Пейзаж с морем и яблоками

***

      Джеймс сидел на скамейке возле музейной ограды и смотрел, как солнечные зайчики бодро скачут по медным бокам толстых тюленей. Рыжий Томас О’Мелли дремал рядом, свернувшись лохматым клубком, и, глядя на него, Джеймс вдруг подумал, что неплохо было бы завести на маяке кота. Кажется, этого инструкция не запрещала. Он будил бы их с Иннисом по утрам, мурчал на коленях… Интересно, как тюлени относятся к котам? Внезапно он поймал себя на том, что думает об их совместном будущем как о чем-то давно решенном. Они заведут кота, рано или поздно он уволится, и можно будет уехать вместе в Эдинбург… да хоть в Лондон, черт возьми! Иннис увидит настоящий большой город, в конце концов. А когда надоест, всегда можно вернуться в Крэйг-Мюир и жить здесь до самой смерти.       Его, Джеймса, смерти.       Он глубоко вдохнул и полез в карман куртки за сигаретами. «Да, рано или поздно я умру, — подумал он, закуривая, — а вечный Иннис уйдет в море, накинув на плечи свою серебристую шкуру, и обо всем забудет. Будет плескаться в волнах, найдет себе приличную тюленицу и нарожает с ней кучу усатых толстых бельков…»       Забытая сигарета тлела, легкий серый пепел летел на куртку и штаны, а Джеймс сидел, уставившись на медных тюленей, и почему-то думал о крошечных серебряных бельках. Больше никаких мыслей в голове не было.       Из забытья его грубо выдернуло злое кошачье шипение. Томас О’Мелли спрыгнул со скамейки и шипел, угрожающе выгнув спину. В двух шагах от него стояла высокая женщина в старомодной шляпке, и вместо ног у нее был рыбий хвост.       Джеймс помотал головой, и наваждение исчезло. Хвост оказался всего лишь длинной юбкой, кот внезапно замолчал и оскорбленно удалился, и только наряд незнакомой дамы остался все таким же старомодным. Она медленно подошла, покачивая бедрами, и подол чуть слышно шелестел в такт ее шагам. Она присела рядом с ним на скамейку, и он почувствовал запах морской соли и каких-то водорослей. Темные волосы женщины крупными локонами спадали на плечи, лицо казалось то совсем юным, то беспросветно старым, но яркие глаза смотрели молодо и весело. Она чуть улыбнулась уголками губ.       — Я отыскала тебя сама, человек, — сказала Майред из Финфолкахим, и голос ее был глубок и темен, как впадина на дне моря. — Ты думал о смерти?       — Да, — ответил Джеймс, хотя собирался вежливо отказаться с ней разговаривать. — И о ней тоже.       — Люди не хотят умирать, — кивнула она, шевеля тонкими пальцами, будто перебирала мелкие жемчужины. — Никогда не хотят, и тем не менее… Ваши боги так немилосердны, маленький человек. Все они, все… и даже тот, что добрее остальных, тоже не слышит вас. Его кресты защищают вас от нас, но не от смерти.       — Я атеист, — безразлично ответил он. Рассуждений о богах он не любил, особенно когда это выглядело той же вечерней проповедью, только на новый лад. — Я не верю в богов, мисс…       — Майред, — она качнула головой, и ее длинные серьги сверкнули на солнце ярким пламенем. — Называй меня просто Майред, человек. Прогуляемся?       Он молча встал и подал ей руку. Она подхватила его под локоть, и на какой-то миг ему показалось, что к нему прикоснулась большая холодная волна, которая вот-вот унесет его в открытое море.       — Не бойся, — шепнула Майред. — Не унесет.       Они миновали причал, где на волнах покачивалась лодка Джеймса, спустились к берегу и тихо пошли вдоль полосы прибоя. Море мерно шумело, женщина молчала, а в его голове не было ни единой мысли. Юбка Майред намокла и тяжело волочилась по песку, еще больше напоминая неуклюжий русалочий хвост.       — Вы русалка? — зачем-то спросил Джеймс.       — Не совсем, — лукаво улыбнулась она. — Неужели юный Иннис не рассказывал тебе о народе финфолк?       — Да, но немного, — смущенно признался он. — Он говорил, что вы не любите людей…       — Люди похищают рыбу из наших стад, отнимают у нас земли, травят воду и воздух, так за что нам их любить? — Майред вздохнула и бросила грустный взгляд на морскую гладь. — Шелки добрее нас, но, прости за такие слова, они же полузвери. Мы гораздо ближе к людям, чем принято думать. И я приходила к тебе во сне не для того, чтоб испугать тебя… и его. Ты помнишь свой сон, Джеймс из большого города?       — Вы говорили о том, чтоб стать больше, чем я есть, — внезапно припомнил он и остановился, пристально глядя на нее. — Чего Вы хотите?       — Знаешь… — медленно выговорила она, не отводя взгляда. — Знаешь ли, юный человек, мне небезразличен маленький принц народа тюленей. Он тоскует, ты тоскуешь, печаль пронизывает соленые воды и беспокоит мои стада и моих слуг. Я хочу, чтоб море успокоилось и все вернулось на круги своя.       Джеймс глубоко вздохнул и опустил голову.       — Я оставлю его шкуру рядом с постелью. Я… я все понимаю, — выдавил он, чувствуя, как горло сводит горькой судорогой. — Ему нужно вернуться. Морской царь показывался на закате, волны смоют город и маяк…       — Кто тебе это сказал? — прищурилась Майред. На долю секунды у Джеймса мелькнуло ощущение, что она смотрит сквозь прицел, готовясь нажать на курок.       — Старуха, которую в городе называют Морной, — ответил он, и женщина вдруг звонко расхохоталась. Она смеялась долго, хлопая в ладоши, и не могла остановиться. Наконец она перевела дыхание и посмотрела на него искрящимися весельем глазами.       — Морна! — повторила она с улыбкой. — Морна! Выжившая из ума бесхвостая тюленица! Безумный выродок, которому место у ваших лекарей, а не среди людей! Ты ей поверил? Нет, правда поверил? Про морского царя и волну? Этого никогда не будет, белоголовый! Она ненавидит всех без разбора — шелки, финфолк, людей, зверей… Она хотела испугать тебя и добилась своего. Но не бойся больше…       Майред обхватила его лицо холодными ладонями, приблизила к своему и ласково дунула ему на лоб. Джеймс почувствовал, как по телу медленно разливается спокойная прохлада, и с удивлением заметил, что чувство грызущего беспокойства ушло, словно растворилось без следа в дыхании моря.       — Не бойся, — повторила она, не отпуская его. — И смерти тоже не бойся. Я могу помочь вам обоим, дети. Я, Майред из Финфолкахим, говорю так, и вечное море меня слышит.       — Иннис сказал, вам… тебе нельзя доверять, — выговорил Джеймс, и эти слова дались ему легко, как никакие прежде. Ему было так просто говорить с ней. — Но я…       — Но ты веришь, — улыбнулась Майред, будто мать своему непутевому сыну. — Я не обману тебя, белоголовый. Только не говори ничего маленькому шелки, договорились?       — Я не… — начал Джеймс, но она приложила палец к губам. Отступив на шаг от него, женщина повернулась вокруг своей оси так, что ее юбка плеснула, закрутилась и обернулась в блестящий толстый хвост. Майред подмигнула ему и бросилась в волны, тут же скрывшись из виду.       — Я приду в твой сон! — донеслось из-под воды, и все стихло.       Только море продолжало мерно ворчать, облизывая камни.