Ошибка

      Регина пробыла у неё слишком долго. Но Малифисента не сказала ей этого — не хотела ссориться с подругой, которая так быстро могла обратиться во врага. И во врага опасного. Теперь Малифисента научилась быть осмотрительной. Поэтому она дождалась, когда чёрная карета скроется из виду, и только после спустилась в подземелье замка. Нажала на камень в стене, на вид ничем не отличавшийся от остальных, но открывавший проход — достаточно широкий, чтобы Малифисента могла пройти по нему в любом из своих обличий. На этот раз она осталась в человеческом и весь путь занял почти час… Туннель был задвинут камнем. Малифисента уколола палец припасённой иглой и выдавила каплю крови — совсем крошечную, но и её было достаточно, чтобы камень исчез, освобождая ей дорогу в пещеру, сверкавшую золотом и драгоценными камнями. Что ж, слухи не лгали, драконам и впрямь слаще всего спится на золоте. И сказки о том, что потеряв золото, дракон потеряет и магическую силу тоже были не совсем сказками. В последнее время Малифисента ночевала здесь не часто, но теперь, когда её больше не окружали пристальным вниманием ни рыцари короля Стефана, ни повадившийся к ней одно время Тёмный, вернулась к прежним привычкам. Она подошла к лежавшему в укромном уголочке яйцу и перенесла его на вершину драгоценного холма… И только потом перекинулась в драконицу и свернулась кольцом вокруг. — Гр-ыхр-тркм, — промурлыкала она на древнем языке. Дитя скоро должно было вылупится. И Малифисента готова была позаботиться о том, чтобы младенец был самым счастливым из всех, что рождался в её роду. В замке была готова детская, а наёмные рабочие, не знавшие имени таинственной заказчицы, уже отстраивали в долине усадьбу, в которой Малифисента планировала проводить с дочерью или сыном летние месяцы, пока не придёт время первого обращения. Она замешивала охранные заклинания на крови, любви к ещё нерождённому дитяти и молоке, что уже сочилось из её грудей, когда она находилась в человеческом обличье. И Проклятье, грозившее разрушить тот уютный мир, который Малифисента хотела создать для своего ребёнка — было совсем некстати. Тёмный обещал Малифисенте, что в новом мире она сохранит память и магию, но достаточно ли этого будет для того, чтобы защитить своё дитя? — Гр-ыыкт, рг-ымт, гр-р, — из драконьей пасти вырывается раскатистая колыбельная, такая же древняя, как Зачарованный Лес, а, может быть, ещё старше. Спи дитя, твоё время ещё не пришло, — уговаривает она. Но когда придёт, не будет ли поздно? На какую няньку она сможет оставить младенца? Как удержать Регину от последнего шага? Она помнила Регину почти девочкой, молодой и ещё не умелой ведьмой, исполненной злости. Её потенциал тогда не казался таким уж большим: да, она могла вырвать сердце или спалить что-нибудь файерболом, этого достаточно было для того, чтобы напугать простецов, подчинить их себе, но её сил не хватило бы для настоящего магического противостояния. Теперь же всё изменилось, Регину следовало опасаться. Теперь эта ведьма могла обойти даже древнюю драконью магию, и злость, горевшая в ней когда-то, переплавилась в ненависть. Но это ещё не значило, что ей удастся наложить Проклятие. Оно пробыло у Малифисенты достаточно долго, и та успела его изучить. Платой за него должна стать жизнь дорогого человека, но сможет ли Злая Королева выполнить все три условия? Найдется ли во всём Зачарованном Лесу человек, который любит её — и главное, способна ли сама Злая Королева испытывать ответное чувство.

