Хроники королевства Шелион
О начале конца
«Они прибыли в королевство Шелион из давно забытого снежного края Илуо. Юные, полные энтузиазма и жажды знаний, два волшебника путешествовали налегке. Да и много ли им было на тот момент нужно? Бьющая через край магия в крови, острый ум и пара лошадей. Небо, усыпанное звездами, над головой и ковер из зеленой травы долгое время служили юношам домом. Они искали себе пристанище с тех самых пор, как покинули школу. Миновав пропускной пункт на границе между королевствами, чародеи жадно вдохнули полную грудь изумительного чистого горного воздуха. Дикая, нетронутая человеком природа, несомненно, очаровывала, и путники остановились на привал недалеко от маленькой речушки с гипнотизирующей лазурной гладью. Такой чистой и прозрачной, что, если присмотреться, можно увидеть дно. Мин Юнги, а именно так звали одного из наших героев, спешился первым, стягивая с головы тяжелый душный капюшон, под которым оказалась копна волос мятного цвета. Убрав прилипшие ко лбу мелкие пряди, он скинул с плеч плащ, расстелив тот на траве, и зашагал к берегу, намереваясь смыть с лица дорожную пыль. Несмотря на довольно жаркую для весны погоду и неумолимо палящее солнце, вода оказалась ледяной. Пальцы в миг окоченели, однако это не помешало Юнги зачерпнуть побольше жидкости в ладони и с жадностью припасть к ней, глотая заветную освежающую влагу. – Ты как будто сто лет воды не пил, – рассмеялся его спутник, подходя ближе. Склонившись над Юнги, чародей потрепал друга по волосам и, увернувшись от холодных брызг, принялся стягивать с себя одежду. А после он с разбегу кинулся в реку, пожалев о своем опрометчивом поступке буквально через считанные секунды под заливистый хохот Юнги. – Что же она такая мокрая? Да еще и холодная, – возмутился Чон Хосок, пулей выбегая на берег и дрожа от холода. – Для человека с севера ты слишком теплолюбив, – пробормотал Юнги, отводя взгляд, который невольно возвращался к подтянутому телу, покрытому сотней блестящих капель, переливающихся на солнце подобно крошечным алмазам. Чувства, далекие от дружеских, обуревали его, пока он изо всех сил старался не подавать виду. А Хосок, будто назло, не торопился одеваться, подходя ближе. – Ну извини, не всем дано быть такими же хладнокровными, как ты, – молодой человек склонился над Юнги и потряс головой, роняя на недовольно ворчащего чародея ледяные капли. В ответ он получил грубый толчок, от которого свалился обратно в воду. Закончив дурачиться, они вернулись к своим лошадям, доставая скудный провиант для перекуса. Следовало бы уже определиться, куда держать путь дальше и где остановиться на ночлег. Юнги, разморенный ярким полуденным солнцем и прохладным ветерком, играющимся с мятными прядями, распластался на плаще и прикрыл глаза, тяжело вздыхая. Он вообще с самого начала не одобрял их авантюру с поиском идеального жилища. Да и к путешествиям дышал ровно, предпочитая дикой природе темный полумрак кельи. Однако отказать Хосоку так и не смог. Тот имел над ним какую-то необъяснимую власть. Хоуп – так иногда называли Хосока другие ученики. Солнечный луч надежды. Своим обаянием он заражал умы наивных юных мальчишек. Юнги не относил себя к их числу, но противостоять влиянию друга не мог. Их дружба изначально смахивала на какой-то сумасшедший калейдоскоп. Улыбчивый, жизнерадостный, никогда не сидящий на месте Хосок и домосед, ворчун, а также жуткий зануда Юнги. Ну что между ними общего? Да ничего, собственно. Однако лишь Юнги, как старший, являлся для Хоупа авторитетом. Тем, на кого хотелось равняться и проводить все свободное время вместе. Только год спустя Хосок осознал, что окончательно и бесповоротно влюбился в собственного друга. Какой стыд. К счастью, Юнги ничего не замечал или же делал вид. Хосок порою сомневался, интересовало ли того хоть что-то, кроме склянок и пробирок. Тем не менее, он начал замечать на себе внимательные изучающие