Believe Mr. Graves

      Декабрь был в этом году довольно снежным, особенно когда до Рождества оставалось пару дней. Сильная метель сбивала с ног, а ветер щипал лицо. Когда Тина пришла на работу, её щёки и нос были все красные.       — На улице дубак, — Грейвс посмотрел на Голдштейн. — Я даже не надеялся, что ты придёшь. Уже двенадцатый час дня, а тебя нет.       Тина сняла пальто и шарф и повесила на вешалку.       — Прости, просто на улице холодно и общественный транспорт не едет, а такси долго ждать, — Порпентина поправила локоны своих волос. — Я пошла пешком.       — Ты прямо самоубийца, — улыбнулся Персиваль.       Тина хотела снять свою шляпку, но заметила, что её нет. Глаза девушки потускнели и она опустила взгляд в пол. Это была самая любимая вещь Голдштейн. Шляпа из магазина с подделками разных брендов не стоит долгих переживаний. Завтра же Тина может пройтись по магазинчикам и найти себе шляпу. Но для Тины она была самая-самая. Такая серая, неприглядная, прямо как её хозяйка.       — Тина, что-то случилось? — голос Персиваля был немного встревоженным.       — Ничего особенного, просто потерялась шляпка, — Голдштейн постаралась выдавить улыбку. Она понимала, что заражать своей грустью Грейвса ей не хочется. — Такая серая, с цветочком.       Грейвс свёл брови на переносице и стал вспоминать, видел ли он эту вещь ранее на Тине. В голову сразу пришли воспоминания об их первой встрече, договоре о переходе на ты, как Порпентина и Криденс пришли невменяемые, как он, сам того не замечая, стал встречать её каждый день и провожать до двери.       Он быстро вспомнил шляпку, по которой грустила его сиделка. Она действительно шла своей хозяйке, хотя никак не выделялась. Даже терялась в пейзажах дождливых и серых районов Нью-Йорка.       — Жаль, она была очень симпатичная, — Грейвс улыбнулся в ответ.       — Я не думаю, что она стоит того, чтобы по ней так скорбели, — Тина старалась выдать из этой ситуации больше оптимизма. — Хотя я успела её полюбить за тот короткий период, пока она у меня была.       Персиваль сказал ещё пару поднимающих настроение фраз и проводил Тину в гостиную, где их ждал довольный Криденс. Он улыбался и слегка прищурил глаза. Его волосы были завязаны в пучок, но пару локонов всё равно выбилось из причёски.       — Ну, голубки, воркуете, пока меня нет? — со смешком изрёк юноша. — Кто-то у меня отбирает жену, а Перси? Тебе вообще не стыдно?       Грейвс закатил глаза и немного приподнял уголки своих губ. Персиваль, кажется, и сам стал замечать тот факт, что как только в его жизни появились эти оба, он стал намного чаще улыбаться. Мужчина не знал, как к этому относиться, плохо ли это, что он почти под сорок лет стал чувствовать себя счастливым парнем, либо хорошо, ведь мыслей о самоубийстве уже нет.       Персиваль, наверное, никогда не скажет им это, но он очень сильно полюбил Тину и Криденса. За их смех, который разносится по стенам старинного особняка, за их улыбки, за то, что они просто есть в его жизни.       — Прости, Криденс, но, вроде, Тина больше предпочитает мужчин постарше, а не наоборот, — Персиваль протянул свою руку и попытался прижать поближе Голдштейн.       Криденс посмотрел на них таким взглядом, словно он парень, которого бросили. Он упал на диван и схватился за сердце.       — Боже, как мне больно, — Бэрбоун завопил. — Я думал, у нас всё серьёзно: свадьба, дети, а самое главное - знакомство с моей сестричкой.       Тина и Персиваль засмеялись: всё-таки парню надо было идти на актёрский, а не на медицинский.       — Дорогие мои, мне очень жаль, но у меня уже есть молодой человек, — Порпентина посмотрела на Персиваля и Криденса: те явно были удивлены. Тина заметила их удивлённые взгляды. — Что?       — Кто он? Кто тот гад, который посмел забрать нашу Тину? — Криденс встал в боевую позу.       — Его зовут Ньют, и сейчас он в Африке, — Грейвс приподнял бровь. Криденс последовал его примеру. — Просто Ньют - зоолог.       Криденс улыбнулся и подошёл к Тине, закинув локоть на плечо девушки.       — Тиночка, дорогая, может, пока он не знает...       — Прости, но своему парню я изменять не хочу.       Бэрбоун сложил руки на груди и пробубнил что-то вроде, что "не очень-то и хотелось".