Разрушенные судьбы

      Итак, мы ехали к мосту Карлстон, место, где на тот момент времени была наименьшая агрессивность между сторонами. У Джуди было плохое предчувствие. У меня тоже - мы оба ехали туда и ждали чего-то определённо нехорошего.       Мост Карлстон — мост с великим прошлым. Его основал несколько веков знаменитый архитектор Зверополиса того времени - Маркус Зебрсон. Его особенность, которой он выделялся среди других мостов того времени — ажурный верх. Это сейчас никого не удивишь такой конструкцией, а тогда она выглядела весьма необычно. Мост казался лёгким, изящным, словно его можно было поднять голыми лапами. Конечно, это было далеко не так. Крыша весила немало: порядка 100 тонн, что на 150 тонн меньше веса самого моста. И по сей день он величественно стоит на границе центра и Тропического Леса, пересекая великую реку, у которой и основался небольшой городок, через века ставший Зверополисом.       Сейчас же на нём, несмотря на такой непогожий день, стояли сотни, если даже не тысячи, зверей с плакатами и лозунгами, крики которых хотя и были слышны уже за километр, но понять, что они значат, было сложно, если не невозможно. Движение было полностью остановлено: не было ни единого свободного места на дороге. Машины, то и дело бибикали, прося дорогу. Заводилы, одетые в плотные куртки - с капюшонами и в повязках, то и дело подливали масло в огонь, возбуждая толпу выкриками и поддерживая их озлобленность. Несмотря на всё это действо, происходящее здесь, этот участок был действительно самым тихим: яростных столкновений тут не происходило: просто демонстрация. Мы и остальные вышли из своих машин и отправились к этой огромной толпе.       Обмокшие под дождём, звери всё ещё продолжали кричать , отстаивая свою точку зрения. Они изо всех сил орали друг на друга, и из-за этого шума нельзя было понять ни слова. Казалось, вот-вот начнётся драка, и наш рабочий долг — не допустить её.       Мы встали продвигаться к толпе. Тут же на нас стали посыпать бранью, называть «мусорами». Я в своё время, когда занимался с Финником аферами, тоже так говорил про них, не осознавая, что они чувствуют. Теперь же, когда я сам полицейский, меня начинало просто выводило из себя это дурацкое прозвище. То же самое, что бездомных называть бомжами. Унизительно, в общем.       С собой для «усмирения» у нас были щиты и дубинки: мало ли, что может случиться - рисковать своими сотрудниками наше ведомство было не намерено. Эти вещи были созданы специально для нас, под наши размеры, ведь дубинки для крупных животных, да и остальное оружие, что находилось на складе нашего ведомства, я даже в двух лапах не смог бы удержать , что уж говорить о Джуди?       Первым делом, мы, конечно же, решили задержать зачинщиков, разогревающих толпу — так народ быстрее выйдет из, извиняюсь за выражение, стадного положения.       Ах, если бы это было так просто. Пока до них доберёшься — узнаешь о себе много нового и огребёшь немало. Они ещё, как назло, нарочно уходили вглубь «стада». Проходя перед всеми навиду, мы забыли, что на нас нет шлемов. Но получить по голове — оказалось полбеды... — Смотрите! Это же Джуди и её парень! — донёсся женский голос из толпы, отчего понять, кто это сказал — не представлялось возможным.       Мы встали как вкопанные. Нас узнали! Нет! Нет! Пытаясь успокоить толпу, мы совсем забыли про то, что нас могли узнать. Мне и Джуди в особенности становилось жутко стыдно. И страшно. Даже с щитами и дубинками...       И, как по цепной реакции, слух стал разлетаться чуть ли не скоростью звука, судя по тому, как быстро всем стало известно о нас. Они начали наступать на нас. Джуди от страха прижалась ко мне, рассчитывая на меня; я же, стоял и не знал, как выкрутиться: мой хитрый ум отключился напрочь. — Боже, Джуди... — одна из зачинщиц сняла капюшон и косынку. Это оказалась молодая волчица в серой толстовке, такими же, только посветлее, обтягивающими штанами, показывающие формы её бёдер и зелёными, словно у меня глазами; в голосе её были нотки удивления и восхищения; на лице — неподдельная улыбка; Джуди ещё сильнее прижалась ко мне и стала моляще глядеть на меня. — С ума сойти, Джуди, ты явилась к нам! Да ещё и с парнем!       