Дикие сливы. Часть 1

      Мальчишки-Сойеры выкатились на улицу и затеяли беготню вокруг гостевого дома. Марк притворно вопил, Текс сыпал проклятиями, как погонщик, получивший под зад бычьими рогами, а Ланс, исполнявший на бегу роль рефери, подливал масла в огонь солеными шуточками. Сезонные работники-беты, побросав свои дела в амбаре и на выгоне, расположились амфитеатром и с явным удовольствием наблюдали за «родео»; кто-то уже начал принимать ставки на победителя.       Декс, снисходительно посмеиваясь, стоял на крыльце и созерцал эту эксцентрическую сцену, очаровательную в своей непосредственности, тем более что и сам отчасти был ее виновником.       Да, черный патер Енотова Жопа кое в чем был прав: никогда прежде ранчо «Долорес» не знало такого смятения. Известие о скорой свадьбе старшего сына Сойеров с загадочным богачом-янки как будто свело с ума всех обитателей поместья, от мала до велика, а что касается соседских пересудов и слухов — им тоже не было числа… Повышенный интерес соседей к грядущему событию, замешанный наполовину на радости, наполовину на зависти, льстил самолюбию старого Джека и тщеславию Ньюбета, но Текса скорее смущал, что и проявлялось во вспышках раздражения; сам же Ричард Даллас несколько беспокоился. Несмотря на попытки максимально ускорить свадьбу, до нее оставалось еще почти полмесяца, и это было долго, слишком долго для Черного Декса. Конечно, он мог бы не сидеть на месте, уезжать и приезжать, когда вздумается, однако бросать Текса наедине с предсвадебной суетой, которая парню была не по нутру, и- как выяснилось- в сфере влияния злобного Хранителя — стало бы серьезной ошибкой. Так что у Ричарда Далласа не было иного выбора, как честно играть роль влюбленного и терпеливого жениха, а Черному Дексу оставалось полагаться на голубиную почту, преданность компаньона, принявшего на себя временное правление королевством, и расторопность близнецов Барнсов, курсировавших между Сан-Антонио, Эль-Пасо и индейскими территориями для решения насущных вопросов.       …Отогнав мрачные мысли, Ричард вознамерился вмешаться в бурное общение братьев и примирить их, но вдруг на него повеяло спелой малиной и ванилью, и тихий голос Ньюбета прошелестел на ухо:       — Мистер Даллас, вижу, вы освободились… Позволите теперь мне украсть вас на некоторое время?       Ричард, выказывая должное уважение папе своего жениха, поклонился самым вежливым образом:       — Разумеется, мистер о-Сойер. Располагайте мною, как вам будет угодно.       — О, как это любезно, а-мистер, — очаровательно улыбнулся Ньюбет. — Давайте выпьем кофе на веранде и поговорим без помех… Нет, не беспокойтесь, не беспокойтесь: этих двоих я сейчас разгоню и отправлю на кукурузное поле, помогать управляющему.       Ньюбет не зря хотел переговорить с глазу на глаз с альфаэро, и все подкарауливал удобный для этого момент. Он и наступил, когда муж сразу после завтрака уехал на своем Хорхе объезжать стада, а Марка и Текса ждала работа поблизости, на кукурузном поле. Их гость Тони, похоже, на ближайшую неделю заперся в своей комнате, благоухающей, как целое поле тюльпанов, ну, а Ланс и без всяких дополнительных просьб был рад присмотреть за младшим сыном и хорошо ладил с пасынком, чтобы согласиться составить им обоим компанию. Так что момент для разговора по душам был самый что ни на есть подходящий.       — Текс! Марк! Ступайте-ка к Гарри, он вас уже заждался там, у второго амбара! — крикнул резвящимся совсем по-жеребячьи сыновьям о-Сойер и махнул рукой в заданном направлении, чтобы оба балбеса уж точно не ошиблись. — Ланс, проводите их, пожалуйста, и присмотрите, чтобы Марк не торчал на солнце без шляпы! — с милой улыбкой обратился он к бете, и тот, показав в ответ все тридцать зубов, галантно поклонился, обещая все исполнить в лучшем виде.       Слуга уже накрыл им стол на веранде, и, сняв кружевной передник, Ньюби вежливо предложил гостю сесть и лично налил ему кофе из изящного кофейника, а так же подал сливки и засахаренные фрукты, от которых жених вежливо отказался. Сев напротив гостя, он тоже взял с подноса чашечку с напитком, чей аромат так прекрасно отметил появление мистера а-Далласа в их доме, добавил себе сливок и, опустив в кофе сахарную палочку, неторопливо помешивал ей, собираясь с духом.       