Ошибка

      Малифисента спала слишком крепко и даже не сразу услышала — вернее, почувствовала, как кто-то взламывает магическую защиту замка. Не Румпельштильцхен — Тёмный справлялся с этим гораздо изящнее и каждый раз заставал её врасплох — а этот маг был столь же силён, сколь и не аккуратен. Румпельштильцхен слегка расплетал узор магии, создавая проход лишь для себя одного, тот же кто орудовал у ворот замка, сейчас пытался уничтожить чары полностью, невзирая на ту опасность, которые эти попытки несли для него самого. Этот колдун был очень самонадеян. Или ведьма. Конечно… Поспешно скатившись с постели, Малифисента наложила маскировочные чары на колыбель, в которой спала её дочь. Она надеялась, что эта защита продержится дольше, и её гостья — Малифисента почти уверилась, что это Злая Королева — не найдёт ребёнка. Особенно если не догадается, что его стоит искать. Малифисента вылила себе на сорочку флакон розовой воды, чтобы перебить кисловато-сладкие запахи молока и детской нежной плоти, накинула атласной халат обшитый по краю гагачьим пухом и покрепче перевязала пояс. Невидимый взломщик совершил ещё попытку, и Малифисента вздрогнула, ощутив, как пеплом осыпается последняя защита. Если это Регина, то удивительно, что она возится так долго. Малифисента поспешно вышла из комнаты и пошла по лестнице, ведущей на первый этаж — достаточно широкой и прочной, чтобы выдержать её и в драконьем облике. Но не успела она спуститься, как дверь нижнего холла распахнулась, и в замок ворвалась Регина, ещё более злая, чем обычно. Судя по запаху гари и подпалинам на платье гостьи, заклинанием невидимого привратника её всё же задело. — Регина, ты ли это? — проговорила Малифисента с достоинством. — Похоже, у тебя входит в привычку приходить невовремя. Я сплю — как ты могла бы догадаться. — А у тебя, — Злая Королева смотрела на бывшую подругу снизу вверх, едва не задыхаясь от злости, — привычка ещё хуже: водить меня за нос! Что ты мне подсунула! — В каком смысле, — Малифисента удивилась абсолютно искренне. Злить Регину в её планы не входило. Слишком уж необузданные силы бушевали в этой невысокой изящной женщине. Необузданные во всех смыслах: с одной стороны с каждым годом и даже месяцем Регина как ведьма становилась всё сильнее и опаснее, а с другой… управлять своими силами в полной мере Злая Королева так и не научилась. Не она вела магию, а магия вела Регину за собой. То ли Тёмный оказался плохим учителем и не предостерёг от этой опасности, то ли сама Регина имела склонность всегда идти напролом… Но Злая Королева орудовала магией как неуклюжий, но дюжий подмастерье кувалдой — сильно, но грубо. В руках самой Малифисенты магия всегда была другим инструментом, сродни хирургическому скальпелю или коклюшкам… Может быть, зря она отказала Регине тогда, когда та просилась в ученицы. — Не притворяйся тут непонимающей! — Регина топнула ногой, точно маленькая капризная девочка. — Ты не хотела, чтобы я накладывала проклятие на Зачарованный Лес. Малифисента нахмурилась: это правда, её пугала подобная перспектива. Румпельшитльцхен, правда, обещал ей, что в том мире Малифисента будет одной из немногих, кто сохранит и магию, и память о прошлой жизни. Но всё же она предпочла бы остаться в этом. Когда-то Малифисента и сама подумывала о том, чтобы применить Проклятие. Но изучив его получше, в ужасе отказалась от этих намерений: цена была слишком велика, а результат сомнителен. — И что из того? Не я одна… — процедила Малифисента как можно величественнее и равнодушнее. — Но ты одна держала его в руках, — бледное лицо Регины исказила гневная гримаса. — Не просто пять минуточек, а… Сначала ты выкупила его у меня. И у тебя было достаточно времени, чтобы его испортить. — С чего ты взяла… — прорычала Малифисента. — С того, что оно — не работает. Я сделала всё как надо, а мы всё ещё здесь. Это может означать только одно, — Регина почти взлетела вверх по лестнице и споткнулась, лбом впечатавшись в ещё один защитный барьер. — Да что это такое… Воздух вокруг Регины буквально