Разрушенные судьбы

      Наконец, мы подъехали к нашему полицейскому департаменту, полные надеждой на то, что всё будет не так уж плохо. Нельзя было сказать, что настроение у нас было совсем торжествующим, но серости, сиротливости и унылости заметно поубавилось, по сравнению с тем, какими мы сели в машину. Я знал, что ждёт нас там нечто ужасное. То, чего не пожелаешь даже самому ненавистному тебе зверю — серьёзный выговор и не менее суровый двух, а то и даже пятичасовой разговор на тему того, что было совершено тобой. Те, с кем я общался и кому приходилось хотя бы однажды провиниться и попасть на воспитательную беседу, рассказывали мне, как это происходит.       Сначала ты идёшь в кабинет. Там тебя уже ждёт капитан Буйволсон, причём вид у него был не такой, каким он предстаёт перед всеми. Обычно он нахмурен, угрожающе дышит, говорит с вами так, словно вы его заклятые враги, но нужно держать себя в лапах. При его виде даже Мерлин Зверсон перекрестился бы. Но когда к нему заходят на воспитательную беседу, испуганно начинаешь думать: а наш ли это шеф? Приветливый, улыбчивый, даже шутит. — Ну, что, голубчик, — не то строго, не то с задором, говорит Буйволсон и немного смеётся что, по крайней мере, для нас, выглядит весьма странным, — садись. Поговорим?..       С этого момента всё и начинается. Никто почти не знает, о чём говорят за стенами кабинета, ибо звук оттуда почти не проникал, но, когда провинившийся выходил оттуда, на его лице можно было увидеть выражение стыда и страха, пережитого им. После такой беседы никому уж точно не приспичит дважды повториться. Сейчас же это испытание предстоит пройти мне; Джуди же будет ждать психологическая помощь, у нашего специалиста, доктора Блэклайнс, милой тигрицы тридцати лет с прелестным личиком и просто потрясающими золотистыми глазами.       Она пришла сюда год назад, так как частная клиника, где раньше была её работа, разорилась, и ей пришлось искать новое место. Здесь миссис Блэклайнс понравились все условия: недалеко от её дома, довольно приличная зарплата, лишь немного уступавшая той, что она получала раньше, приятный и дружелюбный коллектив, утвердивший молодого сердцеведа моментально. Мы все восприняли её хорошо. Общительная, улыбчивая и очень обаятельная, она также была и отличнейшим психологом. Те, кого приглашали к ней по тем или иным причинам, после сеанса выглядели так, словно заново родились. И вправду: просто посмотришь на неё — мгновенно успокаиваешься и забываешь про все свои проблемы, хочется радоваться. А её голос… Она говорит нежно, мягко, словно мама с собственным ребёнком. К тому же, её мурлыканье во время разговора услаждало слух не меньше, чем речь… В общем, эта профессия как раз по ней. Так что за свою напарницу я мог не волноваться — она в надёжных лапах.       Мы вышли из машины и направились к дверям. Снаружи было серо, зябко и затхло, так, что, пробыв хотя бы пару минут на улице, можно было уйти полностью промокшим и подавленным.       А внутри нашего ведомства об этой давящей обстановке не напоминало ничего. Яркий свет лился со всех сторон, создавая ощущение солнечного дня, придававшего радости. Здесь было очень уютно. Всё было как всегда. Вот Бен сидит за столом и уминает пончики — своё любимое лакомство. Наша уборщица, миссис Гиппо, как всегда, трёт полы и ругается на всякого, кто «осмелился» вступить на мокрый пол: «Куда по мытому!» А остальные идут с бумагами по кабинетам, разговаривают друг с другом, пьют кофе из автомата. В общем, всё как всегда. И ведь всем невдомёк, какие сейчас в городе происходят перемены. Точнее, им это известно из новостей, а я с Джуди познали это на собственных шкурах.       Как только мы оказались внутри, все тут же направились к нам. Им было всё известно, но всем хотелось узнать подробности от нас. — Привет. Ну, что там было? — хором стали спрашивать наши сослуживцы, перебивая друг друга.       Нам не хотелось отвечать, да и кому на нашем месте хотелось бы? — Так! Что тут происходит? Почему стоим? — услышали мы громовой голос Буйволсона, — А ну живо работать! — он повернулся к Джуди и уже мягче продолжил, — Сержант Хоппс, поднимитесь на второй этаж. Миссис Блэклайнс вас уже ожидает. А вы, — его голос стал более грубым, — Рядовой Уайлд, — за мной!       Она посмотрела на меня. Этот взгляд словно говорил мне: «Удачи, Ник». «Спасибо» — я так же, взглядом, показал ей и пошёл за капитаном.       Мы вошли в его кабинет, такой большой, такой просторный. Здесь царила строгая и рабочая обстановка, под стать нашему шефу. Стены были увешаны грамотами за призовые места по самым разным номинациям: лучший кабинет, начальник года, а также всяческие дипломы за участия и победы в соревнованиях.       