Ошибка

В эту ночь он не прял, а всё сидел над светящимся фиолетовым хрустальным шаром и наблюдал, как Снежка то с показным смирением склоняется перед рыцарями, собравшимися в белом шатре «штаба сопротивления», то гарцует на коне перед вооружённым сбродом. Румпельштильцхен не мог слышать её речь, но даже искажённое шаром изображение не мешало ему увидеть, как она вдохновенна, представить, как её голос звенит от эйфории и напряжения, как горячечными пятнами проступает румянец на всегда бледных щеках. Румпельштильцхен раздражённо покрутил в руках тяжёлый кованный бокал на высокой ножке и опрокинул в себя его содержимое. Креплёное вино сладостью растеклось по языку и согрело изнутри лучше давно погасшего камина. Лень разжигать его заново, тратить на это магию или лишний раз вставать с места. Тёмному не грозило окоченеть от холода, а гостей он не ждал. Это раньше Снежка приходила из своей комнатки греться к огню. Румпельштильцхен нахмурился: снова его мысли упираются в эту девчонку. Снежка как-то незаметно заняла в его жизни куда больше места, чем ей предназначалось. Он доверил ей больше, чем собирался, больше чем когда-то решился доверить Белль, и в этом была своя грустная ирония. Тёмный поплотнее закутался в плащ на меховой подложке — подарок упрямого принца Фредерика — и налил себе ещё вина. Конечно, его откровенность тоже была частью игры, ловушкой, в которую так легко попалась слишком прямолинейная принцесса. Но он тоже в который раз попался на крючок привязанности. Шутки магии — даже Тёмному приходится за неё платить и приносить в жертву именно тех, кого больше всего хочется уберечь. Румпельштильцхен делает ещё глоток — металл неприятно холодит замёрзшие пальцы — и снова бросает взгляд на гладкую поверхность шара. Он ожидает увидеть Снежку склонившейся над картами, или беседующей с кем-то из ополченцев, или просто спящей в своём шатре — в конце концов, усталость плохой помощник и в войне, и в принятии решений. Но он видит её скачущей по лесу. Сложно определить куда. Деревья всегда деревья, а он не следопыт и не охотник. Не важно. Нет никакой нужды следить за каждым шагом принцессы, она вовсе не беззащитна и найдёт что противопоставить и злым людям, и диким зверям. Это Белль была вооружена лишь одной глупой верой в то, что с ней ничего дурного не случится, а он — уязвлённый внезапным предательством, даже не озаботился проследить, как она доберётся до дома. Воспоминание отдаётся в сердце ноющей болью. Румпельштильцхен устал сожалеть о непоправимом, слишком много его скопилось за неестественно долгую жизнь. И как не верти, он с завидным постоянством оказывается виноватым во всех бедах, что происходят и с ним самим, и вокруг всего… Но большинство людишек не стоят его сожалений. Не стоят милосердия. Любви. Никто не стоит. «Невиновных нет», — бормочет Румпельштильцхен себе под нос и подливает в бокал ещё. — «И добрых нет, есть слабые». Почему-то поверить в собственные слова сегодня не удаётся. И вино не веселит и не утоляет жажды. Ему остаётся только ждать. Флакончик с экстрактом чистейшей любви спрятан в золотом яйце. Эбигейл вынашивает дитя истинной любви, а Фредерик испытывает к злому колдуну что-то вроде благодарности, даже забавно. От пастуха Тёмный вряд ли бы дождался хотя бы подобия этого чувства, с такой нетерпимой брезгливостью Дэвид относился к магии: сколь бы короток не был их разговор, это Румпельштильцхен успел разглядеть. Что ж, Фредерик сыграет свою роль. Вот только как их дитя попадёт в мир без магии, минуя проклятье? Ещё одна трещина в и без того небезупречном плане. Однако на этот раз картинки будущего проступают с обманчивой чёткостью. Это произойдёт. А пока… пока… Снежка должна загнать Регину в угол, и Румпельштильцхен верит, что ей это удастся. Она умеет быть жестокой, эта неулыбчивая принцесса. А побеждать он её научил. Румпельштильцхен пытается отогнать от себя мысль о том, что вино уж очень похоже на кровь. И о том, какую цену заплатит Регина за свою месть. И о том, как несчастна будет Белоснежка двадцать восемь лет проклятия. Впрочем, может быть, принцесса и не почувствует разницы — в конце концов, Белоснежка несчастна и в этом мире, только вот Регина об этом не догадывается. «Почему её все любят, а меня никто», — жаловалась ему Злая Королева в пору, когда они ещё не были врагами. Только вот Регина не знает, что любовь толпы вовсе не та, что согреет сердце. Румпельштильцхен скорее чувствует, чем слышит, как тяжёлое медное кольцо стучит о ворота замка. Гость на пороге. Маг обращает взгляд на затуманившийся магический шар, проводит над ним ладонью… Белоснежка стоит спешившись и держит коня под уздцы. С мгновение Румпельштильцхену хочется отправить её восвояси. Но что-то побуждает его распахнуть ворота. А потом взмахом кисти заставить шар исчезнуть в фиолетовом тумане.