искрился. Невидимый прежде барьер начал переливаться как радужная плёнка и, вспыхнув, осыпался пеплом. Драконица внутренне содрогнулась. Тёмный создал чудовище ещё хуже его самого. — Я не меняла Проклятие, — Малифисента ничем не выдала своего волнения, — даже если бы захотела — не смогла бы. Слишком сложная магия. Чтобы сплести её недостаточно нескольких месяцев или даже нескольких лет. А я к тому же, в последнее время, была занята… — И чем же ты была занята? — Не твоего ума дела. Малифисента прицелилась концом посоха Регине в грудь и направила на неё струю жидкого огня. Любого — почти любого — человека это если не испепелило бы на месте, то, по крайней мере, заставило бы корчится в пламени. Регина же почти непринуждённо отбила струю и направила её назад — к хозяйке дома. Посох втянул собственную магию обратно. — Я не понимаю, — Малифисента приближалась к Регине: нужно было увести её подальше от спальни, — почему ты винишь в своей неудаче именно меня. Может быть, ты сама что-то перепутала в рецепте. Или Тёмный обманул тебя и составил Проклятие, которое в принципе не могло сработать. — Оно должно было сработать, — упрямо проговорила Регина. — Ты так доверяешь Тёмному? — с сарказмом переспросила Малифисента. — Я ему совсем не доверяю, — губы Регины обиженно изогнулись. — Румпельштильцхен постоянно недоговаривает, что-то скрывает, в любой момент может вступить в сговор с моими врагами у меня за спиной… Он чёртов манипулятор, и, раздери его мантикора, я никогда не понимаю, что кроется за его смешками, и какой его собственный интерес. Но за все те годы, что мы знакомы, — Регина смотрела перед собой, словно вглядывалась в прошлое, — я ни разу не поймала его на лжи. Прямой лжи, — уточнила она. — Если ты не смогла его поймать, — Малифисента воспользовалась тем, что Регина немного успокоилась и, подойдя поближе, положила руки ей на плечи, — это ещё не значит, что он не врал, — внезапно ей стало даже жаль ведьму, опасную, жестокую, но всё ещё жаждущую одобрения и любви. Даже материнство не помогло Регине повзрослеть. — Но если ты так уверена в нём, попробуй перепроверить себя. Или того, кто поставлял тебе ингредиенты. — Я все их добыла лично, — в голосе Регины слышались нотки гордости. — А потом, когда всё было готово, я бросила в котёл сердце своего любимого коня… — Коня? — Малифисента не смогла сдержать короткий смешок. — Что тебе кажется смешным, — прошипела Регина. — Когда я говорила, что цена показалась мне слишком дорогой, я не имела ввиду жизнь одной из моих домашних зверушек, — Малифисента уже пожалела о сказанном. Просто наивность Регины оказалась для неё слишком неожиданной. — Эта магия слишком тёмная… Даже для нас, — Малифисента внутренне сжалась, — и для тебя тоже… Ты не сможешь… — Ты плохо меня знаешь, — Регина выбралась из объятий драконицы. — Я смогу.

***

Ей снова снился тот сон… Огонь охватывал её со всех сторон, лизал её одежду, опалял лицо, а она не могла никуда убежать, не могла даже кричать, только задыхалась от жара и дыма, воздуха в лёгких, кажется, совсем не оставалось. «Это всего лишь кошмар», — повторяла она липкими от заливавшего их пота губами. «Это всего лишь»… — она почувствовала чьё-то крепкое пожатие. Она по-прежнему оставалась одна в заполненной огнём и дымом комнате, но, в то же время, кто-то вполне определённо держал её за руку. Она ответно сжала невидимую ладонь, и та резко дёрнула её куда-то вперёд и вверх и выдернула из ненавистного кошмара. Стены огненной комнаты осыпались пеплом, а сама она обнаружила себя даже не лежащей, а сидящей на постели. Она была в той самой лачуге, которую Румпель вчера назвал надёжным убежищем, и теперь он сидел на краю кровати, крепко удерживая её руку. — Ты здесь, — выдохнула Снежка с облегчением и подалась вперёд, прижалась к магу всем телом. Там, в огненной комнате, границы реальности стирались, и она начинала путаться: их побег удался, или был одним из череды снов? Румпельштильцхен коротко обнял её в ответ и отстранился. Его выпуклые глаза тревожно блестели, а на лице