Дикие сливы. Часть 1

      Как только рука Сойера-старшего потянула из кобуры кольт, двое здоровенных бет-вышибал, со скучающим видом подпиравших барную стойку, оживились и, как охотничьи псы на кабана, ринулись на ранчеро.       Месье Бокаж, возникший из ниоткуда, как дух, взобрался на небольшой подиум, устроенный между стойкой и уголком с пианино, где тапер бренчал по клавишам, и с высоты этой импровизированной сцены гневно прокричал:       — Эй, мистер, мистер, что это вы удумали? А ну-ка убрать оружие! Вам здесь не бандитский притон и не тир, у меня приличное заведение! Вы пугаете моих омег, я на вас пожалуюсь шерифу!       Омеги, быстро сориентировавшиеся в ситуации и в настроении хозяина, подняли театральный визг.       — Тысяча чертей! — воскликнул Ланс, но благоразумно воздержался от каких-либо действий.       Тони, поморщившись, закрыл лицо руками и простонал:       — О, боги, боги, откуда они взялись?.. Кто их сюда пустил?..       Один из вышибал профессионально оттер Текса, чтобы лишить старика естественной подмоги, второй схватил а-Соейра за локти и прошипел ему на ухо:       — Оружие на пол! Повредите этой твари — не выйдете отсюда живым, так что слушайте, что говорю!..       Среди всеобщей суматохи только мистер Даллас остался спокоен и невозмутим.       — Куш, Рита, — проговорил он, обращаясь к пуме. — Куш!       И большая кошка, все еще недовольно ворча, отползла назад и прилегла к ногам хозяина.       Отец, наверное, был прав, и им стоило давно уже уйти отсюда, а лучше и вовсе не приходить. Но, умом понимая все это, Текс не мог отделаться от смутного, но очень настойчивого ощущения того, что именно здесь и сейчас решается его судьба. И потому не мог позволить отцу увести себя, так и не выяснив, кто же заявил на него свои права — неведомый разбойник, которого никто из обитателей борделя в глаза не видел или ловко притворившийся таковым а-мистер Даллас, который с самой их первой встречи буквально преследовал его, и запах которого кружил ему голову, а теперь еще и прилип кофейным зернышком к поставленной метке?..       Прекрасные губы альфаэро не дали прямого и честного ответа, зато черные глаза смотрели так, что иные доказательства были избыточны. Казалось бы, что может быть проще, чем спросить самому — и услышать ответ, но язык Текса отнимался, а мысли, с таким трудом собранные им в некое подобие порядка, бросались врассыпную, как стадо перепуганных овец… И так уже по третьему или четвертому кругу.       Когда отец встал, чтобы уйти, и между ним и вышибалами случилась короткая потасовка, Тексу пришлось встряхнуться и выйти из ступора. Рванувшись на помощь Сойеру-старшему, он вступил в короткую схватку с бетой-охранником, который быстро справился с его порывом и, по-медвежьи обхватив поперек тела и прижав локти к бокам, жадно втянул ноздрями дразнящий запах, только усилившийся от короткой гневной вспышки.       Но драка утихла, не успев даже толком начаться, отца разоружили и водворили обратно на стул. Охранник-бета, по знаку Далласа, неохотно выпустил ковбоя из плотного захвата, и напоследок украдкой провел ладонью по его заднице. Однако, это новое поражение и унижение неожиданно помогло, и Текс, сердито сверкая глазами на оставшегося невозмутимым альфаэро, заговорил первым, не дав отцу вмешаться:       — Я знаю, а-мистер Даллас, что вы желаете присвоить меня с тех пор, как увидели, и я помню, как вы помогли мне… спастись от верной смерти, и помню, что ваш должник с тех пор. Если пришла пора отплатить вам прямо сейчас, я готов, только скажите. Я… на все готов для вас. Но не заставляйте моего отца терпеть новые оскорбления от ваших здешних… приятелей! — и он гневно уставился на Тони, сжимая кулаки.       