При слове «парнем» у меня начало от волнения пересыхать в горле; кадык стал неприятно раздражать выпущенную глотку, но я старался держаться непоколебимо, и решил заступиться на свою напарницу. — Я ей не парень, — озлобленно закричал я, но через секунду снова почувствовал неуверенность; волчица своим проницательным взглядом это заметила. — Мда? Тогда почему она обнимает тебя? А?       Тут я начал замечать, что волчица постоянно жестикулировала, махала руками, смотрела на меня как-то странно. Она гипнотизировала нас..? Только так я могу объяснить ту силу, что удерживала меня не дать ей по голове, взять наручники и арестовать. Или я просто не могу ударить самку. Мне всегда говорили, что драться с девочками — плохо. А они этим пользовались, дразнили меня. Но я всегда держался, не позволяя себе этого. — А ты что, лис? Трусишь? Не знаешь, что делать? Так и быть. Я перестану угнетать вас, если… — она нарочно сделала паузу; все замерли в ожидании, что же скажет их предводительница. Джуди же испуганно смотрела на неё, а её сердце билось настолько быстро, словно вибрация на телефоне. Я даже хотел достать его, в какой-то момент, но вспомнил, что он на звуке. Я, как и все, ждал условия, но, в отличие от напарницы, я старался держаться смирно, хотя в душе всё-таки прослеживалось чувство напряжения. - …Если ты, красавчик, признаешься в чувствах своей зайке, а потом крепко поцелуешь её в губы, при всех, — она усмехнулась и скрестила лапы.       Вот тут только я вспомнил про рации, и про других полицейских. Я начал. — Сержант Хоботовски, Лейтенант Тигрет, я нашёл зачинщика. Волчица в серой толстовке и штанах. Мы у правого борта моста. — Поняли, — донеслось из рации, — уже идём. — Ты думаешь, они тебе помогут? — язвительно захохотала волчица, — А теперь — целуй! — Целуй! Целуй! — стала произносить толпа. Из-за их шума нельзя было расслышать криков других борцов - против межвидовых любовных отношений. Их было меньше, но, несмотря на это, они также оказывали достаточно сильное сопротивление. — Ник, сделай, что она говорит... — умоляла, смирившаяся со всем Джуди, готовясь к моему «признанию» и поцелую. Все достали телефоны. Это означало, что мы во второй раз опозоримся на всю оставшуюся жизнь. А я не был готов к такому повороту событий. Но делать нечего, против толпы не попрёшь... Я встал на колено, посмотрел ей в глаза и произнёс: — Джуди, я… я люблю тебя…       По правде сказать, я ощущал кое-что к ней. Но это чувство было больше дружеским. Мы оба прекрасно понимали, что не равнодушны друг другу, но в то же время к нам приходило осознание того, что это неправильно. Но сейчас приходится идти на поводу толпы, показывая своё актёрское мастерство. Джуди и остальные взаправду поверила, что я сказал это совершенно искренне. Даже я сам себе не поверил, что сделал это столь правдоподобно. Следом должен быть поцелуй... Все, у кого в руках был телефон, уже давно снимали всё действо. Видно, у всех были водостойкие телефоны, раз ими воспользовались в такой дождь. Джуди всем видом говорила, что готова к этому. Я начал приближаться к её губам. Мне было очень неловко, но я должен это сделать.       Момент настал. Мои губы крепко вцепились в её уста. Для большей правдивости, я даже обнял её. Все в этот момент, как один, заахали нам. — Уайлд? Хоппс? — вдруг неожиданно услышали мы. Это были подоспевшие и, мягко говоря, пораженные Хоботовски и Тигрет. Я чуть было не оттолкнул Джуди в сторону от испуга. — Эт-т-т-то не то, о ч-чём вы под-д-думали, — заикалась опозоренная крольчиха, пытаясь оправдаться, и из её нежно-фиалковых глаз покатились слёзы. Она легла на мокрую от дождя землю, а тигр со слоном стояли рядом и смотрели на неё. — Что стоите? — строго сказал я им двоим, — вызывайте наряд! Срочно!       Прошло три минуты, и приехало два подразделения. Волчице-зачинщице, как и другим особо бурным участникам, надели наручники, толпы начали постепенно выгонять, а меня с не на шутку расплакавшейся Джуди вскоре будет ждать одна страшная вещь — выговор от шефа. Мне в особенности.       Что за день сегодня? Мало того, что опозорен, так ещё буду наказан. А напарница? Каким же трусом я был! Не смог заступиться за друга! Мы оба чувствовали себя подавленными и уничтоженными изнутри. Хотелось выйти и перезагрузиться, вернуться назад во времени, словно в какой-нибудь видеоигре. Но этому не суждено сбыться. Жизнь - есть жизнь. В такие моменты сожалеешь, что уже ничего нельзя поделать, и ты просто сидишь, ожидаешь своей участи, не зная, что же преподнесётся тебе судьбой. Но я знал, и от этого становилось всё хуже и хуже.