~*~*~*~

Когда-то Белоснежка назвала Тёмный замок уютным. Пусть тогда она говорила только лишь бы что-то сказать, за первые часы знакомства не привыкнув ещё к длинным паузам в их беседах, это утверждение было не так уж далеко от истины. Большая часть помещений была заброшена (и впрямь, зачем одинокому колдуну десятки спален и кладовых), но жилые комнаты были обставлены с большим вкусом: высокие окна делали каждый уголок Тёмного замка светлым, гобелены, скрывавшие каменную кладку, были выдержаны в ярких, красноватых тонах и согревали одним своим видом. А ещё в холле всегда стояли свежие срезанные цветы. В любое время года. Где Румпельштильцхен доставал их, осталось для Белоснежки ещё одной загадкой, которую она не стремилась разгадывать. Букет бледных роз на высоких стеблях и сейчас встречал посетителей у лестницы. Только вода в вазе успела покрыться тоненькой коркой льда. В стыках ступеней застыл иней. Может быть, в замке и было теплее, чем в окружавшей его заснеженной долине, но Белоснежка разницы не почувствовала. Сердце сжал страх — вдруг за те месяцы, что она не была здесь, с колдуном что-то случилось? Румпельшительцхен прервал их уроки и разговоры, когда Белоснежке удалось заключить союз с гномами и феями. Даже волки-оборотни, что селились в лесах королевства Георга, согласились принять её сторону в грядущей решающей битве. И Румпельштильцхен, получив от Белоснежки в качестве аванса крохотный мешочек волшебной пыльцы, попрощался с принцессой в свойственной ему дёрганной манере. — Теперь у тебя достаточно союзников, а мне и без тебя есть чем заняться, — он расхаживал по зале, поворачивался на каблуках, прищёлкивал ими друг о друга. В общем, вёл себя с ней как в первый день знакомства. Точно не было ни их уроков, ни разговоров, ни совместных трапез, ни той немного неловкой заботы, которую Снежка привыкла ощущать. — Негоже принцессе якшаться с Тёмным, — заключил он визгливо и покачал у неё перед носом указательным пальцем своей чешуйчатой руки. Но Белоснежка не стала подхватывать его игру. Она потеряла слишком многое и многих, и не могла позволить Румпельштильцхену так просто зачеркнуть их дружбу. Подобие дружбы. Иллюзию дружбы. Не важно, Снежка дорожила и этим. Она подалась вперёд и, нарушив давний запрет, заключила Тёмного в объятия: — Я буду скучать по тебе, — выдохнула она ему в шею. — Не может быть, что наши пути разойдутся навсегда. — И уже отстранившись продолжила: — Это ведь от нас зависит, не от пророчеств?.. Она говорила тогда что-то ещё, теперь уж не припомнить, но главным было то, что Румпельштильцхен перестал кривляться и пообещал, что обязательно явится, когда Белоснежка пленит Злую Королеву, и уж точно навестит свою упрямую подопечную перед коронацией: — Тебе предстоит стать королевой, Снежка, — напомнил он уже совсем иначе, без ужимок, с усталым спокойствием. — Ну, а после коронации ты и сама меня видеть не захочешь. — С чего ты взял? — спросила она, и это были последние слова, сказанные на прощание. Румпельштильцхен улыбнулся, щёлкнул её по кончику носа жёстким ногтем, и в тот же миг магия перенесла Снежку к гномьим шахтам, что находились за много миль от владений Тёмного. Последующие несколько месяцев Белоснежка была очень занята и смогла в полной мере оценить данные ей уроки. Если в процессе обучения принцессе и казалось, что маг нагружает её без меры, то со временем стало ясно: Румпельштильцхен её даже щадил. Но тем не менее, «сопротивление Злой Королеве», обретя лидера, обрело и шансы на успех. Вовсе не такие призрачные, как казалось Белоснежке в самом начале. На стороне Регины была магия, чёрные рыцари (впрочем, их число стремительно уменьшалось) и поддержка войск Георга, но всё это не делало её всесильной. Белоснежка праздновала победу за победой, принимала как должное