взгляды. Тяжелые и серьезные, как и сам маг. Будто Юнги подозревал что-то или пытался уличить в чем-то. Во всяком случае, если между ними и было что-то, кроме дружбы, никто не спешил переступать черту. По крайней мере, до тех пор, пока однажды Хосок не предложил уйти. Вдвоем. Сбежать и вкусить свободы без запретов и ограничений. Какое их ждало будущее после школы? Зельевар или аптекарь? Амбициозный Хоуп хотел большего. Мечтал о славе и всеобщем признании. А рядом с собой видел Юнги. Все такого же холодного и сдержанного, но с таинственным светом в черных глазах, обращенных только на Хосока. Надежная опора и поддержка. Правая рука. Юнги хотел покоя. И все равно пошел вслед за другом, не задумываясь о последствиях. Их не останавливали и не держали. В этом мире каждый сам за себя. Поэтому, взяв парочку лошадей и нагрузив сумки скудным провиантом из хлеба и вяленого мяса, молодые люди отправились в путешествие. За плечами – ничего, сгорающие мосты, впереди – немного пугающая неизвестность. Впрочем, вдвоем колесить по миру всяко лучше, чем в одиночку. Закончив с перекусом, маги взобрались на коней и продолжили путь. Юнги очаровал этот край. У себя на родине он чувствовал тревогу и опасность на каждом шагу. Здесь же – безграничный простор. Ни разбойников, ни голодных нищих. Создавалось впечатление, что местные обитатели жили в достатке и согласии друг с другом. Немыслимая утопия, в которую с трудом верилось. Им довелось убедиться в этом на собственном опыте. На третий день путешествия судьба завела их в край непроглядных изумрудных лесов и голубых озер. Услада для глаз из золотистых полей с пушистыми шапками колосьев и зеленых холмов, на одном из которых кривилась шаткая избушка, а чуть поодаль, внизу, идеальная водная зеркальная гладь. – Здесь и заночуем, – распорядился Хосок, осматривая помещение. Деревянные стены тоскливо скрипели под напором сильного ветра, конструкция не вызывала доверия, но выбирать им все равно было не из чего. На том и порешили. В итоге же они задержались на долгие годы, превратив гнилой домишко в величественный каменный замок с остроконечными круглыми башнями и стеклянным куполом теплицы, которую лично обустраивал и проектировал Юнги. – Зачем она тебе? – удивился тогда Хосок, блуждая между душистых клумб. Его взгляд то и дело возвращался к чародею, задумчиво вглядывающемуся вдаль. Туда, где в лунном свете блистало серебристыми бликами озеро и чернел безгранично длинный лес с густыми чернильными кронами деревьев. Волосы из мятных окрасились в нежно-голубые, контрастируя с фарфоровой бледностью щек. Олицетворение таинственной меланхолии. – Чтобы помнить, что за пределами этого замка есть прекрасный мир, который нельзя разрушать, – в тот день Юнги как-то странно посмотрел на него, будто знал о нем что-то такое, о чем не догадывался сам Хоуп. Тогда он не придал значения сказанному. Мысли занимали планы по завоеванию всеобщего уважения и обожания. А начать Хосок решил с Юнги. И пусть он таким образом оправдывал свой интерес, сердце все равно знало правду. Хосок жаждал обладать Юнги. Стать незаменимой частью его жизни. Главным связующим звеном. Хотел превратиться для мага в зависимость и навеки отравить любовью-одержимостью. Потому что сам в ней погряз безбожно. Юнги видел голодные взгляды, ощущал горячие ненавязчивые прикосновения и медленно, но верно, сдавался. Или же уходил в зимний сад, смотрел на темно-синий горизонт и думал о том, как сложилась бы жизнь, поселись он не на отшибе, а в городе. Хоуп мог сколько угодно уверять друга в том, что отшельничество в их случае – благо, избавляющее от лишних любопытных ушей, но Юнги догадывался об истинных мотивах такого поступка. Хосок не любил делиться. Никто, кроме Юнги, не знал о гнилой стороне души своего друга, которая мастерски скрывалась за яркой улыбкой и заразительным смехом. Дитя пороков, притягивающее к себе людей, как мотыльков, летящих на обманчивый свет. Юнги догадывался о многом. Но не бежал. Почему? Спросите вы. Все просто: любовь слепа.۞۞۞
