахнуть сильнее, и в соседней комнате сейчас же завздыхали и завозились во всех смыслах голодные бета-близнецы. Наконец, где-то ударил гонг, возвещавший, что гостей ждут на ужин. Декс подошел к зеркалу, придирчиво осмотрел свое отражение, поправил волосы, перевязал галстук и, оставшись доволен своим внешним видом, скрывая волнение и бешеное нетерпение, сошел вниз… …Ровно в девять вечера, вся семья Сойер, за исключением Марка, оставленного взаперти, вошла в столовую, где гости, освеженные и немного отдохнувшие с дороги, уже потягивали виски и ром в ожидании вечерней трапезы. Джек гостеприимно пригласил мистера а-Далласа к своему столу, а его люди присели за другой стол, вместе с работниками ранчо. Понадеявшись на подавитель и угаситель, Текс занял стул напротив гостя, но даже в своем нынешнем состоянии не мог отделаться от ощущения тонкого аромата, проникающего через защиту, возведенную им с помощью снадобий. Чувствуя на себе заинтересованный взгляд незнакомца, он сидел, как на иголках, молча уткнувшись в свою тарелку, что совсем не пристало гордому альфе и сыну хозяина дома. Кажется, их гостя звали вроде бы Даллас, и он что-то миролюбиво обсуждал с отцом за трапезой, и расточал похвалы Ньюбету за щедрое угощение и прекрасную сервировку, но большая часть содержания его речей терялась за музыкой голоса, который пьянил и завораживал почище любого зелья… …Мистер о-Сойер-старший, оказавшийся за столом напротив гостя, источал такой густой аромат ванили и малиновых ленденцов, что Дексу казалось, будто он сидит на конфетной фабрике. Это его не возбуждало, скорее сердило, потому что Текса, тихо и скромно сидевшего рядом с папой, совсем не было слышно. Альфа сперва решил, что дикие сливы и смола просто растворились в сладкой омежьей волне, но нет, дело было в чем-то другом… В чем же? Деверо не понадобилось много времени, чтобы сопоставить факты, сложить два и два и разгадать загадку. Так убить — или по крайней мере приглушить до минимума — естественный аромат представителя любого из трех полов могли только определенные снадобья, по большей части незаконные, разведенные и смешанные в определенных пропорциях. И насколько Декс разбирался в вопросе (а разбирался он на уровне эксперта, если бы даже не так доверял своему носу), снадобья, которыми парень шарахнул себя то ли по ошибке, то ли с перепугу, были намешаны кое-как и совершенно неправильно. Значит, последствия не заставят себя ждать. Густые брови Деверо сошлись над переносицей, губы гневно сжались, и он, перестав щадить Текса, взглянул на него в упор — взглянул так, как смотрит кредитор на нерадивого должника: — Какой странный выбор, мистер Текс Сойер. «Голубая лагуна», ее в Техасе не производят… но продают. И, насколько могу судить, «Хауха». Это снадобье делают индейцы чикасо, впрочем, и гуарани тоже, но эта «Хауха» — несомненно от чикасо. Хммм… Прием первого лекарства еще имеет некий смысл, если вы всерьез опасаетесь быть изнасилованным агрессивным альфой, то что касаемо второго… на месте вашего почтенного отца, я бы вообще не держал это снадобье дома. На черном рынке оно идет прекрасно, не спорю, торговать им выгоднее, чем кубинскими сигарами, однако им нельзя не только злоупотреблять, но и вообще пользоваться без особых наставлений. Деверо повернулся к оторопевшему Джеку и спокойно, тоном доктора, собирающего анамнез, поинтересовался: — Мистер а-Сойер, вы знаете, что бесконтрольный прием «Голубой лагуны» и «Хаухи» в неверной дозе способен погубить вашего сына? Одновременно он слегка выдвинул вперед ногу и нащупал под столом сапог Текса, совсем не похожий на изящные башмаки Ньюбета, и наступил на него сверху своим сапогом… …Его имя, произнесенное гостем, и взгляд, упершийся в него с настойчивостью охотничьей рогатины, прижавшей загривок волка, заставили Текса оторваться от созерцания остатков кесадильи на своем блюде и, пряча испуг в оболочку привычного упрямства, посмотреть в лицо а-мистера Далласа. А тот, как провидец, выложил все его карты на стол и смахнул их суровым упреком в адрес отца, не досмотревшего за сыном. Джек, которого словно прилюдно отымели все его работники-беты, густо краснел, пока гость так откровенно выворачивал наизнанку вещи, о которых даже