Маневр наглеца-вышибалы, позволившего себе непристойную вольность по отношению к юному ранчеро, не ускользнул от внимания Черного Декса; но по каким-то своим, только ему ведомым соображениям, он сделал вид, что ничего не заметил. Сейчас ему — в лице мистера Далласа — надлежало решить иной важный вопрос, и чем скорее, тем лучше. Все участники этой сцены, наполовину мелодраматической, наполовину гротескной, находились на таком взводе, что представляли для ни в чем не повинных гостей заведения опасность ничуть не меньшую, чем кольты и винчестеры.       Альфа встал, подошел к Тексу и, по-дружески обняв его за плечи, примирительно сказал:       — Прошу тебя, друг мой, уймись… Прости меня. И вы, мистер а-Сойер, простите меня и моих друзей. Ни у кого из нас в мыслях не было оскорбить вас или вашего сына. Вероятно, я плохо выразился, раз был так превратно понят. Предлагаю нам всем остыть, и…       В завершение своей вежливой и чрезвычайно рассудительной речи Декс хотел предложить выпить мировую и выкурить если не по индейской трубке, то по отличной кубинской сигаре… Но запах Текса, манящий, сулящий обоюдное наслаждение, пронизанный новыми острыми нотами установленной связи, оборвал нить долготерпения. Тайна, спрятанная в сердце, вдруг прорвалась на губы жаром безумной страсти, и облеклась в хриплое признание:       — Пойми же, чертов дурак, что я люблю, обожаю тебя! И только потому не хочу принуждать, хотя мог бы это сделать прямо здесь и сейчас!       Альфа приблизился к нему, оставив обоих своих приятелей завистливо провожать его глазами, и его рука властно, но мягко легла на плечи, а запах ромнеи, крепкого кофе и горячего пороха сделался совершенно невыносим в сочетании с его ласковым жестом и мягким извиняющимся голосом. Он что-то вежливо пояснял, как вдруг его тон резко сменился и с губ слетело внезапное и страшное своей публичной откровенностью признание в любви…       Текс зажмурился и вцепился в стол, чтобы удержаться на ногах, тут же предательски задрожавших — и перед глазами опять замелькали совершенно непристойные, но чертовски заводящие картинки, где Даллас как раз и занимался тем, что принуждал его сойтись с ним прямо здесь, на этом самом столе, под одобрительные возгласы бордельеро и его омежек и аплодисменты нахального Ларса и вялые шуточки Тони, красивое личико которого сделалось кислым от злости и зависти… Живот свела мучительно-сладкая судорога, член, который напрягся еще в момент короткой потасовки с Черным Дексом, до сих пор стоял колом и не думал опадать сам по себе, желая дать свободу сокам лишь из-под рук альфаэро, а задний проход снова горел, как будто в него сунули стручок кайенского перца, и погасить этот пожар могло только одно верное средство…       С трудом глотая плотный, насыщенный одуряющим зовом альфы, воздух, Текс повернул голову и его серые глаза испытующе уставились на Далласа, а губы едва слышно пробормотали:       — Зачем же принуждать? Вы ведь уже и так сделали меня своим… избранником. Это ведь были вы, я прав?.. — его рука дотронулась до горящей на коже метки и, смахнув выступившую сукровицу пальцами, Текс поднес их к самому носу альфаэро — Меня могли бы обмануть глаза, но не запах… Вы, кем бы ни были на самом деле — мой истинный… мой альфа… А вот кто я для вас, надеюсь скоро разобраться… Вы ведь поможете мне в этом, да?       Текс замолчал, его душа замерла, балансируя на тонкой нити только что возникшей связи и дрожа в страхе перед неизвестным будущим, в которое мог осмелиться заглянуть только тот, кому уже нечего терять…       Небо могло обрушиться на землю, земля могла вздыбиться под ногами, в городе мог возникнуть огромный пожар или сметающий все на своем пути ураган — Дексу Деверо было все равно. Он просто не заметил бы семи казней египетских и кар господних, сейчас, когда губы его избранника, оказавшегося, по немыслимому промыслу судьбы, альфой-и-омегой, произносили первый любовный обет и первое согласие принять поставленную метку.       — Да… — прорычал альфа, обнимая своего упрямого девственника и вплотную прижимая Текса к себе, не обращая внимания ни на что вокруг. — Да, да, да!..       