Ошибка

      Регина не знала, получится ли у неё управлять своей новой марионеткой, когда она вступит за дворцовые ворота, но в том, что уж раздавить сердце у неё выйдет, она не сомневалась, и прежде чем отправить как-его-там-Дугальда туда, куда ей самой ход был заказан, она несколько раз продемонстрировала свои возможности. И даже вернула ему тачку с воском — по недолгом размышлении Регина решила, что это может стать неплохим предлогом для того, чтобы проникнуть в королевскую резиденцию. Купчишка, услышав о том, что воск на обратном пути придётся выбросить, неожиданно осмелел и заупрямился, и Регине пришлось преподать ему небольшой урок. Нет резона пачкать руки, раздавая пощёчины наглецу: если держишь у себя его магическое сердце, то он и сам себе отвесит положенный за непочтение подзатыльник. По дороге они остановились на том самом рынке, где её пленник собирался сбывать воск, и Регина купила маленькое зеркальце в дешёвой деревянной оправе — оно не должно было вызвать подозрений, и наказала держать связь через него. Само по себе зеркало волшебным не было, так что и сигнальные чары, окружавшие королевский замок, не должны были его обнаружить. Во внешней страже у Георга всегда служил всякий сброд: не станет же цвет рыцарства растрачивать себя на охрану ворот. Вот и сейчас ворота охраняли двое мужланов, которые стояли, расхлябанно опираясь на алебарды. Её марионетка… Дугальд по её команде промямлил заготовленную речь, а потом добавил, что, мол, ещё ему к Доре надо зайти, передать гостинец от её мужа. — Вот, милорды, — заискивающе улыбнулся он и указал на свёрток, в котором лежало зеркальце и сунутые туда же для отвода глаз какие-то безвкусные ленты. Но эти предосторожности оказались излишними. Обыскивать его не стали, и только попросили приподнять ткань, прикрывавшую груз. А на свёрток даже не посмотрели. Похоже, до стражей весть об аресте Доры ещё дойти не успела, да и Дугальд выглядел слишком заурядно, чтобы вызвать подозрения. Стражи только рассмеялись. — Милорды? — переспросил тот, что стоял справа, и ткнул Дугальда в бок обшитой железными пластинами перчаткой. — Щедро с твоей стороны, отец, пожаловать нам такой титул. — Надо будет нашему капитану доложить о повышении, — подхватил шутку тот, что стоял слева. — Так вы поможете передать это Доре, милорды? — Ты уж определись кто мы, милорды или почтовые голуби, — снова хохотнул тот, что справа. — Сам уж разбирайся со своими поручениями. Отвеселившись и наградив посетителя ещё парой тычков, стражник направил мнимого поставщика к замковому кастеляну и даже на пальцах объяснил, как туда добраться. «Ты, отец, тут, видно, впервой», — смилостивился он. Регина слушала разговор со стражей, стоя в толпе зевак, собравшихся поглазеть на замок, в надежде увидеть королевский выезд. Не в своём облике, а как старуха — это перевоплощение давалось ей легко — Румпель, в своё время говоривший, что ей не освоить искусство смены облика, её недооценивал. Едва Дугальд скрылся за воротами, Региной овладело необычайное беспокойство. Магические нити, за которые она дергала, отдавая команды, провисли. Теперь их можно было только оборвать. Королева сжала в руках бархатный кошель, в котором лежало сердце, и направилась туда, где стояла укрытая от посторонних глаз карета. «Рич» слез с запяток и открыл перед ней дверцу. Может быть, не так расторопно, как следовало, но, по крайней мере, молча. Усевшись на обитое мягкой тканью сиденье, Регина потянулась к дорожному зеркалу. — Покажи мне… — приказала она джинну. Но стекло зеркала оставалось тёмным и отражало только дурацкое содержимое свёртка.

