Эффект тогруты

* * * - Совет больше не отправляет тебя на задания, мой мальчик? - Нет, Канцлер. - Странно. Твой выдающийся стратегический ум, твою силу, столь же выдающуюся – запереть в четырех стенах, да еще и в такое трудное для Республики время? Энакин не ответил. Ему нечего было сказать. - Завтра заседание Сената. Пойдешь со мной? Он пожал плечами. - Почему бы нет. Палпатин ласково улыбнулся. Мальчик пока еще не понимает этого, но Галактике пора привыкать видеть их вместе. * * * Энакин сидел в ложе Канцлера, слушая препирательства сенаторов. Такие же долгие, нудные и бессмысленные, как и всегда. Он никогда не понимал, как можно тратить столько времени на такие бесполезные дискуссии, и годами решать вопросы, которые можно решить за сутки. - Каждый из них защищает свои интересы, - тихо, едва шевеля губами произнес Палпатин. – Тебе нужно научиться видеть мотивы их действий, понимать, что именно ими движет, чтобы научиться ими управлять. - Не понимаю, чем интересы Малостора могут мешать Лоталу? – также тихо поинтересовался Энакин. - Я не сказал, что сенаторы защищают интересы своих систем. Они защищают свои интересы, - с едва заметной ехидцей пояснил Канцлер. - Как по мне, все эти заседания - бесполезная трата времени, - проворчал Скайуокер. - А по мне, Сенат – это хорошее место, чтобы увидеть, кто на чьей стороне, - парировал Палпатин. – Ты привык быть эффективным, Энакин, и я очень ценю это. Но тебе также нужно научиться быть терпеливым и внимательным. Канцлер говорил так, как будто они с Энакином были союзниками. Почти равными. Во всяком случае, он явно не считал его, Скайуокера, недостойным своего доверия. И внимания. Это было приятно. И почти избавило Энакина от хандры. Но потом, уже уходя, он встретил в коридоре Падме. Увидел ее заметно округлившийся живот. Ему страстно захотелось подойти к ней, обнять, прикоснуться, спросить, как она… но Падме лишь смерила его холодным взглядом и ушла. Он так и стоял посреди коридора, растерянный, чувствуя, как глубоко его укололо ее безразличие – до тех пор, пока не почувствовал знакомое прикосновение. Холодное и ласковое. Оно снова успокоило его, остудив боль. * * * - Говорят, в последнее время ты стал появляться на заседаниях Сената? - как бы невзначай спросил Оби Ван. Энакин даже не стал уточнять, кто говорит. Вся эта перекрестная слежка, недоверие, неприязнь, члены Совета, которые смотрели на него, как на пустое место – уже не вызывали в нем почти никакого эмоционального отклика. Он научился закрываться от этих мелких обид и унижений, смывая их волной приятного холода – и научился находить этот холод внутри себя. Пару раз за последние месяцы ему все-таки удалось повидать Асоку. И кажется, ей тоже пришелся по вкусу этот способ. Нравоучения Луминары, конечно, имели эффект… но только внешний. Энакину она открывалась и позволяла чувствовать себя настоящей – живой и страдающей, так же, как и он, словно ее тоже связали по рукам и ногам. Странно, но холодная ткань Силы как нельзя лучше подходила для создания образа благообразного джедая, пряча и успокаивая бушующие эмоции, маскируя свойственную им обоим гордость и амбиции. Энакин пожал плечами. - Мне здесь особо нечем заняться с тех пор, как Совет перестал посылать меня на задания. Так что развлекаюсь, как могу. - Совет обеспокоен твоей дружбой с Канцлером, - доверительно сообщил Оби Ван. Тоже мне новость. - Совет много чем обеспокоен, - парировал Энакин. – Зато Сенат – это единственное место, где я хоть иногда могу видеть Падме. Уже одно это стоит того, чтобы дружить с Канцлером. Он знал, что каждое сказанное им слово Оби Ван донесет до Совета. И может быть, Совет решит, что стоит попробовать помирить их с Падме, в надежде, что тогда Энакин отдалится от Палпатина? * * * Удивительно, но он оказался прав. - Энакин? - Падме… неужели ты все-таки согласна со мной поговорить? - Как ты? - Как обычно. Как ты себя чувствуешь? - Нормально. - И когда?.. – он выразительно взглянул на ее живот. - Что когда? - Когда он должен родиться? - Через пару месяцев, – лаконично ответила Падме. Он едва заметно улыбнулся. Через пару месяцев он станет отцом. Вот только… позволят ли ему хотя бы взглянуть на своего ребенка? Улыбка его погасла. - Ты изменился, Энакин, - заметила Падме. - Может быть, - он пожал плечами. Да… он и сам не заметил, как приобрел привычку прятаться от боли и одиночества в надежный кокон холода, укутываться им, словно плащом. Это делало его сильным и несгибаемым. – Если тебе что-то будет нужно – ты знаешь, где меня найти. - Да… конечно, - кажется, Падме растерялась от его сдержанности. А чего она ждала? Что он будет по-прежнему унижаться перед ней, стоять на коленях и молить о разрешении поцеловать ей руку? Прежний Энакин так и сделал бы. Только он больше не был прежним. Он снова почувствовал прикосновение в Силе, ласковое и холодное. И на этот раз оно попало в резонанс с его собственным холодом. Он молча, почти по-военному четко кивнул Падме, развернулся и ушел. Слишком глубоко она его ранила своим равнодушием, тем, что встала на сторону Совета, тем, что не поверила ему – и теперь он не был уверен, что эта рана когда-нибудь заживет. Хотя сейчас его больше занимал другой вопрос. Кто он, этот таинственный незнакомец, который касается его в Силе? Энакин был почти уверен, что он – Темный Владыка ситхов. Тот самый, кого так долго ищет и не может найти Совет. И если так… не такой уж страшной она оказалась, Темная сторона Силы, которой его всегда пугали. Скорее даже наоборот.