Ошибка

~*~*~*~

— Что-то пошло неправильно, — бормотал себе под нос Румпельштильцхен, хотя это и было слабым утешением. Не что-то, всё пошло наперекосяк. В контракте с Георгом было оставлено несколько лазеек, так что обязательство «найти замену наследному принцу Джеймсу» можно было трактовать достаточно широко. Сколько счастливых родителей спешат придушить своих чад в колыбели или топят словно котят? Румпельштильцхен не считал. Однако найти младенца, приговорённого к смерти своей непутёвой мамашей, было не сложно. Чаще такие мамаши находили его сами и донимали просьбами вытравить плод из утробы и вернуть себя в изначальный, нетронутый вид. Магия Тёмного без труда бы справилась и с первым, и со вторым. Но у просительниц не было ничего равноценного взамен. В деньгах Румпельштильцхен не нуждался, да и неловкие продажные ласки, которыми иные пытались прельстить ящероподобного мага, его не интересовали. В общем, за оступившейся девицей, носящей во чреве потенциально здорового и крепкого мальчика, дело не стало, а королю Георгу пришлось всерьёз озаботиться поисками новой жены. Румпельштильцхену казалось, что нашёл отличный способ провести магию. Но провёл он только самого себя. Он был слишком подавлен неудачей с Дэвидом и не смог предугадать, что избранницей Георга окажется вдовствующая королева Регина, как и то, что его заносчивому величеству удастся заручиться согласием. Кажется, Георг посулил Регине содействие в поисках Белоснежки. Впрочем, это было уже неважным. Всё рушилось, как карточный домик. Для того, чтобы наложить проклятие нужна была Регина — поверженная, разбитая, отвергнутая всеми, потерявшая всякую надежду. Не Регина, имеющая сильного политического союзника в виде правителя сопредельного королевства. Не Регина, купающаяся в уважении и любви, похоже, не на шутку увлёкшегося ведьмой Георга. Не Регина, готовящаяся стать приёмной матерью маленького мальчика. Румпельштильцхен собирался провести сотворённую им же Злую Королеву по пути временных удач к неминуемому провалу. Только с каждой неделей такое развитие событий было всё более сомнительно. Белоснежка не стремилась бороться с мачехой за престол. Может быть, вначале она ещё хорохорилась и верила, что добрые селяне встанут на её сторону и помогут ей вернуться в уютную девичью спаленку в отцовском замке, но сейчас, похоже, её единственным желанием было убежать и спрятаться. Скрывавшаяся в лесах принцесса была сломлена и напугана. Не без причины: рыцари Регины наступали ей на пятки, и если бы Румпельштильцхен неизменно не сбивал их со следа, глупой принцессы давно бы уже не было в живых. Стоило ли её беречь? Какой смысл продолжать заведомо проигранную партию, не лучше ли начать новую? Нить рассыпалась под пальцами на колкие соломинки. Он не мог больше прясть золото, да и шерстяная нить выходила неровной. Мелко дрожали руки, и разочарование и гнев, вместо того, чтобы обратиться чистейшей магией, отзывались лишь шумящим в висках током крови. Тёмный тоже подводил его. Может быть, — думал Румпельштильцхен, машинально разминая соломинки, — он всегда водил его за нос. Если Тёмный мог требовать платы за свои услуги, превращать выжигавшие Румпельштильцхена изнутри гнев и страх в белые вспышки магии, если он дарил носителю проклятия вечную жизнь и отменное здоровье, то, возможно, он обладал и своей волей. Вряд ли ему понравится пребывание в мире, где его сила перестанет существовать… Он отбрасывает ставшую бесполезной солому и вскакивает так резко, что табурет падает, с треском ударяясь о каменные плиты пола. Ерунда! Нет никакого Тёмного, есть только он — Румпельштильцхен, и магия, которую он отнял у предыдущего владельца вместе с жизнью. Тёмный — он сам. Другого не будет. Он бы посмеялся над собственным идиотизмом, но только воздух вдруг сделался слишком тягучим: дышать было трудно. Румпельштильцхен пошатнулся и ухватился за край стола, на котором в беспорядке расставлены артефакты, снятые с витрин и постаментов. Он перебирал их в поисках подсказки, но так и не нашёл ничего, что могло пригодиться. Ключ и замок. Замок — проклятие: где он отыщет другую ведьму достаточно сильную и безумную для того, чтобы наложить его? Ключ — дитя истинной любви. Тоже не так-то просто: ведь Тёмный не водит дружбы с феями и не хранит в подвале запасов их сияющего порошка. В свете, падающем из обнажённых окон, плясали пылинки, пыль оседала тонким слоем на мебели и ковре, забивала лёгкие. «Здесь становится слишком грязно». Румпельштильцхен окинул залу взглядом, отцепился от стола и направился к выходу. Спустился вниз спотыкаясь на каждой ступеньке, и только оказавшись за воротами замка, переместился.