слова восхищения и так срослась с оружием, что перестала замечать тяжесть меча на поясе и арбалета за спиной. Но всё же иногда война загоняла Белоснежку в тупики, из которых она не видела выхода. И тогда, сидя в одиночестве над исчирканной многочисленными пометками картой Зачарованного Леса, она чётко выговаривая каждую букву трижды произносила заковыристое имя: «Румпельштильцхен». Согласно сложившейся за века легенде, Тёмный должен был явиться на зов. Белоснежка лично знала множество людей и нелюдей, которые именно так выманивали Тёмного из его замка. Но с ней это не срабатывало. Румпельштильцхен ни разу не отозвался, и выходы из тупиков приходилось отыскивать без его помощи. Как ни странно, это ей удавалось. Только в сердце поселилось щемящее беспокойство за того, за кого вовсе не следовало беспокоиться. И сейчас, когда Белоснежка торопливо поднималась по крутой лестнице насквозь промёрзшего Тёмного замка, это беспокойство заполнило его до краёв. Лишь увидев Румпельштильцхена сидящим на своём обычном месте в обеденной зале, Белоснежка облегчённо выдохнула и улыбнулась: — Ты здесь. — Это мой дом, — ответил маг холодно. — Другой вопрос: зачем здесь ты? Он сидел ссутулившись, до подбородка укутанный в засаленного вида плащ, и больше всего походил на какую-то диковинную, нахохлившуюся птицу. — Я соскучилась. — Не стоило, — Румпельштильцхен даже позы не поменял, а спадавшие ему на лицо всклоченные волосы мешали разглядеть выражение лица. — Это не единственная причина, — Снежка подошла ближе. — Ты не откликался на мой зов. Я волновалась за тебя. — И снова: не стоило, — Румпельштильцхен мрачно усмехнулся. Белоснежка замолчала. По пути в Тёмный замок она успела тщательно продумать речь, даже затвердить её наизусть, но теперь все слова выскочили из головы. — У тебя очень холодно. — Тёмному не грозит простуда: магия! Если бы Румпельштильцхен встал, если бы начал по своему обыкновению ходить и жестикулировать, ей, наверное, было бы легче. Снежка в жизни бы не поверила, что будет скучать по ужимкам Тёмного, но вот — соскучилась и по ним тоже. Её взгляд скользнул по уставленным артефактами стеллажам, сиротливо ютившейся в нише у окна прялке, столу. Она кивнула в сторону кувшина с вином: — Ты пил. — А ещё Тёмные не пьянеют. Магия! — провозгласил он раздражённо и, наконец удостоив Белоснежку прямого взгляда, продолжил: — Ты тоже выпила сегодня. И не мало. Снежка почувствовала как на щеках неровными пятнами проступает румянец: — Это для храбрости. Чтобы решиться прийти сюда. — Так говори зачем пришла, раз уж решилась. Он расправил плечи под своим плащом. «Явно ему не по размеру», — отметила Белоснежка краем сознания, и окончательно смутилась и от этой неуместной мысли, и от того, что ей предстояло сказать. Теперь пришёл её черёд ёжиться под чересчур пристальным взглядом. — Я соскучилась по тебе, и я беспокоилась, — повторила она. — Это правда. — Но ведь не вся, — заметил Румпельштильцхен уже почти ласково, и снисходительный тон в очередной раз задел её и заставил отбросить смущение. — Не вся. А ты-то откуда знаешь? Магия? — она посмотрела на Тёмного с вызовом и скрестила руки на груди. — Нет, — его смех разнёсся по зале тихим шелестом, — жизненный опыт. Снежка улыбнулась, нечаянно, смущённо, точно против своей воли. — Румпельштильцхен, ты знаешь, скоро мне предстоит битва, которая будет последней. Регина загнана в угол, и дальше нам придётся сражаться уже на её территории. Если удача будет на её стороне, пощады мне не дождаться. Нам остаётся победить или умереть, — эта часть речи далась ей достаточно легко, дальше должно было быть труднее. Но и впрямь — глупо было бы проделать весь этот путь и в последний момент струсить. — Я не знаю, может быть, через два дня меня уже не будет среди живых… — У меня было