говорить в приличном обществе не следовало, и Текс в какой-то момент просто испугался, что сейчас дело дойдет до ножей, а там и кольты в ход пойдут… Но последние слова альфаэро, обращенные к отцу, вернули его щекам более привычный цвет, зато Ньюби заметно побледнел и, повернувшись к Тексу, обеспокоенно спросил: — Это правда, мальчик мой? Ты травил себя этой гадостью из-за… оххх… простите, сэр, но можно ли как-то помочь ему теперь? — и взволнованный папаша-омега умоляюще захлопал длинными ресницами, уже напрочь позабыв о том, как едва душу не вытряс из пасынка и понаставил ему синяков и шишек за обиду, учиненную родной кровиночке Марку. — Оставь, милый, наш гость хорошо разбирается в названных им средствах, вот только ошибается в одном. — глядя в упор на Далласа, отчетливо проговорил старик-контрабандист, не хуже этого хлыща понимавший в снадобьях, возимых им через две, а то и три границы. -«Хаухи» у нас отродясь никто не держит, нет нужды. Есть, правда, настойка под названием «Сверчок», мы ей годовалых жеребцов поим, когда выпускаем с матками гулять. Она похожа по запаху на «Хауху», но совершенно законна и… безобидна. Ты ведь ее принял сегодня, мой мальчик? — тяжелый предупреждающий взгляд отца переместился с наглой физиономии альфаэро на застывшее в напряжении лицо сына. А Текс, оказавшийся вдруг меж двух сильных альф, ощутил себя в центре водоворота или смерча, и наверняка улетел бы куда-то к чертовому папаше, если бы сапог гостя не наступил на его собственный, властно припечатав к деревянному полу. Ему страстно хотелось только одного — провалиться сквозь землю или утечь куда-нибудь отсюда по-тихому, но вопрос отца требовал ответа, и Текс только молча кивнул, покоряясь его воле. Джек удовлетворенно кивнул и, откинувшись на спинку стула, хлопнул ладонью по столу: — Пару деньков повоняет бетой, ну, а дальше все восстановится, уж будьте покойны, мистер а-Даллас. Но, ежели вам стал так неприятен его запах… Текс, ты закончил с ужином, так ступай к себе, видишь, наш гость недоволен соседством с тобой. — приказал старый хитрец, и в его взгляде мелькнуло торжество победителя. Пусть этот павлин и дальше распускает перед Сойерами свои перья, но слову хозяина дома никто из домочадцев перечить не станет. Парень тут же исполнил приказание строгого родителя — вскочил со своего места, как ужаленный и, сдержанно поклонившись, направился к выходу. Но, уже в дверях, поколебавшись лишь секунду, бросил быстрый взгляд на Далласа, мотнул головой в сторону, обратную дороге к дому, и скрылся в темноте, напоенной оглушительным звоном цикад… Деверо слегка прищурился и бросил на хозяина дома испытующий взгляд. У него мелькнула страшная догадка, что Текс не по глупости травил себя индейской дрянью, а, как покорный сын, следовал приказанию отца-деспота, который, не полагаясь на слово заезжего гостя, решил подстраховаться… В этот миг альфа глубоко пожалел о своей недавней откровенности. Ему следовало смолчать, отшутиться, да хоть подкатить к белокурому о-Сойеру, а не подставлять Текса под удар. Что ж, снявши голову- по волосам не плачут. Декс мысленно поставил отметку в графе «Непредвиденные обстоятельства» и в свою очередь поднялся из-за стола. Он едва закончил второе блюдо, с кухни соблазнительно пахло шоколадным пирогом, однако ждать десерта не было смысла. Единственное лакомство, по-настоящему желанное для Черного Декса, только что выскользнуло за дверь столовой… Туманный знак, вроде бы поданный парнем, прежде чем сумрак за дверью поглотил его силуэт, мог оказаться случайностью, бессмысленным движением больной головы, однако Декс должен был проверить. — Прошу прощения. Я все же немного переоценил свои силы. Дорога и жара измотали меня вконец, и, с вашего позволения, я пораньше лягу спать. Завтра утром, мистер а-Сойер, на свежую голову, я буду полностью к вашим услугам и готов смотреть лошадей. Он коротко поклонился хозяину и его супругу и вышел, не дожидаясь ответных формальностей. Без сомнения, старый Сойер мог послать слугу проследить за ним, а то и сам поиграть в ищейку, но с этим должны будут разобраться беты… На свою охрану, проверенную годами совместных странствий и сотнями жарких дел, Деверо полагался, как на каменную стену.