~*~*~*~

      Королевская резиденция размерами могла соперничать с небольшим городом, но даже тот, кто был здесь впервые, не имел ни малейшего шанса заблудиться. Не зря замок с незапамятных времён назывался Крепость-Улитка. Хотя резиденция много раз достраивалась и перестраивалась, дорога, ведущая от входных ворот к замку, в котором проживала королевская семья, по-прежнему закручивалась спиралью. По правую руку от дороги находились казарма, в которой обитала дворцовая стража, дом коменданта, тюрьма, прекрасный сад, полный всех цветов, которые только могли выдержать ветреный и переменчивый климат здешних мест. Если бы Дугальд действительно направлялся к кастеляну, ему пришлось бы продолжить свой путь. Но цель у него была другая, так что он остановился, притворившись, что заело колесо. Согнувшись он делал вид, что капает на ступицу масло, а когда этот участок дороги ненадолго обезлюдел, юркнул в проход в изгороди из разросшегося можжевельника. Тачку вместе с содержимым он спрятал в тех же кустах, а сам отправился туда, где слышалось журчание ручья. Злая Королева уверила его, что именно там он сможет застать Принца. Он шёл, сворачивая по тропинке вглубь сада, и не замечал, насколько прелестны окружавшие его кустарники, окрашенные осенью в золотые и багряные цвета, росшие меж уже увядших клумб сливовые деревья, ветки которых клонились к земле под тяжестью плодов, так до конца и не созревших за короткое холодное лето. Мужчина старался ступать как можно тише и вздрагивал при каждом шорохе. Наконец он вышел к ручью. В десяти шагах от воды стояла деревянная беседка, ажурные стены которой покрывали вьющиеся лозы ещё не увядшего хмеля с торчавшими золотистыми шишечками. К ручью спускался пологий круглый пляжик, покрытый чистым жёлтым песком. А противоположный берег был почти не виден из-за зарослей ивняка, не высокого, но разросшегося необычайно густо. Сам поток был мелок и довольно узок, так что Дугальду не составило особого труда преодолеть его в три шага. Не обращая внимание на промокшие башмаки, он затаился в тени спускавшихся до самой воды ветвей. Коснулся груди, нащупывая спрятанный за пазухой свёрток. Под ним билось о рёбра сердце, и, в то же время, он чувствовал, как сжимает его чья-то рука. Глухо зазвонили башенные часы, и Дугальд достал свёрток, вынул из него мутное зеркальце. Он недолго любовался собственным отражением: вскоре зеркальце в его ладони нагрелось, подёрнулось фиолетовой мутью, и заговорило голосом Королевы: — Ты знаешь, что делать. И что я сделаю с тобой, если ты не справишься. — Но я… — пробормотал Дугальд. — Мне всё равно, как именно ты добьёшься результата. Убьёшь его няньку, соблазнишь её посулами или своим мужским обаянием. Подговоришь принца Генри пойти с собой. — лица Злой Королевы он не видел, только перекошенный то ли злостью, то ли брезгливостью рот. — Попробуй увлечь его игрой, он любит играть. И… никому не говори, кто тебя послал. Иначе это будет последним, что ты скажешь в своей жизни. Мужчина кивнул. — Они уже собираются, — сообщило зеркальце. Но собирались они, видно, долго. Дугальд успел окоченеть в ожидании. Наконец в глубине сада раздались голоса: девичий и детский. На берег ручья вышли молодая девушка и маленький коренастый мальчонка, двух-трёх лет отроду. Крепыш был одет добротно, но просто, так что поначалу он и не заподозрил бы в нём наследника, если бы девушка не обращалась к ребёнку «мой принц». Сначала мальчик поковырялся в песке, замочив ноги, ступил в воду и обрызгал девицу, а потом потребовал, чтобы та сыграла с ним в прятки или догонялки. Если бы любой из собственных детей Дугальда позволил себе так вести со взрослым, давно бы получил воспитательный подзатыльник. Но этот чумазый смешной мальчонка, видимо, и впрямь был принцем, так что ему всё сходило с рук. Дугальд снова взглянул на зеркальце, в котором всё ещё отображалось лицо Злой Королевы, на этот раз почти целиком. — Ваше Величество, — прошептал Дугальд одними губами. — Можете вы сделать так, чтобы зеркало стало снова обычным. — Оно и так обычное, — нахмурилась королева, но просьбу выполнила. Стекло снова подёрнулось фиолетовой дымкой, и Дугальд увидел в нем своё собственное отражение. Мальчонка-наследник утихомирился и сидел на корточках, выстраивая