Сложнее всего сказать «нет», когда хочется сказать «да». Вот и Юнги не смог противиться. Они жили вместе всего месяц, но нервы трепали друг другу знатно. Напряжение росло, множилось и давило на грудную клетку, а непослушные пальцы запирали ночью дверь на ключ, чтобы хоть как-то уберечь себя от соблазна. Наглого, заносчивого и улыбающегося своей фирменной ухмылкой победителя. Хосок не принимал отказов, а Юнги ненавидел давление. Так молодые люди и ходили вокруг да около, задыхаясь от желания и гордости. Один хотел полной добровольной капитуляции, а второй упрямо задирал нос, злобно сверкая глазами, и уходил к себе. Они не выносили друг друга, но и не представляли жизни порознь. Прятались за дружбой, как за спасательным щитом. В ту ночь была гроза. Непогода бушевала вовсю. Она ликовала и праздновала свою победу. Победу стихии над разумом. Юнги, очарованный необузданной силой природы, совсем позабыл про предосторожность. Бесшумной тенью он скользнул в теплицу и задохнулся от восторга. Яркие зигзагообразные молнии разрезали небосвод, озаряя белоснежными всполохами. А следом за ними округу сотрясал гром. Настолько мощный, что дребезжали стекла. Юнги в спешке распахнул окно, вдыхая тяжелый плотный воздух, наполненный озоном, пылью и грядущей сыростью. Замечтался, забылся и вздрогнул в испуге, когда крепкие руки сомкнулись на животе, а со спины прижалось чужое тело. Низкий сиплый шепот прорезал вязкую тишину, запуская по телу стайки мурашек. – Разве тебе не говорили в детстве, что нельзя открывать окно в грозу? – в глазах напротив – густая непроглядная чернота. Один неосторожный шаг, и ты увязнешь. – Шаровая молния может проникнуть в комнату и убить тебя, – Юнги не боялся смерти. Он умер в тот момент, когда холодные губы Хоупа коснулись его губ, а небо осветила новая яркая вспышка, вырвав из темноты две фигуры, слившиеся в страстном поцелуе. Игры в кошки-мышки закончились. Соперничество приобрело новые краски в борьбе за пальму первенства. Необузданная дикая стихия стала свидетельницей их грехопадения. Гром заглушил гортанные стоны, а по стеклам забарабанили первые крупные капли, врываясь в распахнутое окно и орошая ледяными брызгами разгоряченные обнаженные тела: карамель и взбитые сливки. Им не было никакого дела до грозы. Они погрязли друг в друге, изучая новые открывшиеся участки оголенной кожи. Да, Юнги хорошо помнил тот день, когда грянула буря, смывая остатки сопротивления и пыль напускного равнодушия.۞۞۞
Они не говорили о чувствах так, как о них говорят обычные люди. Поклялись в верности духовной, скрепив свой союз поцелуем, страстью и магией, что тяжелой дымчатой вуалью рун легла на поясницу, отпечатавшись алым узором. Какое-то безумие, в котором Юнги буквально утонул. А вот Хосок не потерял головы. Покорив одну из главных вершин, он двинулся дальше, полагая, что Юнги последует за ним и поддержит во всех начинаниях. И так оно поначалу и было. Позволив чувствам одержать верх, маг позабыл о самом главном. Тьме, что таилась в недрах души Хосока и угрожала в любой момент выплеснуться наружу катастрофой. Ослепленный Юнги не заметил зла, свернувшегося клубком у его ног. Да и какое ему дело, чем занимался Хоуп в подземелье? С чародеем он был прежним. По крайней мере, так думал Юнги. Тревога тлела и оседала пеплом на сердце. Ее заглушали страстные поцелуи, обжигающий проникновенный шепот и полные сладкой истомы ночи. Вот только любовь и похоть – вещи разные. Жаль многие их путали. Юнги познал яд сомнений, когда появилась она. Тонкая, хрупкая, еще совсем юная. Ее лицо всегда озаряла нежная очаровательная улыбка. Иллирия. Так звали девушку, постучавшуюся в двери их замка. Сирота, потерявшая родителей в пожаре и искавшая ночлег. Юнги, сам от себя того не ожидая, предложил деве остаться. В качестве служанки. Хосок лишь недовольно поджал