Ошибка

Шершавая мужская ладонь скользила по обнажённой груди Королевы, царапая нежную кожу. — Да, — мурлыкнула она довольно. — А теперь оближи сосок. Курчавая мужская голова склонилась ниже, Регина почувствовала щекочущую влагу языка на ореоле. Обычно за этим следовала волна возбуждения, хотя она так и не понимала толком, что именно её заводило: эта нехитрая ласка или полная покорность мужчины. Но на этот раз что-то пошло не так. Возможно, Регина была слишком напряжена, чтобы полностью отдаться моменту. Она капризно оттолкнула от себя любовника. — Скажи, что любишь меня. — Я люблю вас, Ваше Величество. Голубые глаза мужчины лихорадочно блестели, и, добавив немного воображения, можно было бы разглядеть в них страсть… Только совершенно не ту, которую подобает испытывать мужчине в постели с такой прекрасной женщиной, какой была Регина. — А теперь скажи правду. — Никогда не смогу полюбить вас, Ваше Величество. Отпустите меня. — Ты думаешь, мне нужна твоя любовь, Охотник? — Регина нетерпеливо заёрзала на простыне. Главным недостатком ситуации, в которой тобой овладевает мужчина, сердцем которого ты повелеваешь не в переносном, а самом что ни на есть прямом смысле, было то, что все свои желания приходилось проговаривать вслух, да ещё формулировать их максимально точно, не допуская вольности трактовок. Поначалу это вызывало у Регины определённые затруднения: всё-таки она росла во дворце, а не в трущобах портового города, и даже если в детстве и проводила довольно много времени со слугами, на конюшне или на кухне, в её присутствии никто не смел допустить грубых или пошлых выражений. Поэтому, когда она первый раз очутилась в постели с Охотником, всё ограничивалось поглаживаниями и поцелуями: Злая Королева не смогла найти нужных слов для приказа, она их просто не знала. Хотя теперь она восполнила этот пробел в своём образовании, необходимость предварять каждый этап акта страсти подробными пояснениями несколько раздражала: — Введи свой мужской орган в моё лоно, и доставь мне удовольствие… Можешь даже представить, что на моём месте какая-нибудь грязная мокрая псина, если тебе так будет приятней. Разрешаю… Верхняя губа у мужчины дрогнула, и он зарычал, обнажив верхние зубы. Но Регина знала: не укусит. Она запретила ему, и он не сможет ослушаться. — Сейчас, — уточнила она. — Немедленно. Мужчина навис над ней и принялся выполнять приказ с готовностью. — Да, так, — простонала Регина, двигаясь ему навстречу. — Глубже… Быстрее… Его дыхание опаляло королеве висок, а рычание добавляло некоторой пикантности. Как же он её ненавидел! И она наслаждалась этой ненавистью и вынужденной покорностью! Тем, как он двигался в ней — резко и неуклюже, тем как почти впивался ей в горло своими заточенными зубами, но останавливался в волоске от её кожи. Он не сбавлял темп, и обычно этого бывало достаточно, но сегодня желанная разрядка всё не приходила. Красивое лицо мужчины покрыли капли крупного пота, он уже не рычал и не скалился, только дышал тяжело и мерно, не останавливая движение, которое дарило Регине уже не наслаждение, а какой-то дискомфорт. — Перестань. Охотник послушно остановился. — Слезай с меня, чего ждёшь, — выплюнула Регина раздражённо. Постоянно иметь дело с болванами, которые и шагу не сделают без приказа, довольно утомительно. Охотник откатился, поднялся и встал у края кровати: совершенно обнажённый, с рыжеватой порослью на груди и в паху, потный и покорный. Ещё не опустившийся член покачивался в воздухе. — Одевайся, что стоишь, — огрызнулась Регина и сама поспешно натянула на себя атласное одеяло. — Можешь идти. Она какое-то время она наблюдала за тем, как Охотник неловко натягивал узкие форменные штаны, липшие к потной, разгорячённой