Разговор предстоял непростой, но меньше всего Ньюбет хотел, чтобы альфаэро посчитал его жалобщиком.       — Наверное, мы кажемся вам очень старомодными с нашими местечковыми обычаями, мистер а-Даллас… и признаюсь, что поначалу, когда я только приехал сюда, мне тоже так все и представлялось. На меня тут многие смотрели, как на белую ворону, я ведь в сущности городской житель и коров с лошадьми раньше видел лишь на ярмарках в Сан-Антонио или в упряжке, которой занимался наш грум… Можете себе представить, каково мне было попасть сюда, на ранчо?       Ньюбет старался говорить легко и беспечно, подавая свое прошлое, как забавную шутку, хотя смешного там было исчезающе мало. Но знать всю подноготную местных нравов мистеру а-Далласу было ни к чему, вряд ли он оставит свое большое и успешное ранчо и прочие предприятия ради сомнительного удовольствия жить в этой глуши и стать одним из постоянных членов их скромной общины. Однако, им-то со стариком Джеком коротать свой век именно здесь, да и Марка отпускать от себя Ньюбет категорически не хотел, потому был кровно заинтересован в том, чтобы как-то сгладить утреннее столкновение двух альф и загладить свою оплошность перед патером.       — Но, как бы то ни было, я тут прижился, родил моего дивного омежку, и вскоре оказалось, что люди здесь все же по большей части добрые, порядочные, отзывчивые… Только вот патер нам достался строгий. Он ведь поначалу даже не хотел пускать меня и Джека на порог молельного дома. Видите ли, у него весьма строгие взгляды на семью и священные узы брака, а у нас с Джеком все вышло так…стремительно, что поженились мы в мэрии уже когда было сильно заметно, что я жду ребенка… ну и с обрядом перед алтарем Триединого тоже все было непросто… Нет-нет, в итоге-то мы все сделали… — тут Ньюби вынырнул взглядом из черного кофе и кротко и просительно взглянул в кофейно-черные глаза альфаэро — и теперь мне хочется, чтобы у Текса с самого начала все было хорошо, по-человечески, как… как полагается… Он и так в сложном положении из-за своей этой… двойственной природы. Ну, вы-то видите сами, как он иногда совершенно по-альфовьи себя вести начинает… дерзит, бунтует… но в целом душа у него по-омежьи чувствительная, мягкая и добрая, как вы уже наверняка заметили…       Тут Ньюби подобрался весь, словно собирался прыгнуть в холодную воду с большой высоты:       — Так вот, прошу вас ради Текса — будьте снисходительны… не противьтесь патеру, дайте ему почувствовать, что он тут по-прежнему главный, и все будет хорошо, уверяю вас… — и мягкие пальцы омеги несмело легли сверху на горячую сухую кисть альфы.       Декстер вздохнул. Мягкие просьбы Ньюбета были законны и так по-человечески понятны, какой же родитель не желает своим детям счастья и спокойной, беспечной жизни? Разве только бессердечный монстр, лишенный чувства естественной привязанности.       И все же в благостной декорации папиной заботы было что-то фальшивое и неприятное — до того неприятное, что Декс ощутил изжогу и отодвинул недопитую кофейную чашку. Ох уж эти благие намерения. Ох уж это стремление быть вечным миротворцем и угождать, угождать любой ценой ближним и дальним родственникам, соседям, патерам, а порой и вовсе посторонним людям, мерзавцам, от которых в той или иной степени зависит семейное благополучие.       Деверо с сожалением скользнул взглядом по красивому лицу омеги, отметил и тонкую сеть морщинок на висках и под глазами, и ранние серебряные нити в густых белокурых волосах, и тень усталости в углах совершенных, точеных губ, похожих на губы античной статуи…       «А ведь он совсем еще не стар… На каких-то двенадцать-пятнадцать лет старше Текса, и смотрелся бы шикарно, если бы дольше спал и реже бывал на солнце. Ему бы сидеть в театральной ложе, где-нибудь в Новом Орлеане или Нью-Йорке, прогуливаться по бульвару и пить оранжад в „Кафе де Пари“, но нет — он выбрал угаснуть здесь, в глуши, на богом забытом ранчо, и все ради долга, ради любви к мужу и сыну. Достойно уважения, но эта черная пиявка год за годом отравляет ему жизнь, напоминая о содеянном грехе».       — Вам не о чем тревожиться, мистер о-Сойер, — Деверо говорил, тщательно выбирая слова, и не сводил с Ньюбета проницательного взгляда. — Я обещал Тексу, что встречусь с патером, и выполню — формально — все, что он потребует, и могу только повторить это обещание. Но… скажите мне по-совести, мистер о-Сойер: вы-то сами рады, что этот ваш патер здесь главный? Нравится вам его порядок? И… вы действительно считаете, что счастье Текса зависит от религиозных церемоний и мнения чужих людей? — и альфаэро, в свою очередь, положил свою руку на запястье будущего младшего тестя:       — Я знаю, мистер Ньюбет, знаю очень хорошо, о чем вы молчите. Когда-то давно моя жизнь была разбита таким вот слугой Триединого, так что я вовсе не из ложной гордости не желаю иметь с религией ничего общего.       — О… — взгляд омеги потеплел еще больше в ответ на данное мистером а-Далласом согласие. Приятной новостью стало и то, что, оказывается, Текс сам уже попросил его об этом.       «Хороший мальчик…» — про себя похвалил пасынка Ньюби, но следующие вопросы заставили его смущенно опустить взгляд, ибо бил ими альфаэро не в бровь, а, как говорится, в глаз…       Разумеется, Ньюбету не нравилось, что общиной заправляет этот черствый и жестокий патер, авторитет которого держался исключительно на том, что через откровенные беседы он завладел секретами почти всех членов общины Сан-Сабастан, а те, кто отказывали доносить ему на самих себя, очень быстро переставали здесь появляться и искали себе новое пристанище. И, разумеется, о-Сойер не верил в то, что счастье Текса хоть как-то могло зависеть от полученного непременно перед алтарем благословения Триединого — уже само то, что почти не покидая пределы ранчо, парень вдруг обрел своего альфу, да еще и истинного тянуло на благоволение высших сил. И никакие запреты патера-гордеца не сумеют разрушить связь, данную этим двоим свыше.       Тут Ньюби грустно вздохнул — ему достался хороший муж в лице Джека Сойера, они родили замечательного сына, и были довольны друг другом, но все-таки для него мечта об истинном так и не сбылась… Он помнил только яркий запах, посещающий сны омеги в периоды полных течек — можжевельник и тертый мускат… но наяву ему ни разу не встретился альфа с подобным букетом…       И еще в одном Ньюби не сомневался, глядя на то, как Ричард Даллас смотрит влюбленными глазами на Текса — у этих двоих все будет прекрасно даже если они и до мэра не дойдут, и поженятся в стогу свежескошенного сена, а после сядут в седла и уедут в закат…       От этой пронзительной картины, воплощающей его несбывшуюся мечту, у Ньюби слезы навернулись на глаза, и он украдкой смахнув их, снова обратился в слух и очень даже вовремя. Похоже, у мистера а- Далласа со святошами в черных сюртуках были свои давние счеты…       — Боже, как это печально… Что же такого могло случиться, чтобы это вынудило вас, такого рассудительного и благовоспитанного альфаэро, отвернуться от… веры? — жгучее любопытство пересилило обычную деликатность омеги.       — Это долгая история, — сдержанно ответил Декс, пожалев, что увлекся и в гневе сказал лишнее. — Долгая и печальная. Участники ее либо давным-давно умерли, либо переменились так, что их и узнать нельзя.       Он надеялся, что неопределенной отговорки хватит, чтобы погасить любопытство Ньюбета, но тот продолжал просительно смотреть на него своими невероятными глазами, прозрачными, как горное озеро, и такими же синими, как небо над холмами Сан-Сабастан… Декстер почему-то подумал, что черный патер неспроста изводил Ньюбета, назначал бесконечные посты и храмовые послушания, борясь таким изуверским способом с подавленным альфьим влечением вполне определенного толка.       — Я был юношей, почти ребенком, когда все это произошло. Учился в школе при монастыре, учился прилежно, мне даже прочили карьеру Хранителя, хотя сам я никогда не хотел надевать черный сюртук с белым воротничком. Потом умер один человек… Очень близкий мне. Обстоятельства, которые привели к его смерти, и роль, которую сыграли в них слуги Триединого, уничтожили не просто мою веру — она никогда не была особенно крепка — но и всякое уважение к традициям Храма и прописным истинам, что вещаются там по воскресеньям. Теперь вы знаете часть моей истории, Ньюбет, и уверяю вас, это много, намного больше того, что я когда-либо рассказывал. Пообещайте, что Текс не узнает об этом, я не хочу его понапрасну тревожить и пугать тенями и ликами прошлого…       Декс глубоко вдохнул, и определенно ощутил, что к сильному малиновому аромату Ньюбета — пожалуй, слишком сильному для спокойной беседы с будущим зятем — примешалась яркая сливовая волна, вместе с запахом спелой дыни.       — Право, мне кажется, мистер о-Сойер, мы уже не одни… — и он приложил палец к губам, призывая сохранить доверенный секрет.       Ньюбет поначалу обрадовался тому, что Даллас решился-таки немного приоткрыть завесу прошлого и дать ему взглянуть туда хотя бы одним глазком… Но рассказанного им оказалось ничтожно мало, чтобы составить себе хоть какое-то представление о случившейся беде. Одно было ясно — драма и впрямь была так велика, что ее хватило для молодого тогда еще альфаэро, чтобы навек разочароваться в служителях Триединого, а через это и в самой поддержке высших Отца, Папы и Доброго Духа.       Они могли бы сидеть на веранде еще долгие часы сиесты, попивая вслед за кофе прохладный лимонад («ах, да, еще и лимоны… кофе и лимоны… как же повезло Тексу…»), если бы не слишком уж подозрительно скорое возвращение обоих мальчишек. Запах выдал их присутствие с головой, и Ньюби, встав с кресла и перегнувшись через перила, усмотрел всю троицу, осторожно крадущуюся в сторону веранды от кукурузного поля.       — Тааак, что же это я вижу, а? Вы разве не должны были пойти к Гарри и помогать ему с уборкой початков и измельчением зелени для вечерней кормежки скота, а? Текс! Марк! Что я должен буду сказать вашему отцу, когда он вернется из прерии?       Оба парня заметно смутились под строгим взглядом, но тут за них заступился Ланс. Выйдя вперед, он развел руками, как будто загораживая сыновей от рассерженного папы:       — О-мистер Сойер, простите, они оба были бы рады помогать бе-мистеру Гарри хоть до самого заката… Но все дело в том, что в их присутствии даже беты уже не могут сосредоточиться на работе, и я тому свидетель. Ваши мальчики… в общем… они оба зацвели, похоже… — немного виновато закончил он, словно это случилось именно по его вине.       Ньюбет принюхался. Марк определенно пах резче обычного, Текс же вроде на фоне явной течки брата никак не выделялся. Но альфаэро заметно забеспокоился, учуяв его, и Ньюбет почел за лучшее отправить обоих сыновей под замок по своим комнатам.       Текс, взойдя по ступеням на веранду, первым делом приблизился к Далласу и виновато посмотрел на него:       — Ричард, прости, я, похоже, не смогу отправиться с тобой к патеру завтра же… Но, возможно, он согласится приехать к нам и провести откровенную беседу в домашней часовне. — тут он повернулся к Ньюбету — Попроси отца, пусть он сам поедет к преподобному, тогда, возможно, патер смягчится и не откажется посетить нас здесь.       Ньюбет молча согласно кивнул и, взяв Марка за руку, едва ли не силой увел его, упирающегося и по-омежьи капризничающего, с веранды в дом, оставив Текса с Далласом под присмотром Ланса.       Сойер, проклиная свое преждевременное цветение, молча обнял Ричарда и уткнулся ему в плечо, жадно напитываясь его желанным и дразнящим ароматом, потом подумал о том, что им предстоит провести порознь еще несколько ночей и робко попросил:       — Можно мне взять твой шейный платок с собой в заточение? И… и то что ты мне подарил, тоже?       Вместо ответа Декс стиснул своего мальчика в страстных объятиях и несколько долгих минут попросту не отпускал от себя. Каждую попытку Ланса, исполнявшего неблагодарную роль дуэньо, вклиниться между ними, встречал яростным рычанием.       «Он мой!» — говорило все тело альфы, грозный ревнивый взгляд и особенно запах, острый и глубокий, непререкаемо заявлявший право собственности и главенство.       Беседа с Ньюбетом ничего не изменила в его отношении к традициям, с помощью которых семейство Сойеров методично насиловало друг друга много лет, и он как никогда был близок к тому, чтобы попросту украсть Текса, как поступали со своими сужеными индейцы. О, конечно же, они непременно посетят мэрию, но Ричарду казалось грубейшим кощунством смешивать любовные таинства, касавшиеся только двоих, с запахом чернил и хрустом казенной бумаги.       — Да… да… бери, бери все что хочешь… Бери меня всего… — шептал он Тексу, не помня себя от бешеного желания, и, продолжая удерживать юношу в объятиях, все крепче сжимал его ягодицы.       — И не закрывай своего окна на ночь, слышишь? Я не позволю им держать тебя под замком и задыхаться в душной комнате.       Ланс кашлянул и снова попытался оторвать неистовых влюбленных друг от друга, но Ричард как следует двинул ему локтем справа, и несчастный бета, охнув, повалился навзничь на деревянный пол.       Текс, которому сделалось до чертиков обидно за свою растреклятую омежью суть, так не вовремя проявившуюся, только судорожно вздохнул, вжимая лицо в грудь альфаэро и стиснув его спину руками. Скажи Даллас ему сейчас: бросай все, едем со мной! — и Текс только радостно закивал бы, наплевав на порядки родного дома и общинные традиции. Но альфа, которому самому было уже невмоготу терпеть, побега не предлагал, только яростно стискивал его пониже спины и обжигал горячим неровным дыханием…       -… бери меня всего… не запирай окна… задыхаться в душной комнате… — низкое рычание альфы, балансирующего на грани срыва, будоражило его еще сильнее, и, кто знает, до чего они дошли бы, если бы возвращение Ньюбета не положило их объятиям конец.       — Текс, Текс, потерпи, осталось всего ничего, и ты получишь, что желаешь! — неожиданно жесткие пальцы папы вцепились в запястья Сойера-младшего, и отодрали их от сюртука альфы — Мистер а-Даллас… простите, пустите… я должен увести и запереть его. После мэрии мы уже не будем иметь над ним такой власти, но пока вы только помолвлены, про-сти-те… та-ков уж по-ря-док! — тихо, но очень настойчиво, омега, и сам уже пахший, как свежеиспеченный ванильно-малиновый пирог, разорвал их объятия, и с помощью Ланса, потирающего ушибы, буквально силой уволок Текса наверх.       Там в своей комнате Марк уже безутешно ревел в голос, такое с ним случалось все чаще в самом начале цветения, но дня через два рыдания утихали, сменяясь песенками и подозрительным временами пыхтением и стонами.       Но Текс сейчас и слушать не хотел повизгиваний братца-омеги, он бы предпочел, чтобы его упрятали в холодный подвал, да еще связали бы для надежности. Потому, первым делом, как Ньюбет и Ланс ушли, заперев дверь на ключ, он ринулся к окну, и, растворив его настежь, высунулся по пояс наружу, оглядывая стены асьенды на предмет выступов или какой-нибудь еще опоры для рук и ног того, кто захотел бы спуститься вниз… или влезть наверх.       Оставшись доволен намеченным маршрутом, он повалился на кровать и, вытащив из-за пазухи пропитанный потом и запахом альфаэро платок, погрузил в него лицо, а свободную руку запустил в джинсы…       Ньюбет, похвалив себя за расторопность, снова спустился вниз на веранду, но альфаэро там уже не застал, и, огорченный тем, что Даллас все-таки ушел — понятно, что проветриться и остыть — принялся хлопотать над обедом…       Чуть позже, Ланс пришел к нему на кухню, и, попросив ключ от комнаты Текса, показал на сумку, в которой были подарки для него от жениха. Не очень-то доверяя хитрому усачу, Ньюбет вызвался сам отнести дары бедному мальчику, но за хлопотами вспомнил об этом лишь когда пришла пора созывать работников и гостей на обед…       Подняв сумку и найдя ее довольно тяжелой, любопытный омега все-таки не утерпел и засунул в нее длинный нос, а потом и еночью жадную лапку. Выудив наугад первое, что под руку попалось, Ньюбет развернул упаковку и аж присел на стул, в испуге охнув и зажавши рот ладонью. В его руке красовался налитый всей могутой альфы член, который был так похож на настоящий, что Ньюби даже испугался. Но, разобравшись, что все не так страшно, и ощутив, что он сам от такого восхитительного зрелища тут же взмок, о-Сойер поспешно запихнул соблазнительную штучку назад в сумку, и долго еще раздумывал, нести ли Тексу такой… ммм… нескромный подарочек?       На самом деле, ему, конечно, мечталось самому испробовать его, только, разумеется, в отсутствие в супружеской постели Джека, но этого пока не предвиделось, и омега со вздохом сожаления, все-таки отнес сумку вместе с подносом еды наверх.