губы, но промолчал. Только глаза на миг блеснули зловещим светом. Жаль Юнги не заметил его, поглощенный беседами с новой знакомой. Пусть редкими, но захватывающими и интересными. Не родство душ, отнюдь. Общего у них не было от слова совсем. Просто Иллирия умела слушать – одно из самых ценных качеств любого человека. Вскоре в замке появились еще трое, и маг с превеликим удовольствием взвалил на них все бытовые заботы, погрузившись в изучение старинных трактатов. Разговоры по душам сошли на нет. Ему бы и заподозрить неладное, увидеть страх в глазах девушки каждый раз, как та смотрела на Хосока, да только страсть мешала трезво оценивать ситуацию. Да и как он мог подумать, что Хосоку взбредет в голову мысль об убийстве? А утром слуги нашли хладный труп Иллирии у стен башни. Изломанное в неестественной позе тело, руки, будто тонкие веточки ивы, и серая гротескная кожа. Вывалилась из окна бедняжка. У Юнги при виде этой картины внутри все похолодело, но хваленая интуиция промолчала. Сердце верило, точнее, по-прежнему хотело верить в непричастность друга. Или же все-таки возлюбленного? Юнги не признавал конкретики, потому что сам не до конца разобрался в природе собственных чувств. Хосок же, понимая безнаказанность поступков, продолжил вершить жестокое правосудие, убивая одного за другим неугодных ему слуг. А все из-за того, что кто-то из них взглянул на его обожаемого Юнги. Кто-то осмелился коснуться чародея или, не дай Бог, заговорить. Впрочем, руки Хоупа были чисты. Дворецкий, в котором Хосок нашел преданного пса, исполнял любой приказ, даже самый омерзительный. Вот тогда-то душу Юнги и отравили подозрения. Семя сомнений наконец-то проросло в неплодородной почве. Непоколебимая уверенность пошла трещинами, превращаясь в паранойю. Маг до последнего отказывался верить, пока не решился на эксперимент. Первую в череде несчастных жертв звали Элайзой. Наивная глупышка, личная горничная чародея, скончалась через два дня, размозжив голову о скользкий каменный пол в коридоре. Затем умерла и Лея, кухарка, упав с лестницы и сломав себе шею. Изольда, швея, отравилась грибами, собранными неподалеку и предназначавшимися для зелий. Родос, садовник, напоролся на собственные садовые ножницы. Росло число убийств, росла и растерянность Юнги, позже вылившаяся в самый настоящий ужас. А около замка распростерлось кладбище из серых мраморных надгробий. В личине заботливого возлюбленного прятался сумасшедший. Закрывать и дальше глаза на правду было бессмысленно. Терпение лопнуло в тот момент, когда Юнги застал Хосока в теплице. В его объятьях трепыхалась и угрожала испустить последний вздох маленькая девочка, что опрометчиво принесла Юнги корзинку пирожков. В тот вечер разразился жуткий скандал. Хоупу еще никогда не доводилось видеть Юнги в такой ярости. Растерянность сменилась злобой и ненавистью. Больше маг не принимал никаких извинений, затыкал уши, не желая слушать оправдания. Хосок клялся в любви, заверял в своей преданности, а в глазах плескалось безумие. Девочку так и не удалось спасти. Бедняжка выпала из окна. Не без помощи Хоупа, конечно же, которую тот использовал как средство достижения своей цели – прощения. Последний гвоздь в крышку гроба на пути к многолетнему противостоянию. Непростительная ошибка со стороны Хосока. Юнги ушел, оставив после себя пустоту и отчаяние. Страхи, копошившиеся в самых темных закутках души, вырвались на свободу, заполонив сознание. И если поначалу Хосок думал, что Юнги одумается, остынет, сменит гнев на милость и вернется, то через год понял: надежды на победу чувств над разумом не оправдались. Мимолетная слабость, из-за которой на свободу вырвался кровожадный монстр, жаждущий убивать, стоила ему друга, что не желал мириться с чудовищами в голове Хоупа. В сердце закралась обида. Самолюбию был нанесен непоправимый вред. Отчаяние толкает людей на странные поступки. Хосок был слишком гордым для унижений и слишком