У нас есть своя команда, отстаивающая нашу спортивную честь. Вот уже не первый год она становилась победителем в соревнованиях. Я был знаком почти с каждым её членом. Буйволсон был их капитаном. Должен сказать, обязанностей у него было выше крыши. Несмотря на огромное количество помощников, объём работ всё равно тяжёлым грузом ложился на него. Он иногда напоминал мне Атланта, держащего, по сути, на своих крепких плечах, всех нас.       Как я и ожидал, в своём кабинете наш капитан перестал «бычиться», немного подобрел, даже, не побоюсь этого слова, повеселел. Но нельзя доверять лишь внешнему виду.       Эта мудрость была известна мне не по наслышке. Ещё в те дни, до моей встречи с будущей напарницей в кафе-мороженое, когда я был одним из известнейших аферистов Зверополиса, мне не раз попадались такие звери, которые своим видом тут же вызывали к себе доверие. Я, будучи тогда не слишком опытным в этом деле, входил под их влияние и, как вследствие, попадал на деньги, получая слишком малую долю, либо вообще ничего. Но, набравшись опыта от предыдущих ошибок, я стал различать таких и разговаривать на их же языке, получая большую прибыль с ним. Особенно приятно было обмануть Сержа Мавроди на особо крупную сумму, что сделало меня, наверное, первым, кто смог так надуть самого создателя финансовой пирамиды, который сам делал деньги на обманутых гражданах. Как же долго я с Финником смеялись над этой историей, да и сейчас тоже.       Вернёмся же назад. Сейчас меня будет ждать долгая, очень долгая, ну просто предлиннющая воспитательная беседа, которая может растянуться допоздна. А в конце будет ждать самое «приятное» — выговор. Любопытно, какое же наказание я заслужил? Хотя, сейчас уже не важно. Будь что будет. — Ну что, рядовой Уайлд — сказал Буйволсон так, словно он зол на весь мир, но нужно сдерживаться и казаться доброжелательным, и затем вздохнул. Я же сидел рядом и терпеливо ждал, что же будет дальше. Он продолжил. — Позвольте же мне объяснить, — его спокойный голос настораживал меня всё больше и больше; моё сердце билось сильнее и сильнее от страха — мозг же пытался продумать дальнейшие действия, но от волнения это у меня получалось очень плохо, а шеф всё также продолжал своим спокойным голосом давить на моё сознание, — Почему вы, во время исполнения своего рабочего долга, проявили трусость и унизили себя и сержант Хоппс, при многотысячной толпе? Объясните своё поведение, рядовой.       А я не знал, что ответить. Так стыдно признаваться в трусости, слабости, когда ты не смог встать на защиту того, кто точно бы заступился за тебя, будь ты в подобном положении. Я был похож на провинившегося ученика, находящегося у директора с той лишь разницей, что сейчас со мной рядом никого не было, кто мог бы защищать меня, да и зачем? Виноват — значит, виноват. Мой взгляд был устремлён вниз, ибо мне было ужасно жутко посмотреть ему в глаза. Я струсил тогда, и продолжаю сейчас. А он всё так же невозмутимо ждал, когда придёт ответ на его вопрос. Это не может длиться вечно, молчать было нельзя. Придумывая наперёд свою речь, мой рот наконец-то стал открыт для оправданий. — Это было так, — начал я неуверенно и остановился додумать то, что уже было готово для рассказа. — Без выдумок, — всё так же спокойно произнёс Буйволсон, — Говорите всё как есть. Я в зверях ценю искренность. Сознаетесь во всём — может быть, смягчу наказание.       Это был довольно весомый довод в мою сторону. Тем более, что моё наказание не будет столь строгим: капитан — зверь слова. Он жил по такому правилу жизни «Сказано — сделано». Если пообещал повысить зарплату за хороший труд — не поленись ближайшую неделю хорошо поработать, и тогда ты точно будешь получать больше. И я начал рассказ, с самого начала, со всеми подробностями…       А Джуди тем временем была у нашего психолога. Тут уже была менее мрачная обстановка. Да и Джуди была не столь подавленная, чем я. Видимо, той душевной поддержки, что была получена ей от меня, и от неё, в свою очередь, мне, хватило больше.       Не удивляйтесь, что я говорю о событии, где меня не было и не могло быть. Ведь я повествую обо всём, что произошло, ибо рассказ этот пишется даже не мною, а неким невидимым наблюдателем, который, основываясь на нашей вселенной, придумал свой рассказ, и заставляет нас делать то, что будет написано им, даже эту речь. И ему подвластно всё, ибо слово — страшное оружие. И да, я и до этого ломал четвертую стену, ведь это я, от лица автора, рассказываю вам, о том, что было. А если у писателя будет плохое настроение, то он и вовсе может уничтожить нас. И ещё, от лица автора, очень хочу извиниться за задержку главы, которую вы до сих пор, а может уже и нет, продолжаете ждать. Может, у него просто были дела, а может он — просто ленивый… Впрочем, меня уже достало нести этот бред и, если позволите, я продолжу.       