перед собой башню из песка. Время от времени он утрамбовывал её стены ладошками. Девица же уселась в беседке и склонилась над рукоделием. Дугальд отвернул зеркальце от себя, поймал луч солнца и пустил зайчик на воду. Солнечное пятнышко, дробясь, скользнуло по поверхности ручья, ярким бликом скакнуло на берег. Зайчик медленно приблизился к основанию песчаной башни. Дождавшись, когда принц обернётся в его сторону, Дугальд направил луч прямо ему в глаза. Мальчик закрыл лицо грязными ручонками, отодвинулся и с живым любопытством уставился на маленькое пятнышко. Солнечный зайчик дрогнул и вернулся к ручью. Мальчонка пошёл за ним следом, остановился у кромки воды и внимательно посмотрел на противоположный берег. Всего на миг Дугальд вышел из своего укрытия и приложил палец к губам. Мальчонка заливисто рассмеялся, и привлечённая этими звуками девица выглянула из беседки. — Принц Генри, отойдите от воды! В такую погоду нельзя купаться, — проговорила она манерно. — Что я скажу вашему батюшке, если вы захвораете? — Я р-р-рыцарь, — особенно чётко артикулируя «р», возразил мальчонка, — р-рыцари не боятся холода! Девица вышла из беседки, и Дугальд прикрыл зеркальце ладонью. Зайчик исчез, да и тот, кто пускал его, сделал шаг назад и стал неразличим за густой тенью. — Ничего тут нет, мой принц, — сказала девица, а мальчонка, к облегчению Дугальда, не стал спорить. Позволил няньке увести себя от воды, а когда она стала утирать испачканные ладошки своего подопечного большим, обшитым по краю вязанным кружевом, платком, ухватился за ткань и затеял новую игру: платком завязал няне глаза, а сам бросился наутёк. — Не догонишь — не поймаешь! Нянька выставила вперёд руки и, слепо шаря ими в воздухе, пошла туда, где звенел детский голосок. Вскоре она скрылись на одной из дорожек сада. Дугальд сунул зеркальце обратно за пазуху, но два слоя одежды не могли заглушить сварливый голос Королевы: — Трус… — прошипело зеркало с раздражением. — Упустил момент. Подберись к ним поближе… — Это, — попытался возразить Дугальд, но умолк, ощутив несильную боль в груди. Будто что-то царапнуло его сердце. Вышел из укрытия и, зачёрпывая башмаками ледяную воду, вернулся на тот берег. Девица, с завязанными глазами, всё ещё бегала по дорожкам сада. Дугальд пригнулся, чтобы его рыжая башка не торчала над изгородью из кустарника, прислонился ухом к листьям, пытаясь уловить за топотом и выкриками няньки детский голос. Вдруг кто-то тронул его за спину. Дугальд обернулся и увидел принца. Мальчик прижал палец к губам, совершенно тем же жестом, каким Дугальд несколько минут назад просил не выдавать его. Дугальд присел на корточки перед мальцом: — Принц Генри? — прошептал он. — Т-с-сы. — Ты от няни бегаешь? — Она не наст-р-оящая няня, — мальчонка вставлял свою «ры» даже туда, где она была не нужна. — Она глупая. Я обратно Дор-ру хочу. — Хочешь, помогу спрятаться так, что тебя в жисть никто не найдёт? — предложил Дугальд шёпотом. — П-р-равда? — прошептал в ответ мальчик. — Да. Тогда твою новую няню накажут за то, что она за тобой не углядела. — И Дора вер-рнётся? Избалованный мальчонка смотрел на Дугальда так доверчиво, что язык не поворачивался врать. — Наверное… Это оказалось проще, чем он думал. Принц Генри провёл своего нового друга к выходу из сада, а потом спрятался в тачке и позволил накрыть себя тканью. Свёртки с воском пришлось выгрузить в кусты… — Отвезёшь меня в замок, — размечтался мальчик, — я как выск-А-чу! Зеркальце за пазухой жгло грудь даже через ткань свёртка. «Ты знаешь, что делать, и ты знаешь, что я сделаю с тобой», — вспоминались Дугальду слова королевы. О том, что сделает с ним стража или рыцари короля Георга, если заподозрят, что за груз он прячет в своей тележке, думать было страшно. До ворот они добрались без приключений. Привратник отпер изнутри крашенную зелёным дверь. Давешние стражники всё так же стояли, опираясь на алебарды, разглядывали зевак и негромко переговаривались. Дугальд уж думал, что ему удастся ускользнуть незамеченным, как один из них, тот самый зубоскал, что пару часов назад, смеясь, заявил, что не похож на почтового голубя, обратился к нему: — Что так долго, отец? — Так, — промямлил мужчина в ответ. — Торговался поди? — Не без того, — ответил Дугальд уклончиво. Будь