коже и слишком сильно стягивавшие промежность. Он действительно был красив: под бледной кожей перекатывались узлы мускулов, глубоко посаженные глаза были редко встречающегося ярко-голубого цвета и на одной из щёк под коротко подстриженной бородой пряталась ямочка. — Только далеко не уходи, — добавила она со смешком. — У меня для тебя новое поручение. Надеюсь, с ним ты справишься лучше, чем с предыдущим. Любовник из тебя сегодня никудышный. — Зачем вы меня мучаете, — с ненавистью проговорил мужчина. — Нравится, — Регина хрипло рассмеялась. — Так вот, насчёт поручения: отныне ты будешь охранять моего сына. Кто бы за ним не явился — люди короля Георга, воинство этой дуры Белоснежки — ты не подпустишь их к нему. — Я не подпущу их к нему. — Кроме того, ты будешь прислуживать принцу и выполнять все его пожелания. — Выполнять все его пожелания, — эхом отозвался Охотник. — Если только, конечно, Принц не пожелает покинуть замок, — добавила Регина неохотно. Как ни грустно ей было осознавать, сына успели настроить против неё и ему нужно было какое-то время, чтобы привыкнуть к новому дому. — Будешь отвечать за него, — подвела она итог, — и если с головы Генри упадёт хоть волос… — Вы раздавите моё сердце, — с угрюмой ненавистью продолжил Охотник. — Могли бы не напоминать. Я всё равно не могу ослушаться вашего приказа. — Не можешь, — согласилась Королева. — Но я хотела бы, чтобы ты выполнял его с большим рвением, чем все остальные. Поэтому, если ты не справишься, я не раздавлю тебе сердце. Я, — она вздохнула с деланным сожалением, — убью всю твою стаю. Ещё не знаю как, но я найду способ. Регина с жадным наслаждением наблюдала, как на лице Охотника проступает страх. После ухода Охотника Регина какое-то время лежала, закрыв глаза. Но переживания минувшего дня и зуд неудовлетворённого желания не давали уснуть. Она ворочалась с боку на бок, взбивала подушки, пробовала укутаться в одеяло. Натягивала его до самого подбородка и вскоре ей начинало казаться, что пух и атлас давят на неё точно каменная плита. Она сбросила одеяло вовсе, но без него было неуютно и холодно. Даже рыжий огонь в камине не помогал согреться. Наконец, Регина сдалась. Села на кровати, опустила голые ступни в мягкий ворс ковра. Значит этой ночи суждено стать бессонной. По стене змеился шёлковый шнур звонка, но у Регины не было настроения будить камеристку. К тому же, магия вполне может заменить горничную: немного отчаяния и воли, и вот Злая Королева уже одета в старенькую амазонку, которую носила ещё тогда, когда была доброй принцессой. Мудрить с причёской в спящем замке не было смысла, так что Регина стянула растрёпанные волосы в низкий хвост, и вышла из спальни, стараясь ступать как можно тише. До конюшни она добралась так ни с кем и не столкнувшись. Зажгла висевшую в проходе масленую лампу, прошла мимо стойл с широкогрудыми упряжными кобылами, и отодвинула задвижку просторного загона, отведённого для её любимца. Росинант спал, завалившись на бок и зарыв морду в соломенную подстилку. Даже слегка похрапывал. Регина оперлась о воротца: — Росинант, — позвала она вполголоса. — Вставай, старичок. Конь недовольно пошевелил ушами и всхрапнул, не открывая глаз. — Росинант, — настойчиво повторила Регина. Жеребец издал хриплый звук, больше похожий на ворчание, чем на ржание, поднялся на ноги и сделал несколько шагов навстречу хозяйке. Регина обняла Росинанта за шею: — Как с тобой тут обращаются, старичок? — она потрепала коня по холке. Он ещё не утратил резвости и любви к движению, но уставал уже быстрее, чем прежде, на морде, особенно вокруг глаз можно было заметить особенно отчётливо видные на тёмной шерсти седые волоски. — Давай, мой хороший, разомнёшь ноги… Она сняла с коня