нерешительным, чтобы пытаться все исправить. Особенно когда талант только к разрушениям. В случае с Хосоком это было нечто грандиозное и пугающее. Всепоглощающее, как ураган, тайфун или цунами. Их холодная война длилась около десяти лет. Они делали вид, что не нуждались друг в друге. Врали самим себе. Юнги любил, но не мог смириться со случившимся. Парня терзала вина за погибших людей. Они умерли из-за него. К черту такие чувства, если те причиняют боль другим. Юнги пытался начать жить заново. И чем дольше общался со смертными, тем больше постигал их двуличную натуру. Всем требовалось от мага что-то. Желательно на безвозмездной основе. И ради достижения своих целей они шли на любые ухищрения. Ложь, лицемерие, убийство, угрозы. Утомленный, Юнги ушел в лес, скрываясь от чужой алчности под покровом защитного заклятья. А Хосок втайне ликовал, продолжая методично убивать каждого, кто докучал Юнги. До тех пор, пока до него не долетел слушок о том, как чародей нашел утешение в компании местного егеря. Ярость ослепила Хосока, и тьма сгустилась над мрачным замком. Немыслимая наглость – любить кого-то, кроме Хоупа. С этим соперником он расправился с особой жестокостью, устроив показательное выступление. – Ненавижу тебя! – слова, брошенные в лицо, стали для него ударом ниже пояса. Неожиданными и хлесткими. Тогда Юнги пообещал ему, что будет счастлив с другим, несмотря на все зло, причиненное чародею Хосоком. Хоуп ничего не ответил на это. Презрительно усмехнувшись, он покинул лес, лелея в сердце план мести. Так не доставайся же ты никому. Отелло бы им гордился. Около года у Хоупа ушло на написание проклятья. Идеального и беспощадного, как и сам автор. Все королевство должно было ощутить на себе его боль. Стать такими же несчастными и пустыми внутри, как и Хосок. Теперь никто из них не сможет завладеть вниманием Юнги. Кому понравится пустышка, не способная на высокие чувства? Никто не обретет покоя, пока не умрет Хосок. Или не найдет утешения в объятьях одного единственного человека. До тех пор, пока Юнги не осознает, что они созданы друг для друга. Жаль, колдун не учел того факта, что сам страдал от неразделенных чувств. Брешь в заклятье сыграла с ним злую шутку, подарив возможность другим развеять чары. Только настоящая любовь, всеобъемлющая и всепрощающая, которой под силу преодолеть стену из отчуждения, отчаяния и равнодушия, способна разрушить проклятье. Не просто поцелуй. Требовалось нечто большее. Лишь те, что пойдут против собственной гордости, упрямства и страха, признавшись в истинной природе чувств, вновь возродят былое величие королевства. А до тех пор жителям оставалось проживать серые будни, страдая от жажды духовной, которую не утолить друг другом. Хоуп смеялся в лицо удивленному Юнги, наслаждаясь ужасом в бездонных карих глазах. Он ликовал, упиваясь долгожданной победой. Ее вкус сладок и приятен, а ненависть во взгляде... Ненависть всегда можно превратить в любовь, если захотеть.» Юнги захлопнул книгу, не желая читать продолжение. В нем клокотала злость от прочитанного. Мужчина уже не раз пожалел, что решил освежить в памяти историю своего прошлого. Так нет же, нужно было лишний раз резануть по ране чувством вины за содеянное. Впрочем, переведя дух, он вспомнил, зачем затеял эту авантюру. Рука сама собой потянулась к новому фолианту, написанному другим мастером слова. От них не мог скрыться ни один нюанс многовекового заточения людей в рамках проклятья. И история, красующаяся перед Юнги, прямое тому доказательство. А ведь когда-то маг даже не догадывался о сказочниках, полагая, что лишь ему под силу избавить народ от проклятья.Пророчество Верды
