Наш мир немыслим друг без друга

Дин. Дин злился. Злость спасала его от куда более разрушительного чувства. Она спасала его от горя. Он злился, кипел гневом, стремился к разрушению – и таким образом защищался. Злость была его защитной реакцией, иначе он бы уже давно свихнулся. Или умер. Или и то, и другое. Жизнь охотника – это череда потерь. Эту истину он уяснил еще в раннем детстве, но мириться с ней так и не научился. Потерять разом обоих, Каса и маму, это уже перебор. Даже для Дина Винчестера, побывавшего в Аду, на Небесах и в Чистилище. А на роль виновного идеально подходит нефилим. Джек, этот чертов Антихрист, сынок Люцифера. Сын Дьявола, убившего Кастиэля и Мэри. В смерти последней Дин нисколько не сомневался, в отличие от Сэма. Раз брату нравится утешаться самообманом, это его дело. А вот отношение Сэма к Джеку… Дин и сам не понимал, за что он злился на мальчишку – за то, что тот был повинен во всех его бедах или же… Или же он просто-напросто ревновал своего младшего брата. Ревность была даже сильнее злости. И если бы Дин был склонен к самоанализу (а он не был склонен), то понял бы, что ревность в данном случае перевешивает все остальное. Душевная боль, та, что похлеще пыток в аду, сжигала Дина изнутри. А он был вынужден наблюдать, как Сэм нянчится с этим… отродьем. Правда, чтобы ненавидеть Джека, Дину тоже приходилось прикладывать усилия. Потому что проклятый нефилим вел себя, как пятилетний пацан. А Дин любил детей и прекрасно с ними ладил. «Это не обычный ребенок, это сын человека и ангела, способный обратить в пыль всю планету. И близлежащие планеты заодно», повторял про себя старший Винчестер, методично поглощая пиво под грохот рока в наушниках. А тем временем в соседней комнате его братец воспитывал своего протеже. И это сводило Дина Винчестера с ума. Реально сносило ему крышу. Он всегда ревновал Сэма. К его случайным, немногочисленным друзьям в школе. К его девушкам. Черт, да к любому, кто проявлял интерес к Сэму. Или же к тому, к кому Сэм проявлял интерес. Психотерапевт средней руки без труда озвучил бы причину: младший брат был центром личной Вселенной Дина. Львиная доля его любви предназначалась именно Сэму, остальные довольствовались тем, что осталось. И Дин ждал того же от брата… В таком вот предгрозовом состоянии духа, Дин отправился на охоту. Без Сэма. Потому что Сэм предпочел остаться со своим ненаглядным Джеком, чтоб его… Гроза разразилась по возвращении домой. И без того расстроенный и взвинченный Дин взорвался, когда Сэм набросился на него с упреками. - Я пил демонскую кровь! Я был изгоем, уродом! Отец приказал тебе убить меня, но ты не стал! - Потому что ты заслуживал жизнь! – выкрикнул Дин, чувствуя, как бешено колотится кровь в висках. Сэм, увы, не умел читать мысли, иначе он узнал бы, что на самом деле хотел сказать его старший брат: «Я не сделал этого, потому что безумно тебя люблю! Ты для меня важнее всего на свете, слышишь? И не смей сравнивать себя с Джеком, или с кем-то еще!». Разумеется, эти слова так и остались невысказанными. А между братьями установилось напряженное перемирие. «Возьмем Джека с собой на охоту. Дай ему шанс, Дин! Ради меня!» Вот что сказал ему Сэм, сопровождая просьбу своим фирменным взглядом. «Ради меня»… Ради Сэма Дин готов снова отправиться в Ад. По доброй воле. Из событий последующих дней лучше всего Дин запомнил две вещи: боль во взгляде брата после его необдуманных слов и пришедшуюся очень кстати «вспышку» Джека. Злость, наконец-то, перестала застилать разум красной пеленой. На смену ей пришел стыд. И тоска. А еще – безграничная нежность, от которой было трудно дышать. В конце концов, может он и ошибался насчет Джека? Может быть, парнишка вовсе не олицетворение вселенского зла. А Сэмми… Сэмми. «Прости меня». Неловко, неуклюже, с трудом сглатывая застрявший в горле ком. И такая знакомая улыбка вместо ответа. «Спасибо». Они снова на одной стороне.