застыло напряжённое, встревоженное выражение. Он открыл рот, точно намеревался что-то сказать, но так и не произнёс ни слова… Только смотрел так внимательно, изучающе, что Снежка не выдержала, заговорила первой. — Что такого ты на мне разглядел? — Твои сны, — ответил маг невпопад и добавил резко: — Ты должна была рассказать, ещё когда приходила ко мне в первый раз. — Румпель, ну о чём тут говорить, — Снежка растерянно улыбнулась. Это было лучшее из её пробуждений за последнее время, и она не хотела портить так хорошо начавшийся день пустой ссорой. — Это просто кошмар. — И часто у тебя бывают такие кошмары? — его голос звучал как-то плоско, скрипуче. — Какое это имеет значение? — ответила Снежка вопросом на вопрос. — Значит часто, — Румпель облизнул тёмные губы. — Каждую ночь? Она ничего не сказала, но Румпель, кажется, прочёл ответ в её глазах. — Какой я идиот, — забормотал он, рефлекторно сжимая её плечи. — Я должен был догадаться… Но ты, ты, — он слегка склонил голову набок и теперь походил на растрёпанную хищную птицу. — Почему ты молчала? — Мне и прежде снились страшные сны… Хватка Румпеля сделалась болезненной, но несколько секунд спустя он разжал стискивавшие её плечи ладони и, спустившись с постели, отошёл к столу. Несколько раз глубоко вздохнул, и это незамысловатое упражнение, кажется, немного утишило его гнев. — А такое прежде бывало? — проговорил он уже почти спокойно, указывая пальцем ей на щёку. Снежка ощупала лицо и обнаружила тянувшуюся от скулы вздувавшуюся пузырями полосу ожога. По пробуждению она ничего не почувствовала, но прикосновения отозвались жгучей болью. — Это иногда бывает. После того как я проснулась от проклятия Вечного Сна, — призналась Снежка. — Но это ничего, — поспешно добавила она, — у меня есть мазь, которая убирает эти ожоги без следа. — Магией? — спросил Румпельштильцхен, не сводя с неё колкого взгляда. Белоснежка кивнула. — Она у меня в сумке, я сейчас… Он остановил её. — Не стоит пользоваться магией, если не уверена в её происхождении. Даже если она кажется доброй… Лучше так, — он приблизил своё лицо к лицу Белоснежки и почти неощутимо коснулся губами щеки. Снежка почувствовала, как боль исчезает, и по скуле растекается приятная прохлада. — А твоей, значит, можно? — проговорила она насмешливо. Забота Румпеля трогала её, но в то же время она чувствовала себя уязвлённой. После всего того, что они прошли и пережили вместе, он снова обращался с ней как с маленькой девочкой. — Моей можно, — без тени иронии согласился Румпель. — Во-первых, я не собираюсь причинять тебе вред, — он сглотнул. — Во-вторых, я был Тёмным достаточно долго, чтобы понимать последствия, — её передёрнуло от прозвучавших в его голосе нравоучительных ноток. — Ну, хорошо, — Белоснежка поспешила согласиться до того как маг не сказал какое-нибудь «в-третьих». Глаза Румпельштильцхена сердито сверкнули: — Хорошо? — переспросил он ядовито. — Ты рисковала своей жизнью. — Румпель сделал шаг в сторону, намереваясь, видимо, пройтись по комнате, как он обычно поступал в минуты гнева или тревоги, но запнулся о табурет, остановился и удовлетворился тем, что скрестил на груди беспокойные руки: — В один прекрасный день ты могла бы вовсе не проснуться. Сгореть заживо в этом сне. Если бы ты сказала мне о побочном действии проклятия сразу, я мог бы найти способ его устранить. Да, — опередил он её возражение, — даже находясь в той дурацкой тюрьме я всё ещё оставался Тёмным… Тебе следовало бы помнить об этом, дорогуша… — Ах прости, дорогуша, — передразнила его Снежка, — что я больше беспокоилась о тебе, чем о себе самой. Я просто пыталась уберечь тебя от неприятных новостей. Румпель наградил её угрюмым взглядом: — И от каких ещё новостей ты меня «бережёшь»? Снежка похолодела. Разговор слишком близко подошёл к той границе, за которой было слишком много боли и вины. Глаза защипало от непролитых слёз. — А что, Румпель, только у тебя есть право на тайны? — она сама поразилась тому, как зло и звонко это прозвучало. Словно лопнула натянутая до предела