«В то утро Юнги, как обычно, нежился у себя в кровати, пряча лицо от настырных солнечных лучей под пуховым одеялом, когда в его комнату ворвалась незнакомка. Она была на целую голову выше самого чародея, а в комплекции не уступала дровосеку. Юнги испуганно вскочил с ложа, готовясь нанести молниеносный удар, когда ему прилетела тяжелая книга промеж глаз. Приходил в сознание он долго и мучительно, чувствуя набухающую на лбу шишку. Девушка сидела неподалеку, играясь с белоснежным пером, и, казалось, ей совершенно не было дела до мага, пока тот не кашлянул, привлекая внимание. – Ты кто такая? – хрипло пробормотал Юнги, исподлобья глядя на незнакомку. Та оторвалась от своего занятия, едва заметно усмехнувшись. А мужчина не мог взять в толк, кто перед ним: очередная назойливая соискательница богатств или враг. За годы жизни в королевстве он запомнил всех местных жителей. И этой девицы в их числе не было. – Мое имя – Верда, и я здесь из-за проклятья, что наложил твой возлюбленный. Или любовник? – в открытую насмехалась над ним дева, убирая за ухо прядь песочных волос. – Успели же вы дел наворотить. И как прикажешь их разгребать? – она развела руками в жесте полной растерянности, отмечая вытянувшееся в удивлении лицо Юнги. – Как ты узнала об этом? – наконец выдавил из себя Юнги, изо всех сил стараясь подавить приступ паники. Никто из местных жителей не знал подробностей проклятья, тем более причин, по которым оно было наложено на королевство. Он поднялся с кровати, стараясь пригладить всклокоченные волосы. Ему не понравился презрительный взгляд, которым Верда окинула его с ног до головы. – Я – мастер слова, – пояснила дева. – Это мой дар – видеть то, что скрыто от глаз, а также знать все о местных жителях и определять их судьбы. Считай, что я – побочный результат проклятья. Любая сказка, написанная мной, становится былью, обретает материальную форму, – невозмутимо пожала плечами она. – Магия, породившая проклятье, создала своего рода микстуру, сдерживающую распространение яда, мастеров слова, которые, как правило, приходят в ваше королевство из другого мира. Хосок же не просто сделал вас несчастными, он еще и ограничил территориальные границы. Стер Шелион со всех карт. К несчастью, я не могу отменить заклятье, но ты, Юнги, – девушка впервые обратилась к нему по имени. – Ты можешь изменить все. Пока не убьешь Хосока, проклятье так и будет терзать местных жителей, а колдун убивать тех, кто тебе дорог, – Юнги невесело улыбнулся, не признавая собственной важности. – У меня никого не осталось, – голос предательски дрогнул, преисполнившись горечи, а взгляд потух. Маг и не думал бороться со злом. Слишком упрям, чтобы признавать поражение. Слишком привязан к Хосоку, чтобы желать тому смерти. Даже несмотря на все зло, совершенное возлюбленным, Юнги по-прежнему закрывал глаза на происходящее. Ответ не понравился Верде. – И, тем не менее, ты не торопишься снимать проклятье, – проницательно заметила девушка, закипая от злости. – Думаешь, раз одинок, то тебя оно не коснется? Считаешь себя особенным? – продолжала она. – О, ты так слеп, полагая, что однажды Хосок утолит жажду мести? – для нее Юнги – открытая книга. Правда до жути скучная и неинтересная. – Трус, – брезгливо выплюнула Верда слово-приговор. – Что ж, не хочешь по-хорошему, значит, будем по-плохому. Однажды ты полюбишь кого-нибудь настолько сильно, что страх за его жизнь победит твою зависимость от Хосока. Вот тогда-то, Юнги, ты и поймешь, насколько это больно – терять любимого, – с этими словами дева покинула комнату чародея, а пророчество обрело материальную силу, воплотившись в мучительно долгую сказку.» Юнги отложил книгу, устало потирая глаза. Сердце неприятно заныло от прочитанного, а грудную клетку противно царапнули когти сомнения. Он поднялся из-за стола и шагнул к кровати, в которой свернулся в комок под одеялом Чимин. Рыжие волосы ярким солнечным нимбом горели на белоснежной наволочке подушки. Юнги склонился над джинном, кончиками пальцев огладив бархатный контур щеки. Одна мысль о том, что Хоуп мог добраться до него и убить, повергала волшебника в ужас. Кажется, пророчество Верды наконец-то сбылось. Юнги принял окончательное решение.