Эффект тогруты

* * * - Связь между Скайуокером и его бывшим падаваном по-прежнему сильна, - заметил Винду. - Надеялись мы, что сенатор Амидала сумеет его от тяги к падавану отвлечь, но совсем по-другому вышло, - почти равнодушно констатировал мудрый зеленый магистр. – Что думаешь ты, магистр Кеноби? - Падме иногда спрашивает меня, как дела у Энакина, - сообщил Оби Ван. – Но сама с ним разговаривать, похоже, не хочет. Но, признаться, я ни разу не видел его с Асокой. - Зато мы видели, хмм. При каждом удобном случае он с падаваном Тано встречается. - Может быть, просто оставить их в покое? – предложил Ки-Ади Мунди. – В конце концов, ничего страшного не происходит. - Болезненной стала тяга их друг к другу, разве не чувствуешь ты, магистр Мунди? На Темную сторону может привести их обоих. - Давайте оставим Скайуокера здесь, в Храме, под присмотром, - предложил Винду. – А падаван Тано отправится со своим мастером на задание. - Присмотреть за ним нужно, - согласился Йода. – Дружба его с Канцлером меня беспокоит не меньше. Не дело джедая это – политикой увлекаться. * * * - Как ты себя чувствуешь? - Зачем ты пришел? - Узнать, как ты. Это все-таки и мой ребенок тоже. - То есть, тебя интересует только ребенок? - Я по-прежнему люблю тебя, Падме, - его голос звучал устало и равнодушно. - Но ты не хочешь этого понять. - Мне кажется, Асоку ты любишь больше. - Она моя ученица. Была моей ученицей, - поправился он. – Больше ничего. Я уже говорил тебе об этом. - Вас снова видели вместе. - Мы иногда встречаемся в Храме, - признал Энакин. Значит, Совет по-прежнему следит за ним. И делится наблюдениями с Падме… нетрудно догадаться, через кого. - Оставь меня. Он повернулся и вышел, ощущая на сердце уже ставшую привычной свинцовую тяжесть. Единственный, кто мог утешить его… она сейчас была где-то далеко, со своим новым мастером. Все, что он мог сделать – это уйти к себе и погрузиться в медитацию. Или пойти в архив, изучать древние рукописи. В последние пару месяцев ему практически нечем было больше заняться. Единственное, что утешало – во время медитаций ему иногда удавалось дотянуться до Асоки, коснуться ее через Силу и почувствовать ответное прикосновение. Он повернул в коридор, ведущий к его аскетичной комнате. На душе было погано. И одиноко – впрочем, как и всегда в последнее время. Настолько, что даже темно-серые тучи Силы, словно наполненные электричеством, казались спокойными и уютными. Погружаясь в них все глубже, он вдруг почувствовал чье-то присутствие. Но это не была Асока. Уже знакомое прикосновение – ласковое, утешающее… и холодное. Энакин не стал отстраняться. Некто, кого он не знал, и кто определенно не был джедаем, словно чувствовал, что происходит у него в душе, чувствовал ту свинцовую тяжесть, что давила на плечи, делая его мрачным и неразговорчивым, похожим на тень, блуждающую по коридорам Храма – так же, как блуждала и Асока. Почему-то холодное прикосновение успокоило его, как будто раны в его сердце перестали гореть огнем. Холод мягкой волной разлился по телу. Раньше – во время обучения, в начале Войны клонов – он пылал энтузиазмом, горел желанием защищать Республику, служить Ордену. Бесконечная череда планет, сражений, заданий – он, как комета, несся по Галактике, круша врагов. То, что случилось на Татуине – так давно, кажется, целую жизнь назад – не сломило его. Да, он винил себя в смерти матери – но продолжал пылать жаждой знаний и справедливости, чтобы защищать тех, кто был ему дорог. Но потом раскаленная комета, которой он был, словно попала в ледяной шторм. Суд над его падаваном. Ее собственное желание уйти. Перемены, которые в ней произошли. Их крепнущая связь, которую Совет не смог ни принять, ни простить. Канцлер, который назначал его в Совет, Совет, который просил шпионить за Канцлером, и при этом шпионил за ним самим, Оби Ван, который рассказывал Падме какие-то выдуманные истории про него и Асоку, Падме, которая устраивала ему скандалы, а потом и вовсе выгнала, Совет, который – неслыханно! – отобрал у него падавана. Его собственный ребенок, которого у него могли отобрать, как только он родится… Огонь, пылавший в нем, стал угасать. Энакин чувствовал, что впадает в апатию. Он не находил себе места в этом мире и мешал сейчас всем, кому только мог – Совету, Падме, Оби Вану, Луминаре… Всем, кроме, разве что, Конфедерации во главе с Гривусом. Несправедливость и отвращение ко всей этой ситуации терзали его… и он не знал, как от них закрыться или исправить ситуацию. Если бы все снова стало как раньше… «Течение Силы меняется», - услышал он где-то внутри себя. – «Ничего уже не будет как раньше». Это был тот самый незнакомец. Он снова коснулся Энакина, и тот почувствовал, что холод этих прикосновений ему приятен. Он бодрил и наполнял энергией, прогоняя апатию, словно вливая в него новые жизненные силы. «Границы, очерченные Орденом, стали слишком тесны для тебя, Энакин. Тебе придется перешагнуть их, чтобы двигаться дальше. Внутри этой клетки ты зачахнешь от тоски». «Кто ты?» - спросил Энакин. Связь оборвалась.