Его губы впечатались в полуоткрытые губы юноши, язык проник в горячий рот, и Текс Сойер получил первый настоящий поцелуй от Декса Деверо, тот самый поцелуй, в котором однажды было отказано, но долгое ожидание оправдало себя и окупилось сторицей.       Поцелуй альфы, скрепляющий их союз, превращающий нить в прочную основу, в гладкую ткань, на которой две души вышьют собственную историю страсти, был совершенно не похож на то легкое соприкосновение губ, которое Текс себе позволил испытать в их первую встречу. Влажный подвижный язык Далласа властно раздвинул зубы избранного, заставив шире раскрыть рот, губы, выглядящие так обманчиво-мягко и маняще, вдруг сделались жесткими, и требовательно смяли губы Текса; а руки альфаэро стиснули бедра ковбоя так крепко, что он не сумел бы вырваться с первой попытки, даже если бы у него возникло такое желание. Эта внезапная, почти свирепая сила в человеке, который хоть и не имел выраженной физической стати альфы, но несомненно обладал огромной духовной силой, подчиняющей других людей, будь они те же альфы, беты или омеги, вместо страха породила в юноше встречный яростный порыв, и он тоже притянул к себе альфу, схватив его за одежду. Еще немного — и они оба действительно завалятся на стол, а там…       — Шериф! Шериф с помощниками идет сюда! — вдруг пробасил охранник-бета, и вокруг них поднялась новая волна суеты, а Ланс, видя, что Даллас остался глух к предупреждению, нарочито громко закашлялся прямо у него за спиной.       Поцелуй вынужденно прервался, и они одновременно ослабили хватку, едва не перешедшую в нечто большее и наверняка закончившееся бы уже не здесь. Текс чувствовал, что губы у него теперь тоже горят, словно обожженные глотком крепкого кофе, и мысленно застонал, желая оказаться со своим альфой там, где им никто не помешал бы тушить возникший пожар всеми доступными способами. Но, увы, с этим придется повременить…       Он разжал руки, окончательно отпуская а-мистера Далласа, и тут вдруг с запоздалым ужасом осознал, что даже не знает еще имени своего истинного. И вообще практически ничего не знает о нем, кроме того, что тот сам сообщил в ходе визита к ним на ранчо. Его тогдашний отъезд не дал им никакой возможности получше узнать друг друга, да и мыслей таких тогда у Сойера не возникало. Теперь же вопрос сам повис на кончике языка, но вокруг было слишком людно и суетно, чтобы спрашивать прямо сейчас… Да и какое, в сущности, это имело значение, когда в его жизни случилась такая невероятная редкая удача, как встреча с истинным?       Они едва ли отступили друг от друга на полшага, когда двери салуна заполнила мощная коренастая фигура и вместе с ней порыв горячего ветра донес до чуткого носа ковбоя запах, присущий бетам-южанам: тяжелый, маслянистый дух дубленой кожи и свежего древесного распила, резко контрастирующий с нежными ароматами омег, наполняющими это место.       Сойер-старший, лишенный возможности помешать творящемуся на его глазах непотребству, с появлением шерифа оживился и уже хотел было заявить ему свою жалобу, когда бета, всмотревшись в их компанию, широко раскинул руки и улыбнулся на все зубы, часть которых была из чистого золота:       — А-мистер Даллас! Ричи, старина! Ты уже вернулся с севера? Что, купчую обмываешь с… а-мистером Соммером, если мне не изменяет память? Отличные у вас лошадки, а-мистер! Куда резвее наших кляч, да нам не по карману! — и, довольный только ему одному понятной шуткой, здоровяк громко расхохотался.       Ланс тут же присоединился к веселью, Тони же спрятал лицо под изящной кистью и демонстративно отвернулся, морща нос от слишком брутального для его тюльпанчиков духана…       Кто-то из бордельных двурушников уже расстарался, донес шерифу о переполохе из-за нежданного визита Черного Декса. Никто-де не знает, откуда взялся да куда потом пропал, но вот — перепугал омег, устроил драку, напал на ничего не подозревающего гостя… Скандал! Шериф, конечно же, прибыл, как того требовал закон. Оставалось лишь порадоваться за прагматическую предусмотрительность Ричарда Далласа и веселую расточительность Черного Декса, благодаря которой достопочтенный Грегори Хоуп давным-давно получал жалованье от этих двоих и еще нескольких влиятельных людей Сан-Антонио, поделивших город, как именинный пирог.       