Заткнись

      Саске трясло от холода и даже огромный плед Наруто не помогал. Ледяной пол жег голые стопы, а запах чего-то горелого с кухни, который никак не хотел выветриваться через форточку, щекотал ноздри — Саске хорошо знал, что на кухне открывалась только форточка, а окно — как бы он её не дергал — не поддавалось.       Скрип замка в двери. Учиха помнил, какие звуки последуют за ним: дверь открывается, ключ снова щелкает, куртка на крючок, ботинки в разные стороны, а затем, опомнившись, на полку для обуви и, наконец, шаги.       Наруто замер на пороге кухни.       — Я дома!

***

      Саске сжался, подтянув под себя ноги, накрыл голову руками, Учиха ненавидел быть беззащитным и он бы сражался, если бы не Наруто.       Соревноваться с Узумаки было смыслом жизни, пока он не проиграл, пока Учиха не стал в физическом смысле зависим от своего соперника.       — Оставь это, Саске, — Наруто коснулся руки Учихи и тому опять захотелось поверить Узумаки — в голове всплыл образ: дурацкая улыбка и такой же дурацкий оранжевый костюм. Пока он дал слабину и расслабился Наруто, как куклу, расправил его по кровати.       Несмелый поцелуй в губы, заставил Учиху вспомнить где он и с кем. Саске увернулся от слишком навязчивых лобызаний, но Наруто не сдался и сполз ниже, покрывая поцелуями шею, кадык, задирая футболку вверх, касаясь поцелуями исхудавшего тела Учихи — выпирающих ребер, живота, громко причмокивая и оставляя влажные следы, попеременно с красными метками, о которых Саске, если не знал, то догадывался.       Учиха не вырывался, но инициативы, о которой так мечтал Наруто, не проявлял; Узумаки, кажется, смирился: не дерётся и не сжимается в клубок — уже счастье.       — Саске, я люб… — Наруто не закончил фразу, он упал сверху, почти лишив Учиху возможности нормально дышать, кончил, а Саске опять ощутил, как ненавидит своего… друга? любовника? насильника? Он пока не определился.       Когда Наруто возвращался домой, обнимал его, готовил ужин и заставлял пить горячий чай с медом, Саске проникался такой безграничной благодарностью, ему даже казалось, что у него есть семья. Объятия Наруто — это так правильно. Пока Узумаки не начинал целовать его, сначала руки, потом шею, он обладал Саске, как женщиной, а в этом уже Учиха видел неправильность. Он терпел, не вырывался, но Наруто и сам знал о полном отсутствии желания. В первый раз Узумаки расплакался, во второй отрубился в пьяном бреду, а в третий Саске хотел сказать «спасибо» за то, что Наруто не дал ему умереть от тоски в день поминок Итачи, и не нашел ничего лучшего.       Лучше бы тосковал и дальше.