~*~*~*~

Белоснежка проснулась от чьего-то пристального взгляда. Не успела она вырваться из сна, как пожалела об этом: только что она была принцессой, и отец был жив, и Регина, моложе и нежней, скакала рядом с ней в своей светлой амазонке, а отец, слишком старый и грузный, чтобы принимать участие в гонке, аплодировал «своим девочкам». Теперь же она снова почувствовала ночной холод и сырость, все мышцы болели, и это ничуть не походило на приятную усталость от верховой езды. Какое-то мгновение Белоснежка надеялась, что взгляд ей тоже приснился. Но нет, она и не размыкая век продолжала ощущать, как кто-то разглядывает её пристально и бесцеремонно. И среди ставших уже привычными звуков леса появился один новый: чьё-то дыхание — совсем рядом. «Медведь», — мелькнула в ещё не пробудившемся сознании страшная мысль, и Белоснежка в ужасе распахнула глаза. Над ней склонился мужчина. Темнота, освещаемая лишь несколькими гнилушками, мешала его разглядеть, но это был не зверь — человек. Он сидел рядом с ней на корточках, широко расставив колени и опираясь ладонью на стену её убежища. Иначе быть и не могло: Белоснежка ночевала в полом изнутри поваленном дереве, и сама-то не могла встать в этой норе в полный рост. Чего уж говорить о взрослом мужчине! Когда она открыла глаза, незнакомец слегка отодвинулся, увеличивая пространство между ними, и сердце Белоснежки сжал новый страх: он пришёл за её жизнью. Она ухватилась за край тряпки, которой укрывалась, и подтянула её к самому горлу, как будто потёртая ткань могла послужить щитом достаточным, чтобы защитить грудь от удара клинка. «Хорошо, что я сплю одетой», — подумала она мельком и тут же одёрнула себя — кому нужна стыдливость, когда смерть подобралась так близко. — Тебя прислала Регина? — произнесла она хриплым от сна голосом. — Я что, похож на рыцаря? — вопросом на вопрос ответил незнакомец. Белоснежка ещё раз посмотрела на мужчину, выхватывая взглядом острый нос, встрёпанные волосы, глубокий вырез и широкие рукава рубахи. Чёрные рыцари короля Леопольда, после смерти своего повелителя присягнувшие его вдове, коротко стриглись, носили под одежду кольчугу и никогда не задавали подобные вопросы. — Нет, — ответила она коротко. Ночной гость вздохнул и откинулся назад, уперевшись затылком в невысокий свод убежища. — Как же быстро вы себя выдали, Ваше Высочество, — сказал он с оттенком сожаления. — Первой же фразой… К чему весь этот маскарад, когда вы с готовностью открываете первому встречному, кто вы такая? Только гордость мешала Белоснежке заплакать. Он прав. Она не умеет скрываться, не умеет врать, она прячется недостаточно хорошо. Она устала от такой жизни, но умирать в прогнившем от старости дереве от рук какого-то негодяя было противно. — За мою голову объявлена большая награда. Ты хочешь её получить. Она не спрашивала и не ждала ответа. Она ждала, что её шеи сейчас коснётся холодный металл, и боялась думать о том, как больно это будет. Но мужчина не шелохнулся. Только губы растянулись в улыбке, и он разразился сухим смехом, больше похожим на карканье или затяжной кашель. Белоснежка нащупала на поясе нож, сжалась под покрывалом, группируясь для броска и, не мешкая, подалась вперёд, одним движением подобравшись вплотную к незваному гостю. Лезвие её ножа вжалось во впадину под кадыком. Отрывистые клокочущие звуки всё ещё срывались с губ незнакомца. Когда они умолкли, он заметил тихо, почти интимно: — Ты немного ошиблась, принцесса. Так с одного удара не убивают, — её запястье цепко перехватили сухие, горячие пальцы. — Выше и левей, — он пододвинул руку Белоснежки к нужной точке и отпустил. — Здесь проходит ярёмная жила. Достаточно надавить чуть сильнее, чтобы убить человека. Если же пырнуть под адамово яблоко, ты причинишь боль и зальёшь всё кровью, но не убьёшь, только разозлишь противника, превосходящего тебя по силе. — Он умолк, выжидая. — Ну, давай, — сказал он спустя какое-то время, тем самым ободряющим тоном, каким говорил с маленькой Снежкой её учитель верховой езды, когда она пасовала перед казавшимся ей слишком высоким барьером. — Это несложно. Это было несложно. Мужчина