Итак, пока я рассказывал о событиях, что произошло на мосту Карлстон, Джуди была в кабинете у психолога, который внимательно выслушивал её, что-то выписывая себе в книжечку. — Что ж — мурлыкала тигрица, выслушав свою пациентку, — это действительно неприятно. После такого легко впасть в отчаяние. — Ник успокоил меня — призналась Джуди, — но — её голос стал более грустным, чем до этого — признаться, мне до сих пор стыдно. А ещё страшно, за Ника. — Да, я слышала. Кто-то вообще сказал, что его на трибунал поведут. Врут. Но, обычно после воспительной беседы все сразу же идут ко мне, думаю, он не станет исключением. Все сидят подавленные, грустные, на них так жалко смотреть… Потом они ещё восстанавливаются месяцами, — Миссис Блэклайнс посмотрела наверх и вздохнула, — Буйволсон, конечно, хороший шеф, но, мне кажется, он слишком давит на всех, особенно на новичков. Будто ему это приносит удовольствие. — Согласна. Но иначе этих лентяев не заставишь работать. Без строгого начальства не бывает постоянной работоспособности… — Ладно — перебила её тигрица и посмотрела в свою книжечку — вернёмся к твоему душевному положению. Значит… У вас, мисс Хоппс, просто ужаснейшее состояние. Ваша радость может в любой миг исчезнуть. Сейчас я напишу пару советов, подождите-ка…       Миссис Блэклайнс что-то усердно выводила ручкой по листку. Джуди с нетерпением ожидала, что же ей посоветует врач. Наконец, она вручила листок пациентке. Взглянув туда, настроение у крольчихи стало падать. С её милого лица стала пропадать улыбка, ушки опустились, носик задёргался. — В смысле? — недоумевала она, — неужели… Как так… Почему я не могу работать? — Потому что вы в состоянии стресса. А от того объёма работ, что вы на себя берёте, у вас могут возникнуть крупные проблемы со здоровьем. Это вынужденная мера. К тому же, вы потом вернётесь на работу…       Но Джуди уже не слушала её. Она лишь молча сидела и грустнела с каждой. Сначала Ник, а теперь и любимая работа. В сердцах с её глаз потекли слёзы, а затем вдруг вставала и, рыдая, выбежала из кабинета, выронив злосчастную бумажку из лап. — Мисс Хоппс! Постойте! — хотела остановить её доктор, но крольчиха уже скрылась из вида.       Теперь вернёмся ко мне. Разговор с шефом длился часа три с натяжкой. Не рекорд, но нервотрёпка не хуже, чем тогда, у мистера Бига, когда я с Джуди могли быть брошены в холодную ванну. Буйволсон действительно сдержал своё слово: меня не стали увольнять или что-то подобное, однако, теперь я должен работать на три часа больше в течение всего года, начиная с этого дня. Настроение было просто хуже некогда. Злоба и ненависть так и распирала моё тело и душу.       Я вернулся в свой кабинет. Там, вся расплакавшаяся, сидела крольчиха, положив голову на стол. Сдерживая себя, я спросил: — Морковка, что стряслось? — Ничего! Просто я ненавижу тебя, Николас Пиберий Уайлд! — сквозь рёв, прорычала она, глядя на меня словно хищник, готовый сию же секунду растерзать тебя в клочья. Я, тоже будучи в ужаснейшем состоянии, ответил: — Не смей мне грубить! — Ты урод! — накинулась таки на меня Джуди, — Из-за тебя!.. Меня!.. Отстранили от работ!.. — А я вообще буду пахать на три часа больше! Так что не ной! — яростно, в сердцах, кричал я. — Оставить ругань! Что вы тут устраиваете! — услышали мы голос шефа и тут же от испуга отскочили в стороны. Рядом с ним стояла рассерженная миссис Блэклайнс. — Мисс Хоппс, — строго, непривычно для себя, начала она, — Я же сказала, что вы должны отправиться домой, отдыхать ближайшую неделю! Собирайте вещи и идите. Я не хочу за вами бегать. А вас, мистер Уайлд, — обратилась она, взглянув в мою сторону, — Попрошу ко мне…       Наступил вечер. Дождь продолжал лить. Джуди уже давно была дома, а я, один, сидел и продолжал отрабатывать дополнительные рабочие часы. Но ничего не хотелось делать. Я всё думал о напарнице… Мы сегодня столько сказали друг другу. Мне было очень стыдно. А вдруг она мне этого не простит? Вдруг она больше не станет общаться со мной и вообще воспринимать меня? Столько негатива во мне ещё никогда не было… Он уничтожал меня изнутри. Этот день был испорчен. Будь прокляты эта волчица и капитан!       Наконец, когда сгустились сумерки, я пошёл домой. Сегодняшний день будто показывал моё настроение — если утром и днём я был просто сер и понур, то сейчас чёрная самоненависть сжирала меня изнутри так, что казалось, я вообще могу помереть от горя. Никогда себе не прощу то, что произошло в этот дождливый день.