Кроме деловых отношений, направленных к обоюдной выгоде, Далласа и Хоупа связывала давняя дружба, или, во всяком случае, устойчивая симпатия, замешанная якобы на любовной интрижке (так болтали злые языки, хотя слухи об этом не находили весомого подтверждения).       Мистер Даллас ответил улыбкой и легким поклоном на широкую улыбку бету, обменялся с ним рукопожатием, но не отпустил от себя Текса Сойера, чью ладонь властно сжимал.       — Здравствуй, Грег. Рад видеть тебя в добром здравии, слышал, ты прихварывал… Может, потому и память тебя подводит, дружище: а-мистеры Сойеры, отец и сын, к твоим услугам. Они мои гости. Мы действительно кое-что обмываем, но не купчую, а мою помолвку с этим молодым ранчеро.       Альфа бросил на своего избранника жаркий взгляд и гордо поднял голову, готовый дать мгновенный окорот любому наглецу, кто рискнет высмеять или оспорить его решение.       — Помолвку?.. — растерянно переспросил шериф и, прищурившись, посмотрел на Текса. — Ого, да ты, пока катался по прерии, даром времени не терял! Ну что ж, мистер…эээ… Сойер, поздравляю. Охотно выпью за ваше здоровье.       — Он влюбился без памяти… — кисло прокомментировал Тони, хотя его никто не спрашивал. — Ах, с первого вдоха… Вот так, поехал за породистыми кобылками, а нашел необъезженного жеребчика.       Видать, их встреча действительно была предопределена свыше Божественным Альфой, раз он тут же получил ответ на невысказанный вопрос.       «Ричи… Ричард… Ричард а-Даллас… » — Текс одними губами произнес имя истинного, примеряя его к альфаэро, и нашел, что оно ему очень подходит. Своим именем он был доволен намного меньше, но никогда не смел вслух роптать на отца, назвавшего его в честь родного штата.       — Рич! Что я слышу? Ты влюбился? Ты, который клялся, что лучше повесишься на собственных кишках, чем совершишь когда-нибудь такую… глупость? О, определенно, где-то сдох Великий Койот! — глаза шерифа округлились, придав ему сходство с потревоженной в неурочное время совой. — Ну, раз такое дело, то это стоит как следует отпраздновать, тринадцать негритят мне в зад! Эй, мальчики, кто там есть, давайте-ка сюда к нам, тащите выпивку да начос-херачос! Это ж настоящее техасское чудо — чтоб наш ветреник-альфаэро решился-таки бросить свой… якорь в тихой семейной гавани!       — О, насчет якоря это вы верно заметили, шериф… — все тем же кислым тоном заметил блондин-омега и язвительно добавил — только в той гавани вместо морской воды один сплошной конский навоз… Впрочем, чего еще ожидать тому, кто заарканил… мустанга (1)? — презрительно скривив тонкие губы, он как-то очень недобро взглянул на а-мистера Далласа и предмет его внезапной и необъяснимой страсти.       Почуяв ревность манерного омеги, видимо, имевшего свои притязания на Далласа, Текс захотел как следует умыть красавчика его же собственными кровавыми соплями, но альфаэро крепко держал его при себе, и ему оставалось только сердито посмотреть на наглеца в ответ.       А-Сойер-старший, поднявшись из-за стола, чтобы приветствовать шерифа, как полагалось, так и остался стоять столбом, переваривая новую оскорбительную выходку будущего зятя — слыханное ли дело, чтобы жених сам объявлял о помолвке, на которую родители еще не дали согласия? Но слово не воробей, и вокруг них было предостаточно нескромных ушей, способных ославить честное имя ранчеро, если повести себя с Далласом заносчиво и прилюдно начать учить его жизни. Ничего, они еще поквитаются с наглым альфой, привыкшим брать все, что ему по нраву.       