и не думал сопротивляться. Ладонь и пальцы, сжимающие рукоять ножа, покрылись липким потом. Белоснежка не боялась крови. Месяцы скитаний заставили её распрощаться с брезгливостью. Принцесса добивала попавшихся ей в силки зайцев и куропаток и свежевала добычу. Возможно, ей случалось убивать и людей: она стреляла в рыцарей в украшенных чёрной бахромой шлемах, стараясь попасть в незащищённые доспехами части тел. Белоснежка ловко управлялась с арбалетом, и стрелы часто достигали цели, вот только возможности проверить, остались ли в живых её преследователи, не было. Белоснежка была способна убить, по крайней мере, сама она так считала: но не того, кто, кажется, был безоружен, не сопротивлялся и выжидающе и сочувственно смотрел ей в глаза. Рука опустилась сама, пальцы разжались. — Не могу, — всхлипом сорвалось с губ. Мужчина рядом словно обмяк, опустил голову, невесомо коснулся ладонью её плеча: — Ну-ну, — пробормотал он небрежно. — Я не стою твоих слёз, принцесса. И я не так прост, чтобы позволить заколоть себя, точно ягнёнка. Обычным ножом меня не убьёшь… — Почему? — Не слишком-то ты сообразительна, — рука незнакомца в утешающем жесте скользнула по её спине. — Я удивился, что ты сразу не догадалась, — упрекнул он ворчливо. — И о чём я думал! — в его голосе появились новые, визгливые интонации. — Тут чересчур темно, чтобы… — Он отстранился. — Сейчас я зажгу огонь, и ты всё поймёшь… — Нет, пожалуйста, — пролепетала Белоснежка сквозь слёзы. — Не здесь. Мне не найти другого убежища. Если это загорится… — Как пожелаешь, принцесса. — Высокие ноты в голосе резали слух. — После вас. Если, конечно, ты не побоишься подставить мне спину. Белоснежка молча развернулась и поползла к выходу. Снаружи было ещё холоднее и тоже темно. Разлапистые ветви закрывали небо, едва проглядывающее в рваных промежутках между деревьями. Ночь была лунной, но всё же, когда незнакомец следом за ней выполз из остатков поваленного дерева, она не сразу поняла, что же такое она должна была разглядеть. Он повёл плечами, разминаясь после времени, проведённого в неудобной позе, и выбросил вперёд ладонь. На ней загорелось рыжее пламя. Оно не опаляло ему руку и, по всей видимости, не причиняло никаких неудобств. Он поднёс огонь ближе к лицу, давая ей возможность получше рассмотреть его: — Любуйся, принцесса! Белоснежка приблизилась на шаг: лицо было узким, скулы высокими, улыбка, будто прилипшая к плотно сомкнутым губам, кривой. Отсветы пламени делали черты более резкими, но главное… Глаза, жёлто-золотистые, точно у змеи, с радужкой слишком широкой, почти полностью закрывающей белки, и кожа, покрытая то ли чешуёй, то ли тёмной коростой… Точно в роду у её ночного гостя были драконы, или он переболел какой-то диковинной болезнью, оставившей на его внешности эти уродующие следы. Словно зачарованная, она подошла ещё ближе. — Ну, поняла, кто я? — поинтересовался её гость нетерпеливо. Похоже, её недогадливость перестала его забавлять. Белоснежка видела троллей, живущих под старым мостом, и толстокожих огров, и речных русалок с острыми злыми лицами и покрытыми серебристой чешуёй рыбьими хвостами. Незнакомец же, несмотря на всю необычность его внешности, больше всего походил на человека. — Не поняла. Мужчина досадливо поморщился, и огонь, всё ещё пылавший на его ладони, исчез. Незнакомец отступил на шаг и склонился в изящном, хоть и вычурном поклоне: — Румпельштильцхен. — Белоснежка, — она машинально сделала книксен и, опомнившись, спрятала руки за спину. — Румпеле… — проговорила она настороженно. — Тёмный? Что ты тут делаешь? Что тебе надо от меня?.. — Приятно, что ты обо мне наслышана, — сухо усмехнулся мужчина. Он прислонился к поваленному дереву, служившему Снежке домом последний месяц, и надолго умолк. — Приятно, что ты не делаешь глупостей, — проговорил он наконец. — Обычным ножом тебя не убить, — в тон ему заметила Белоснежка. — Да, — согласился он. — А как можно убить? Он уставился на неё своими блестящими глазами. — Не знаю, — ответила она, окончательно сбитая с толку. — Колдовством? Что ты тут делаешь? — повторила она свой вопрос. — Я пришёл посмотреть на