видение, — перебил её Румпельштильцхен, поднимаясь с кресла. — Ты не погибнешь. Я отчётливо видел твою коронацию. Она будет великолепна. О, ты даже представить себе не можешь… Снежка положила руки магу на грудь, останавливая его уверения, и одновременно обретая столь необходимую ей поддержку. — Румпельштильцхен, ты ведь, — она судорожно вздохнула, — и раньше ошибался. Никогда ни в чём нельзя быть уверенным до конца. Ты сам так меня учил. — И научил на свою голову, — проворчал маг. — Если мне суждено погибнуть… Нет, нет, не перебивай меня, пожалуйста, — добавила она умоляющим тоном, — мне и без того сложно. Если мне суждено погибнуть, я хочу умереть женщиной. Не ребёнком, не девицей. Я не хочу, чтобы моя жизнь оборвалась, даже не начавшись. — И зачем ты рассказываешь об этом мне? — Румпельштильцхен больно сжал её плечи и оскалился, обнажая тёмные зубы. — В твоём отряде достаточно рыцарей, которые с удовольствием окажут тебе подобную любезность. Только ставить меня в курс своих шашней не нужно… Они меня не касаются. Последние слова Румпельштильцхен почти прошипел, но проступившая в этих словах злость не напугала Снежку, а придала ей сил: — Я не собираюсь тебе ни о чём рассказывать. Я хочу, чтобы моим первым мужчиной был ты, — выпалила она и на миг онемела от собственных храбрости и бесстыдства. Главное было сказано. Снежка ожидала, что дальнейшее маг возьмет на себя, но Румпельштильцхен молчал. Его янтарные выпуклые глаза ничего не выражали, только хватка на плечах ослабла. — Ты, — продолжила Белоснежка торопливо, — знаешь меня лучше чем кто-либо. Тебя мне не придётся обманывать несуществующей любовью. Ты не будешь похваляться победой над «той самой принцессой Белоснежкой» в каждой таверне. Ты знаешь, что я не смогу полюбить, потому что моя судьба сбилась с пути. Твоя… она же мертва, и этого не исправить, — Белоснежка говорила всё быстрее, спеша выложить всё разом до того, как Румпельштильцхен отшвырнёт её или отправит магией прочь. — Но физическая сторона любви… Она доступна нам. Я слышала, что она хороша… И не надо мне врать, что ты не хочешь этого! Я выросла при дворе, я знаю, что обозначают такие взгляды… Те взгляды… Она сбилась и умолкла, задыхаясь, как после быстрого бега, но взгляда не опустила и по-прежнему смотрела в глаза Румпельштильцхена с просьбой и вызовом. — Ну-ну, — произнёс он тихо. — Успокойся. Его руки, лежащие на её плечах, больше не вцеплялись в плоть, а осторожно поглаживали. — Белоснежка… — он выговорил её имя почти нежно. — Ни один мужчина не отказался бы от такого предложения, и глупо подозревать Тёмного в благородстве и считать, что в этом смысле он чем-то отличается от остальных. Но, — его внезапно охрипший голос ласкал её так же, как и его руки, — ты должна хорошо подумать, что случится, если ты всё-таки не умрёшь. Каково это будет жить с воспоминанием, что твою невинность забрал не прекрасный принц и не какой-нибудь добрый селянин, а маг, покрытый мерзкой серой чешуёй. — Но ведь были женщины, которых это не останавливало? — спросила Белоснежка слабым голосом. В горле пересохло, ноги подкашивались, и несмотря на царящий в зале ледяной холод, ей вдруг стало душно, даже жарко. — Они были не похожи на тебя. И очень сомнительно, чтобы они были невинны, — голос Румпельштильцхена шелестом проникал в уши, заполнял собой всё внутри. — А ты… возненавидишь меня потом. «Это будет потом», — мелькнула в затуманенной голове мысль. — «А сейчас я не отступлю». — Румпельштильцхен, прошу тебя… Он прижал её к себе так тесно, что она тоже оказалась наполовину укрыта его плащом — пусть грязным, но тёплым. А потом Румпельштильцхен коснулся своими сухими и тёплыми губами её — прохладных. — Румпельшт… — Тш-тш, — остановил её мужчина, и вихрь магии подхватил их, растворяя окружающее пространство.