тяжёлую попону, закрепила потник, надела сверху седло. — Кто ж ездит на тебе, а Росинант? Этот древний конюх, который и рыси-то боится, не то что галопа? — спрашивала она, закрепляя подпруги. Она никогда не применяла магию для того, чтобы оседлать коня, и всегда говорила с Росинантом так, словно он мог её понять и даже ответить. Иногда ей даже казалось, что он действительно понимает каждое её слово. Ночь выдалась ясной. Дождь, зарядивший к вечеру, прошёл, и с чисто вымытого неба лучисто светили звёзды и половинка луны. В воздухе стоял прелый запах опавшей листвы. Дорога была достаточно освещена, но Регина пустила коня лёгкой рысью. Росинант сначала шёл ровно, но дойдя до поворота, взыграл под ней, приподнявшись на дыбы. Регина засмеялась и крепче сдавила бока коня ногами: — Давно мы не скакали по-настоящему, да, старичок? Она отправила коня в галоп. Влажный ночной воздух холодил разгорячённую кожу, шелест опадающих листьев смешивался с мерным и шумным дыханием Росинанта. Когда дыхание жеребца начало сбиваться, Регина натянула поводья, понуждая его замедлить шаг. Они вернулись к замку и объехали вокруг. А потом, по уже облетевшей липовой аллее, Регина направила коня к маленькому садику, который засаживала ещё её мать. Конечно, Кора не оскверняла рук прикосновениями к лопатам, саженцам или секаторам, но рисовала план, выбирала сорта деревьев и кустарников, заказывала чугунные вычурные скамейки, которые тогда только входили в моду. Под яблоней Регина привстала в стременах, чтобы сорвать с веток поздний, ещё до конца не созревший плод. Кора предпочитала зимние яблоки. В детстве Регина их называла деревянными, а сейчас с удовольствием вонзила зубы в глянцевый красный бок. Росинант шумно втянул в себя воздух, фыркнул и изогнул шею, выпрашивая лакомство. — Подожди, мой хороший. Всё будет. Конь нервно дёрнул шеей и потянулся губами к багровым, казавшимся в ночном сумраке тёмно-фиолетовыми, листьям барбариса. Регина рассмеялась, ещё раз хрустнула яблоком, и сжала бока коня, отвлекая его от вредного кустарника. Заветное яблоко — твёрдое, кислое и уже заметно погрызенное хозяйкой, Росинант получил уже в конюшне, после того как Регина сняла с него уздечку. Пока конь жевал, Регина расседлала его и, достав из стоявшего в углу конюшни деревянного ящика щётку, начала чистить слегка запылённую шерсть. Лошади в соседних стойлах проснулись и забеспокоились. Поэтому за их ржанием и перестукиванием через загородки Регина не сразу поняла, что в конюшню зашёл кто-то ещё… Она не слышала как открылась дверь, но раздавшийся звук - кто-то насвистывал какую-то незатейливую мелодию - без сомнения исходил от человеческих уст. Потом это посвистывание прервалось на полуноте, и из многообразия звуков — громкого лошадиного дыхания, хруста дожёвываемого яблока, бьющегося в ушах пульса — Регина смогла вычленить и звук шагов. Прикрытые воротца загончика, в котором сидел Росинант, распахнулись, и перед ней предстал Рич… Робин в форменных штанах и туфлях и надетой поверх широкой, не завязанной в вороте рубахе — кажется именно в ней он был в тот день, когда она встретила его в поле. — Королева?! — хрипло выдохнул Робин. Она чуть ли не впервые за время его службы у неё увидела лакея удивлённым, без его привычной насмешливой невозмутимости, и только тогда до Регины дошло, в каком виде предстала перед слугой она сама. Нечёсанная, в затёртой амазонке, стоящая перед конём на корточках и смывающая грязь с бабок и копыт. — Что ты тут делаешь? - спросила она. - Не помню, чтобы я назначала тебя помощником конюха. Лакей ничего не ответил. И Регина отвела глаза и вернулась к своему занятию, так, словно не было ничего важнее, чем осмотреть и почистить копыта Росинанта. Она