тебя. Раньше, — произнёс он растягивая гласные, — я сбивал со следа чёрных рыцарей… И, скажем так, помогал тебе. Незначительно. А сейчас задумался, стоит ли растрачивать на это магию впредь. — И что ты решил? — Белоснежка постаралась добавить в свой голос побольше грубости, чтобы «её колдун», не решил, что она боится. Она и впрямь почти совсем не боялась. В сравнении с внезапной смертью отца и с угрозой погибнуть мучительной смертью от чужих рук знакомство с Тёмным не казалось таким уж страшным. — Я думал ты скажешь «спасибо», — небрежно заметил мужчина. — Я решил заключить с тобой сделку. Ты можешь рассчитывать на мою помощь, при условии, что прекратишь прятаться и начнёшь действовать. Ты должна свергнуть Регину и занять её место. — Голубая фея говорила мне то же самое. — Не люблю фей, — скривился её собеседник. — Но в этот раз вынужден согласиться. Ты должна бороться, принцесса. А союзники отыщутся: простой народ стонет от милостей твоей мачехи. Её, знаешь ли, зовут Злой Королевой не просто так. Да и среди дворян найдутся недовольные. Так что ты сможешь собрать войско. — Но я не хочу, — возразила Белоснежка пылко. — Я не хочу войны. Я хочу только, чтобы меня оставили в покое… Я скроюсь… — И долго ты сможешь скрываться, принцесса? — резко перебил её колдун. — Без моей защиты ты четыре раза уже была бы мертва. Неужели ты не понимаешь?! Она понимала. Она понимала, что ей не справиться одной. И не могла никого просить о помощи, потому что все попытки селян прикрыть её заканчивались грудами сваленных на пепелищах мёртвых тел. Страх гнал её от людских жилищ, всё глубже в чащу. И если таинственная защита Тёмного и позволяла сохранить ей жизнь, она не грела в холодные ночи, с ней нельзя было поговорить, она не делала её менее одинокой. Белоснежка думала, как сказать всё так, чтобы Тёмный понял. У неё не должно быть сложностей с формулировками. Она ведь принцесса, она учила риторику и привычна к речам: отец заставлял её выступать с тех давних пор, как ей исполнилось девять. «Ты будешь королевой, Снежка, — говорил он с ласковой настойчивостью, — ты должна научиться этому». И король выводил белую как полотно дочь на кафедру, богато разукрашенный помост или просто в центр бальной залы. И со временем Белоснежка привыкла и научилась. Но отец ничего не говорил ей об изгнании и одиночестве. О том, что ей предстоит учиться убивать и пренебрегать чужими жизнями, ради того, чтобы удержать трон. — Я понимаю, — выговорила она наконец. — Я верю тебе. Но я просто не могу… Не могу одна. Не оставляй меня здесь, возьми с собой. И я постараюсь отвоевать своё королевство. — Интересное предложение, — протянул колдун насмешливо. — Неужто думаешь, что не найдёшь себе собеседника получше? — Все, кому случалось беседовать со мной за последние полгода, умирали. Или их ожидала ещё худшая участь. Тебя не так-то просто убить. — Да, — оскалился её ночной гость. — Это причина. Но ты многого обо мне не знаешь. Например, ты не знаешь, что Регина — моя ученица. Всему, что она знает о магии, её научил я. Именно мои уроки позволяют ей быть… — он замялся, подбирая слова, — столь эффективной в уничтожении всех и вся на своём пути. — Но почему ты тогда хочешь, чтобы я боролась против неё? — Белоснежка непонимающе нахмурилась. — Она оказалась неблагодарной ученицей! — хихикнул колдун. — Я рассчитывал, что она расплатится за мои уроки одной важной услугой. А она, знаешь ли, не желает. Да ещё и вредит мне. Как видишь, я ничего не делаю без выгоды для себя. Ты всё ещё хочешь, чтобы я взял тебя с собой? Белоснежка кивнула заторможенно: — Да. Я не могу больше одна. Я не смогу спланировать эту войну. — Ладно, — мужчина пожал плечами, выпрямился и протянул ей руку. — Тебе лучше держаться за меня. Я давно не перемещался с кем-то. Белоснежка уцепилась за его ладонь, а когда поляну заволокло тёмно-фиолетовым дымом, для верности крепко обняла колдуна. Он был худым и твёрдым на ощупь, а то насколько горячим, почти горячечным было его тело, Белоснежка почувствовала даже через слои одежды. Но пахло от него не гарью и серой, а вином и выделанной кожей. И это почему-то успокаивало.