~*~*~*~

      Девочка прижимала к себе замусоленного тряпичного зайца и смотрела на Белоснежку исподлобья, точно ждала подвоха. — Грейс, — вздохнула хозяйка дома — чуть полноватая, уже полностью седая женщина, одетая на городской манер. — Ты говоришь с королевой, вот и веди себя соответствующе. Девочка присела в робком реверансе и на секунду опустила глаза. — Ты правда Королева? — Да, — коротко подтвердила Белоснежка. Она не знала, как разговаривать с детьми. Ей просто не приходилось. Может быть, следовало назвать малышку «милой» или потрепать по голове? Она попыталась припомнить собственное детство. — Мы можем с тобой поговорить? Грейс застенчиво кивнула. — А я тебя совсем иначе представляла. — Как же? — поинтересовалась Белоснежка. Ей не терпелось перевести разговор на Шляпника. Как утверждала добрая женщина, в доме которой они находились, тот уже две недели не появлялся, хотя и просил соседку посидеть с девочкой всего-то несколько часов. — Когда папа говорил «королева», — с готовностью пояснила Грейс, — его голос звучал так, будто бы ты выше, на голове у тебя корона, и на всех людей ты поджимаешь губы, как на прокисшее молоко. А ты совсем не такая, только грустная. — Спасибо, — на этот раз Снежка улыбнулась искренне. Грейс переступила с ноги на ногу, сглотнула — Снежка увидела как дёрнулось у неё горло — и спросила уже почти без робости: — А когда вернётся папа? Он сказал, что поможет тебе и будет дома к чаю. — Мне? — Королеве… — кивнула Грейс. — Я уже двенадцать дней не пила чай. Снежка присела на корточки, не заботясь о том, что подол её платья может испачкаться о не слишком чистый пол, взглянула на Грейс снизу вверх, сжала ладонями детские плечики. — Я не единственная королева, — сказала она так убедительно, как могла. — С твоим папой я только хотела познакомиться, но не успела до того, как он пропал. Ты знаешь что-нибудь о том, куда именно он пошёл, малышка? — Помочь королеве, — девочка не отстранилась, но и не раскрыла объятья. Она по прежнему прижимала к себе игрушку. — Он взял с собой шляпу. Ты останешься на чай? — Нет, дорогая, — покачала головой Снежка. — Хочешь поехать со мной? Будем искать твоего папу вместе. Я покажу тебе комнату, которая была моей, когда я была маленькой. У меня там осталось много игрушек. — Нет, — вздохнула Грейс. Даже упоминание игрушек не заставило её оживиться. — Мы с мистером Кроликом подождём папу здесь. Что ж, она услышала достаточно. Белоснежка дала хозяйке дома несколько монет, выслушала почтительные благодарности и попрощалась. Ей было искренне жаль Грейс, Снежке самой была знакома эта боль: её мама умерла, когда она была ещё совсем ребёнком, и долгие годы ничто не могло возместить эту потерю. Но сейчас она больше думала о другом. Зачем Регине понадобился проводник? Жив ли ещё Джефферсон и где сейчас волшебная шляпа? Злая Королева снова опережала её на шаг.