струна. Напряжённая фигура Румпеля вмиг обмякла, он ссутулился и опустил взгляд, с минуту смотрел на утоптанный земляной пол словно именно там мог найти ответы на все вопросы и, наконец, пробормотал: — Какие уж тайны… — он провёл по лицу ладонью, запустил пальцы в спутанные волосы. — Снежка, милая… Я не хочу потерять ещё и тебя. Иногда, — он запнулся, машинально облизнул губы, — приходится признавать свою слабость. Потому что лучше быть слабым, чем мёртвым. Когда он поднял на неё глаза, его взгляд уже не казался злым, а скорее потерянным. К такому Румпелю Белоснежка ещё не привыкла. Что-то изменилось в нём после… То ли после месяцев её зачарованного сна, то ли после его заключения… Что-то изменилось и в ней самой. Между ними. Так мало осталось той небрежной лёгкости, которые дарили ей их встречи. Взгляды, прикосновения, ощущение тайны, которую скрывать не сколько сложно, сколько приятно. Всё это исчезло и взамен появилось что-то новое, что-то с чем Снежка ещё не успела освоится. Но ей нравилось это искреннее огорчение, нравилось чувствовать заботу, не приправленную ни иронией, ни игрой. Доказательство, что она важна. Что ей не показалось. Она проворно слезла в постели и как была, босая, в измятой сорочке, не доходящей ей даже до колен, преодолела несколько шагов отделявших её от Румпеля. — Даже если бы ты знал, чем бы ты помог? В темнице ты не мог колдовать. Снежка робко коснулась ссутуленных плеч мага. Он не сбросил её руку, и Снежка осмелев, прижалась к нему, положила голову ему на плечо, превращая касание в объятие. — Я бы что-нибудь придумал. По крайней мере подумал бы об этом. У меня есть некоторые связи… — он говорил тихо и как-то торопливо, глотая слоги и целые слова, — мне в какой-то мере было проще их задействовать. А теперь встречи со старыми знакомыми… нежелательны, — Румпельштильцхен коротко вздохнул. — Придётся разрабатывать антидот самому и из подручных средств. — Ты мог бы перенести из своей лаборатории всё, что тебе нужно, — Снежка потёрлась щекой о его плечо. — Уже не смогу. Замок осаждают отряды твоих рыцарей, гномов и фей. Не думаю, что кто-то сразу поверит, что наше одновременное исчезновение всего лишь совпадение. — А моё письмо, два письма, — возразила Снежка тихо. — Для оборотня не составить труда выследить тебя по запаху, — Румпельштильцхен уткнул нос в копну её чёрных волос. — Шёл дождь и я пользовалась солью. — Похвальная предосторожность. Что ж, возможно, тебя в моём замке и не ищут, — Румпельштильцхен невесомо провёл ладонью по её волосам, — однако у них есть причины искать там меня. Ладно, — он возвысил голос, разрушая этим интимность момента: — Тащи свою волшебную мазь — будем её тестировать. Снежка улыбнулась: ей эта проблема — пусть измучившая её за последние месяцы — не казалась требующей немедленного разрешения. В конце концов, раз они собираются в мир без магии, то значит там кошмары перестанут её преследовать? Но она не стала спорить и излагать возражения и, с сожалением высвободившись из объятий Румпеля, принялась рыться в сумке. Румпель расставил по столу пару блюдец, маленькие реторты из зеленоватого стекла, кувшин с водой, достал нож. — Своеобразная сервировка к завтраку, — неуместно пошутила Белоснежка, но Румпель не нахмурился, а поддержал игру: — Поговори у меня, и я тебя ещё на этом столе разложу и позавтракаю тобой. — Главное, не подавись. Снежка нашарила в сумке баночку с мазью: — Вот! Румпельштильцхен кончиком ножа подковырнул крышку, принюхался. Отложил немного пахучей кашицы на одно из блюдец, плеснул воды… Потом уже оставив предосторожности сунул в мазь палец и облизал его. — Потрясающе! — пробормотал он. — Потрясающе! Он поднял глаза на Снежку: — Я думал это магия фей. Она могла бы навредить мне — ненадолго и незначительно, и навредить тебе куда серьёзнее. Прошло слишком мало времени после того, как мы обменялись кровью… Но это не она, — на лице Румпеля проступило восторженно-изумлённое выражение. — Это тот же род магии, что заключён в волшебном шкафу. Где ты достала эту мазь?