Раз уж сам шериф стал свидетелем объявления о помолвке, то стоит привлечь его, как представителя закона, на свою сторону, а не то с этого альфаэро станется затащить сына, совершенно потерявшего стыд, в ближайший будуар да и случиться до всякой свадьбы… а там — ищи его потом, как ветра в прерии! Судя по тому, что сказал шериф, этот мистер Даллас был тот еще ходок, не чета самому Сойеру, который хоть и огулял красавца Ньюбета, но ведь поступил честно — взял в мужья, невзирая на то, что его родители, оба горожане-чистоплюи и выходцы из Луизианы, были не в восторге от идеи породниться с каким-то техасским лошадником. Но потом ничего так, попривыкли, и в их общем сыне, Марке, теперь оба души не чают.       Прокрутив все эти житейские соображения в голове, старик поднял свой стакан, ответив на тост:       — Ваше здоровье, шериф! Прошу вас быть свидетелем сговора между мной и мистером а-Далласом! А ежели знаете тут поблизости нотариуса, кто может придти к нам сюда и составить бумагу, то не пошлете ли за ним своего помощника? А я покамест всех угощу! — преодолев собственную прижимистость, расщедрился на обещание Сойер, втайне понадеявшись, что гордец-Даллас просто не позволит себе угощать весь этот бордельный сброд за счет будущего тестя, и возьмет расходы на себя.       Декс понял уловку будущего тестя и прикусил губу, чтобы скрыть улыбку; ему нравился этот крепкий старик, умный и хитрый, по-деревенски прижимистый, и он заранее представлял, как забавно будет обнаружить в простодушном с виду Тексе отцовские черты…       «Жаль, папа моего прекрасного мальчика скончался при столь плачевных обстоятельствах, я больше чем уверен, что с тем чикао у меня нашлось бы много интересных тем для обсуждения за чашкой какао».       — Нет уж, позвольте, мистер а-Сойер, это я всех угощу… Полить свою радость лучшим французским шампанским — священное право жениха, не так ли?       Присутствующие, кроме Текса и Тони, выразили бурное одобрение, и месье Лакон Бокаж, как обычно, державший ухо востро и нос по ветру, прищелкнул пальцами, точно кастаньетами, и крикнул:       — Марио, быстро, ящик «Моэт Шандон» к столику мистера Далласа, блюдо с закусками и все, что господа пожелают! Терри, прекрати этот звон, сыграй что-нибудь лирическое!       Терри послушно забренчал на пианино популярный в те годы вальс, несколько омег из числа сидевших за столиками, развлекая клиентов, радостно захлопали в ладоши и потянули кавалеров танцевать. Ледяное шампанское с тонким ароматом винных ягод и цитрусовыми нотками полилось в бокалы; едва ли стоило мешать этот благородный напиток с джином и крепким скотчем, но где же это видано, чтобы помолвочный сговор обходился без игристой шипучки?..       — Пей, — тихо сказал Деверо, поднося налитый до краев бокал к самым губам Текса. — Пей первым, а я допью остальное, и тогда моя любовь к тебе будет вечной, ничто и никогда не изменит моего сердца.       Его пальцы ласково провели по щеке ковбоя, задели подбородок и бесстыдно легли на шею, как раз туда, где горела алая метка, и смешанный запах ромнеи и дикой сливы, помимо воли, дразнил не только альф и бет, но и омег — этих вообще тянуло к Тексу, точно пчел к медоносу. Далласу уже пришлось грозно рыкнуть на парочку особенно нахальных жрецов любви, впрочем, те не испугались и не обиделись, привычные к проявлениям безумной альфьей ревности.       — Может, пошлем за белыми розами? — кисло предложил Тони. — А то у нас младший жених не украшен как положено. Я берусь лично сплести для него венок.       — Ага, шипами внутрь, — усмехнулся черноволосый Ланс, подсел поближе к Сойеру-старшему и подлил тому еще шампанского…       …События вокруг него понеслись вскачь, словно табун из левады — на просторы прерии. Еще утром, когда они только въезжали в город, Текс не предполагал, что отец решит отвести его в бордель, чтобы дать ему возможность получить первый настоящий опыт альфы. И уж точно не мог предвидеть, что сам вдруг окажется в роли омеги, которого пометит и захочет взять в мужья роскошный альфаэро. И, если его новорожденная омежья суть замирала от радостного предвкушения, то альфа-Тексу было слегка не по себе от того, что все случилось слишком уж быстро. И что он оказался вдруг мишенью десятков любопытных глаз, среди которых были как откровенно зазывные, так и обдававшие его высокомерным презрением или откровенной голодной завистью…       Кроме того, он прекрасно слышал насмешливые слова шерифа, наверняка знавшего альфаэро не первый год, и то, что он слышал, тоже не очень-то понравилось ему, как альфе, которого сговаривают словно бессловесную скотину на ярмарке, даже не удосужившись узнать, а готов ли он сам к такому повороту в жизни.       «А разве нет, разве я не хочу его, своего истинного, как мужа?» — спросил он себя, и снова взглянул испытующе на альфаэро, которого, похоже, все это вовсе не смущало. Конечно, его тянуло испытать с ним в постели все и даже больше, чем он мог себе вообразить, конечно, богатый и владетельный сеньор, предложивший ранчеро средней руки союз с его сыном по всем правилам, не встретит отказа со стороны четы Сойеров, но… для брака, освященного Божественной Триадой, он должен будет признать себя омегой перед алтарем и отречься от того, что считал своей сутью с возраста ее первого пробуждения… Все это было слишком уж… внезапно, и сомнения в том, что это вообще происходит с ним по правде, снова принялись грызть его изнутри.       А Даллас, похоже, и впрямь ощутил себя счастливым женихом, и, ревниво отгоняя от избранника особенно наглых омежек, щедро угощал всех, кто в этот час случился гостем в заведении месье Бокажа. Когда они снова уселись за стол, он лично поднес к губам Текса полный бокал игристого прозрачного вина и настойчиво предложил распить его на двоих.       Омега-Текс послушно принял бы бокал и с улыбкой сделал бы пару глотков, умилившись столь романтическому обещанию… но альфа-Текс дерзко и настороженно спросил:       — А если не стану пить или ты не допьешь, то как долго продлится твоя любовь ко мне? И что, изменишь тогда своему сердцу?       Альфаэро ничего не успел ответить, как Тони, только что снова язвительно воткнувший розовый шип в гордость младшего жениха, всплеснул руками:       — Вот неблагодарный малый! А-мистер Даллас оказывает тебе честь, деревенщина, что же ты упрямишься, как мул? А вы, мессир, отчего терпите дерзости этого мальчишки-свинопаса? О, великий Омега, да неужто во всем Техасе не нашлось кого получше для вас, или хотя бы под стать вам? — и Тони скривил свою физиономию еще сильнее, так, будто бы надкусил неспелый лимон. Впрочем, тот зрелый и сочный лимон, который он сам жаждал куснуть, уплывал у него на глазах в руки какого-то неряшливого ковбоя…       Декс побледнел и молча, не пролив ни капли, поставил бокал обратно на поднос.       — Как хочешь, — только и сказал он в ответ на эскападу Текса, и это прозвучало на удивление кротко. — Ты полностью свободен в своих решениях и поступках.       Альфа отвернулся от жениха и хотел выйти из-за стола. Тони удержал его за руку, за что немедленно поплатился: острые ногти Далласа без пощады впились в тонкое розовое ухо блондина. Тони собрался было удариться в крик, как это водилось у омег, чувствительных к боли, но альфа что-то тихо сказал ему — так тихо, что слышал один Тони — и готовая начаться истерика не случилась. Отпустив пострадавшего дружка, Даллас предпринял вторую попытку встать, однако теперь на него с двух сторон насели шериф и будущий тесть, успевшие изрядно принять на грудь, раскраснеться и почти что побрататься после пятого тоста в честь будущих супругов:       — Эй! Эй! Мистер Даллас! Куда это вы собрались? Нотариус вот-вот придет… Так сбегать не годится! Все равно поймаем и притащим в божий дом на аркане! — судя по веселому тону Сойера-старшего, он вовсе не верил, что будущий зять затевает побег, и просто подначивал его по техасской свадебной традиции: жених-альфа, прежде чем стать мужем и полноправным хозяином жизни избранного омеги, должен был претерпеть любые, самые вздорные капризы нареченного, и вынести все мыслимые и немыслимые унижения и поношения от его родни и друзей, и, конечно же, от собственного шафера. Это считалось залогом будущего счастья в браке.       