~*~*~*~

Они ехали по землям, долгое время не принадлежавшим ни одному королю, фамильным угодьям принца Генри. Это владение досталось ему от матери, унаследовать от отца хоть что-то, кроме титула, ему не пришлось. Теперь же он готов был передать эту землю дочери. Только Регина не хотела: было бы над чем властвовать — кусок леса, городок с рыхлым и трусливым бургомистром, пяток деревень, податей с которых хватало только лишь, чтобы содержать небольшой двор. От двора, впрочем, ничего не осталось. Это во времена далекого детства у них дома давали балы, приглашали знатных соседей на охоту, а незамужние кузины отца, пусть и сторонились Коры, гостили месяцами и брали на себя несложные, но обременительные хлопоты по хозяйству. Сейчас же некогда гостеприимный замок все объезжали за пять вёрст. Не то чтобы Регина очень нуждалась в пышных приёмах и путающихся под ногами дальних родственниках и гостях, но неуважение было неприятно. Теперь разве что крестьяне выказывали ей почтение. Вот и сейчас когда карета проезжала вдоль поля, где собирали последний в этом году урожай, крестьяне побросали свои верёвки и серпы, встали вдоль дороги и почтительно, хоть и вразнобой склонили спины. Один из них показался Регине довольно ладным, и она дёрнула шнур колокольчика. Кучер остановил карету и уже спустя минуту дверь перед ней распахнулась. Он был довольно расторопным этот… Джек, но выезжать без лакея особе её ранга было унизительно. Регина ещё раз оглядела склонившихся перед ней мужланов, указала на одного из них затянутой в перчатку рукой. — Ты… Хватит кланяться, я хочу рассмотреть твоё лицо. Тот распрямился, неловко и угрюмо смотрел не на Королеву, а прямо перед собой. — Годится, — сделала вывод Регина. И бросила небрежно, — поедешь со мной. Будешь служить. Крестьянин дёрнулся, точно хотел что-то возразить, но так и не решился. — Благодари, болван, — рассмеялась Регина. Парень был хорош, широкоплечий, высокий, с шапкой льняных волос, и совершенно белыми, удивлённо приподнятыми бровями на смуглом лице. — Спасибо, Ваше Величество, только… — проговорил он скованно, но она не дала ему договорить. — Естественно, ты будешь щедро вознаграждён, — в руке Регины материализовался тяжёлый суконный мешочек с серебром, и она кинула его своему будущему лакею. А тот подхватил, не испугался колдовских денег, хороший знак. — Спасибо, Королева, — произнёс он уже поживее. — Вот и договорились, — она ещё раз с лёгкой улыбкой скользнула по мужской фигуре. В ливрее парень будет смотреться замечательно, а уж без неё… Нет, для таких развлечений у Регины был Охотник, но иногда хотелось чего-то иного. И без того, чтобы сжимать в руке сердце любовника, руководя каждым его шагом. — Как тебя зовут? — поинтересовалась Регина, довольная новым приобретением. — Меня? — брови парня снова удивлённо приподнялись. Кажется, он не очень-то умён. — Меня зовут… — Не важно, — перебила Регина. — Я передумала. Отныне тебя зовут Рич… — Эти лакеи сменяли друг друга слишком часто, и ей уже надоело запоминать всё новые и новые имена. — Садись на козлы рядом с Джеком, и не вздумай сбежать с деньгами. Когда они добрались до замка, новый Рич всё ещё сидел на месте, хороший знак. В общем, всё складывается как нельзя лучше, и Проклятье теперь у неё… Навстречу ей, по широкой садовой аллее, спотыкаясь и как-то приседая на каждом чётном шаге, спешил отец. — Не стоило так себя утруждать, — приветствовала его Регина, пряча под заботой лёгкое недовольство. Негоже её отцу, в чьих жилах текла кровь древнего королевского рода, вести себя точно мажордом. — Я беспокоился о вас, моя королева. Когда-то, когда она была ещё маленькой, а потом уже юной, он звал её — моя принцесса. — Напрасно. Я немного задержалась у Малифисенты. Кстати, привезла нового лакея. — Она подозвала Рича жестом, и он споро подскочил. Кажется, Джек уже успел объяснить ему что к чему. — Вышколишь его? Пока тебя не было, у меня просто беда какая-то приключилась с прислугой. — Она капризно скинула с плеч не нужную здесь, во влажной тёплой низине меховую накидку, и отец поспешно подхватил её, не давая упасть на усыпанную гравием дорожку. Позже, когда Регина выпила вина, а служанка расплела ей волосы, и Регина отослала её, чтобы обсудить новости дня со своим волшебным зеркалом, за спиной снова раздались шаркающие шаги отца. — Тебе удалось? — спросил он взволнованно. — О да, — она улыбнулась так искренне, как давно не улыбалась. Мысль о том, что скоро Белоснежка будет страдать, согревала её изнутри. — Проклятие у меня! Пожалуй, мне понадобится несколько союзников, чтобы раздобыть все ингредиенты для рецепта, но я найду, что им посулить. — Если ты так хочешь этого, моя девочка, я не буду тебя отговаривать. — Отец вздохнул, и его бакенбарды печально повисли. Но она любила его за то, что он поддерживал её даже тогда, когда не был с ней согласен. — Мне не хватало тебя… Всё то время, что ты провёл в этой ужасной Стране чудес, мне тебя не хватало, — призналась Регина и раскрыла руки навстречу, позволяя себя обнять. Его тело не было таким крепким, как когда-то, кружевной воротник отцовского жабо колол шею, но в его объятиях она чувствовала себя защищённой и почти счастливой, как давным-давно в детстве, до тех пор, пока не приходила мама и не прогоняла отца прочь, попутно что-то выговаривая о неподобающем поведении. — Папа, — прошептала она. — Ты любишь меня? — Конечно, моя принцесса, — старческий голос растроганно вздрогнул. — Больше всего на свете.