сейчас сердце в его собственной груди, оно бы болезненно заныло, а так — лишь холодок пробежал по спине. — И много наторговал? — осведомился второй. — Не так чтобы. — Что же ты, отец, своего упускать нельзя, — проговорил первый с наигранным сожалением: он сокрушенно покачал головой, но улыбка сверкнула из-под усов. — Я вот своего не упускаю. — О чём вы, милорд? Стражники переглянулись. — О нашей доле, чего тут непонятного, — пояснил зубоскал, а второй стражник довольно чувствительно ткнул Дугальда затянутым в перчатку кулаком в бок. — Да у меня и нет… — начал было он, но услышал голос Злой Королевы, звучавший не в ушах, а словно в голове: «Отдай всё, что у тебя есть, болван». Руки сами собой потянулись к кошелю, и Дугальд непослушными пальцами выгреб из него всё, до последней монетки. — И впрямь негусто, — согласился весёлый стражник, забирая себе серебряные монеты. Медь он великодушно оставил на протянутой ему дрожащей ладони. — Что ж господин кастелян тебе так мало заплатил? — Эт-та задаток, — вывернулся Дугальд. Он сжал в кулаке оставшиеся гроши и сунул их обратно в расстёгнутый кошель. — Я завтра ещё воска доставлю, вот и получу остальное. — Доставляй, доставляй, — напутствовал его стражник. — Не боись, отец, грабить не будем, в накладе не останешься. — Спасибо вам, ми… — не договорив, Дугальд вцепился в ручки тачки и пошёл по мосту. — Постой, — окликнул его второй стражник, тот, что больше отмалчивался. — Покажи-ка, что у тебя там под тряпками. Дугальд и рад бы был остановиться, но тело уже подчинялось не ему, а неслышным приказам Злой Королевы. Он ускорил шаг. — Ну что, бегать за ним, — лениво сказал весёлый стражник. — Не велика птица, сам к нам прилетит. — Да ты как хочешь, — ворчливо возразил его товарищ и широкими шагами последовал за Дугальдом. — Эй ты, — преградил он ему дорогу, — что там у тебя под тряпками? — Ничего, милорд. — Покажи мне своё ничего. Дугальд не тронулся с места, стражник тоже. Видно считал, что собственноручно рыться в грязном тряпье — ниже его достоинства. Он уже готов был отпустить упрямого мужика и, кажется, примеривался как бы на прощанье половчее ударить его по заду древком алебарды, как под тряпками кто-то завозился, и из-под вороха показалось озорное и чумазое мальчишеское личико. — А вот и я! — радостно выкрикнул принц Генри и рассмеялся, довольный произведённым эффектом. Пока стражник стоял с открытым ртом, Дугальд объехал его, проявив необычайную юркость, и, перейдя на бег, покатил тачку с юным принцем на другую сторону. Достигнув середины моста он ещё ускорился, теперь дорога накренилась вниз, да и до того берега осталось всего нечего. — Стой! — опомнившись закричал ему в спину стражник. Второй зазвонил в тревожный колокол. Но Дугальда не остановил ни сигнал тревоги, ни рассёкшая ему плечо алебарда. Он продолжал бежать и когда стражник ударил его плашмя по руке, и только когда острое лезвие отсекло ему кисть, он упал лицом на доски моста, всё ещё удерживая левой рукой одну из ручек тележки. Она продолжила ехать по инерции, под силой собственного веса, только завернула немного правее. Напуганный происходящим принц уже не смеялся. По его измазанным грязью щекам стекали слёзы. Мальчик ухватился за бортик, пытаясь вылезти из всё ещё катящейся тележки, но та неожиданно опрокинулась и упала в ров. Дугальд подполз к краю моста. Принца была не видно, только деревянное дно телеги и торчащие кверху колёса. Вдруг от толпы, стоявшей на городском берегу, отделился мужчина в чёрной, вышитой золотом ливрее, он взбежал на мост, прыгнул следом за упавшей телегой и тоже исчез в тёмной воде. Спустя какое-то время его голова показалась у края рва. Он плыл, прижимая к себе неподвижное детское тельце. На берегу его ждала собравшаяся толпа. «Что за ребёнок-то тонул?» — спрашивали друг друга горожане. «Принц Генри», — авторитетно заявил кто-то. Мужчину ухватили за ливрею, помогая выбраться. Он бережно прижимал к себе посиневшего ребёнка. Только была в этом одна странность. У человека, кинувшегося на помощь принцу, не было рта. Впрочем, эта странность очень скоро перестала кого-либо занимать, так как и чудного мужчину, и полуживого наследника вдруг накрыло облако фиолетового дыма, и оба они исчезли, словно их здесь никогда и не было.