Грег, сам себя назначивший шафером, радостно поддержал собутыльника:       — Эээээ, Ричи, видать, жеребчик-то и впрямь необъезженный! И не ты его водишь в поводу, а он тебя! Ха-ха-ха! Погоди, брат, это только начало твоего жениховства. Цветочки, так сказать… — и он пьяно подмигнул Тексу и расплылся в широкой ухмылке. — Да, мистер?       — Может, мой жеребчик и необъезжан, Грег, но остроумие — тоже не твой конек, — не остался в долгу Даллас и все же встал. — Простите, джентльмены. У меня был трудный день, и я немного устал. Я подожду прихода нотариуса в кофейной комнате. Позовите, когда будет нужно, и я тотчас явлюсь.       Ланс, с завистью посматривавший на бокал с шампанским, наклонился к Тексу и прошептал:       — Сочувствую, приятель. Ты его рассердил. Теперь он съест твою печень.       …Услышав вопросы Текса, Даллас внезапно потерял интерес к собственной помолвке, что-то ему ответил, поставил бокал и, отбившись от приставших к нему шерифа и Сойера-старшего, вышел из-за стола и поднялся куда-то наверх. А Ланс и Тони, воспользовавшись моментом, тут же взяли ковбоя в клещи с двух сторон. Усатый уже сочувственно посулил ему расставание с печенью, в то время как блондин с покрасневшим ухом, в глазах которого стояли слезы обиды, прошипел диким котом:       — Дурак! Ты просто круглый дурак, Текс! Такого альфищу подцепил, и даже оценить не в состоянии, как тебе повезло, дубина!       — Да с чего ты взял, что мне с ним повезло? Я же его только что уличил в обмане! Смотри, он вообще не стал пить чертову шипучку! Что это, как не надувательство? — упрямо набычившись возразил Текс, хотя уже и сам понял, что сморозил какую-то оскорбительную глупость…       — Надуть стоило бы в твой стакан с виски! Напоить тебя этим, а после вздуть хорошенько! — кипятился Тони, с которого вмиг слетела вся его манерность — Ты не понимаешь, что оскорбил его лучшие чувства, чурбан деревянный?! Вот уж точно деревня! Тебя только к быкам твоим пускать и можно, а не в приличное общество!       — Эй, полегче с выражениями, приятель! — рассердился Текс, которому уже надоели язвительные подколки кисломордого омеги. — Как-нибудь без твоих нравоучений обойдусь!       Но злость была плохим советчиком в таком деле. А что если Тони прав, и Даллас всерьез оскорбился его дурацким вопросом? Что если тут так не принято в лоб спрашивать, что думаешь? Они все друг с другом такие вежливые, что аж челюсти, как от сладкой патоки сводит! А он взял да и ляпнул, что на уме у него было, и не думал даже, что альфаэро такой чувствительный окажется, и слова его воспримет, как обвинение в дурных намерениях…       При этой мысли он ощутил знакомую вину — зачем было думать так плохо о человеке, который только что прилюдно ему в любви объяснялся и даже сам жениться предложил? Текс потупился, покрутил стакан в руках и спросил наугад:       — А куда а-мистер Даллас теперь пошел?       — Великий Омега!.. Он еще и глухарь, Ланс… — простонал Тони, и сложившись на собственные руки, изобразил отчаянное рыдание и биение головой об стол.       Ланс оказался понятливее своего неприятного приятеля, он все-таки завладел бокалом и уже ополовинил его в свое удовольствие, а когда Текс спросил, не стал ломать глупую комедию и честно ответил:       — В кофейной комнате он, это по лестнице, потом направо и вторая по счету дверь. Там кухня внизу, и кофе горячим прямо наверх поднимают на специальной такой лебедке с подносом. — он допил шампанское, причмокнул от удовольствия и, заметив, что Текс вознамерился оставить их компанию и разыскать альфаэро, поймал за рукав рубахи и спросил с хитрой ухмылкой:       — А тебе-то туда зачем? Или ты тоже того… устал немного?       — Печень свою ему отнесу! — зло отрезал Текс и, сбросив чужие пальцы со своей одежды, решительно отправился наверх.