нарочно не смотрела в сторону лакея, чтобы дать ему шанс уйти и из конюшни, и от её гнева, но он всё стоял на месте и смотрел на свою королеву разинув рот, так, точно видел её впервые. — Раз ты ещё здесь, — Регина положила ладонь Росинанту меж лопаток. — то соизволь ответить на мой вопрос. Итак, Робин, почему ты не в своей постели и зачем пришёл сюда. — Я что-то не помню, чтобы в договоре что-то упоминалось о том, что я обязан давать об этом отчёт, - пробормотал лакей. — А ты подписывал договор? — Регина неподдельно удивилась. Неужели отец её чудит и подписывает контракты с чёрным людом? — Я уже и угольком запасся, чтобы крестик в углу поставить, — с комичной серьёзностью проговорил Робин, — да всё зря. Не дождался. — И не дождёшься, — Регина усмехнулась. — Я честна с теми, кто со мной честен, и щедра с теми, кто мне служит. Мне нет нужды тратить бумагу на всякие там контракты, - на последнем слове в её речь неожиданно прорвались взвинченные интонации Румпельштильцхена - уж он-то и шага не мог ступить без подписания какого-нибудь свитка, - достаточно моего слова. — Вот как… — Подай тёплую попону, раз уж ты здесь, — Робин заозирался. — Да вот там, рядом с сёдлами. Робин протянул ей стёганную шершавую ткань, Регина накрыла ей Росинанта, погладила коня ладонью по мягкому, покрытому щетиной носу: — Славно прогулялись, старичок? Росинант кивнул, словно в знак согласия. - Так что, - Регина снова повернулась к лакею. Его внимание и смущение были забавны... И приятны. - Успел придумать, как мне соврать? — У меня и в мыслях этого не было, моя королева! — возмутился мужчина. От нанесённой обиды к нему, кажется, вернулось его обычное нахальство. — Мне просто не спалось. — Отчего же?— Регина снова к нему повернулась. Ботфорты были на низком каблуке, так что на этот раз она смотрела на лакея снизу вверх, и от этого какое-то давно забытое чувство щекотало её изнутри. — Всё просто, Ваше Величество. В людской спать невозможно: Джон ужасно кашляет и мёртвого разбудит. — Мёртвого — не разбудит, — серьёзно возразила Регина, — уж поверь, некромантия сложнее, чем кажется, — не стоит её слугам забывать о том, что она не только Королева, но и ведьма. Лишний раз подумают, прежде чем решится на измену. Впрочем, если Робин и испугался, то виду не подал. — Но ты пока жив, так что эта часть мне ясна. А что привело тебя в конюшню? — Так я это… вчера перемёрз слегка, — сообщил Робин для убедительности шмыгнув носом, — хотел согреться, чтобы не заболеть. — И чем же? Конскими яблоками? — поинтересовалась Регина надменно. Её лицо всё ещё сохраняло величественное и горделивое выражение, но внутри поднималось какое-то давно забытое веселье. Не злорадный, смешанный с торжеством смех, а то девичье хихиканье, которым она разражалась в детстве, когда отец, щекоча, ухватывал её за бока, приподнимал над землёй и закидывал десятками шуточных вопросов. — Конюховой заначкой, — невозмутимо ответил Робин. — Идите, покажу. Он подвёл свою королеву к ларю с овсом, откинул крышку и, запустив руку по локоть в золотистые продолговатые овсяные зёрна, извлёк из его недр глиняную бутыль. Откупорил её, глотнул прямо из горлышка и протянул Регине: — Попробуйте, моя королева. Регина взяла бутылку, брезгливо принюхалась: пахло ёлками, — и, неожиданно для себя тоже сделала глоток. Пойло оказалось таким крепким, что у неё перехватило дыхание и на глазах выступили слёзы. — Ты… Что… Что это? — наконец сказала она, брезгливо глядя на бутылку. — Всего лишь джин, моя королева, — выпив Робин стал немного почтительней. — Если вам не нравится, отдайте его мне. Регина ухмыльнулась и сделала ещё один глоток: — Я ещё не распробовала, — сказала она передавая бутыль. — Из чего его делают?