Легенды Сумеречного Замка

К творящимся вокруг меня странностям я за несколько недель обитания в Замке уже практически привык. Привык я и к тому, что объяснения творящемуся безобразию можно было получить в лучшем случае просто у Ривви — а теперь к нему прибавился еще и Сириус, — или в невероятно обширной библиотеке поместья, оборудованной к тому же сложной системой магического каталога, что существенно облегчало поиск нужной информации. Но вот что информация по безобразию может идти в комплекте с самим безобразием — это для меня была абсолютно новая концепция. И я даже не сказал бы, что это лучше, чем долго и мучительно выяснять из разных источников, что же именно со мной произошло. По крайне мере, процесс копания в книгах дает время свыкнуться с неизбежным. Кошмарный сон оказался вовсе не сном, а вполне реальным поединком воль в моем подсознании между мною и крестражем Волдеморта. Поединком, который я еще месяц назад ни за что бы не смог выиграть. А сейчас я не просто выиграл — я полностью поглотил информацию, которую хранил этот якобы «осколок души». Самое мерзкое в этом то, что в мозгах Риддла за его долгую жизнь накопилось огромное количество знаний, и, как и у меня самого, они имели условное уточнение авторитетности источника, из которого получены. Вот только данные, полученные мною из библиотеки Певереллов, для меня имели практически абсолютный авторитет — хотя бы потому, что большинство прочитанных тут книг были дневниками наблюдений различных магов, а потому содержали всю логическую цепочку рассуждений, а не только окончательный вывод. Волдемортовы же знания были представлены тезисно и основа их была в лучшем случае просто очерчена — в худшем же отсутствовала напрочь. И даже эти очертания доказательств мне, с полученными из дневников знаниями, периодически виделись ложными. Так было и с крестражами, о которых юный Том Риддл узнал от своего декана и профессора зельеварения, Горация Слагхорна. «Разделение души», мать вашу. А ведь в детстве Риддла, действительно выросшего в приюте, невероятно часто водили в церковь на проповеди. И заставляли не только слушать, но и запоминать сказанное, и даже делать из этого выводы — в надежде, что это поможет изгнать из него «дьявольские» способности к магии. И про душу там тоже было — но нет, у этой личинки Темного Лорда ничего в голове не ёкнуло, скушал дезу, как миленький, и добавки попросил... Сам я про душу целенаправленно информацию не искал, но в одной из прочитанных рукописей, которые нужны были для понимания ритуала для возвращения Сириуса, немного о сущности души было. И из написанного я сделал вполне однозначный вывод: душа — это дублирующий носитель информации, работающий в обход нервной системы, ДНК и еще чего-то, не имеющего физического носителя вовсе. Логично предположить, что разделенный — то есть поврежденный, вообще-то, — носитель информации не способен правильно выполнять свою функцию. В лучшем случае, на одном куске останется одна часть данных, на другом — другая. Но крестраж содержал практически полную информацию о Томе Риддле от рождения и до Самайна 1981, причем, судя по изменениям моей внешности — информацию не только с нервной системы, но и с ДНК. Более всего это напоминало резервную копию души, с помощью которой возможно было воссоздать тело и разум реципиента. Технически, воскрешением это назвать сложно, но незнающий человек особой разницы не увидит. А еще, судя по всему, эта система работала в обход области мироздания, подконтрольной Серой Леди. В идеале получается весьма легкий способ получения почти-бессмертия. Только вот у меня сложилось впечатление, что в реальности ритуал создания «резервной копии» был несколько недоработан. Мало того, что он требовал какого-то невероятного количества энергии — убийство человека выдает куда больше, чем требуется для одной только работы с информацией, — так еще и при многочисленном повторении повреждал душу. Итог поразителен: в результате отрикошетившей Авады — хотя я пока так и не понял причин этого феномена, — душа не просто покинула тело Волдеморта, а разрушилась, причем вместе с телом, а хранившаяся в ней информация осела на ближайшем разумном существе и, обретя некоторое подобие самосознания, но не имея энергии для поддержания существования — закуклилась. Похоже, близость магии Смерти дала этому осколку необходимую для пробуждения энергию — теперь я видел, что и сам неосознанно использовал куски информации, доставшиеся в наследство от Темного Лорда. "Проживи эту жизнь за меня..." Теперь я в полной мере понимал смысл этих слов: я больше не был Гарри Поттером, ведь я помнил всю жизнь Тома Риддла, все его страхи, мысли, идеи — надо сказать, далеко не все из них были так уж плохи; но я и не был Томом Риддлом, ведь хотя его память была длиннее по времени, но у Гарри Поттера была куда более сильная воля, благодаря которой остатки личности Волдеморта и не смогли полностью захватить это тело. Нечто среднее, смешение двух столь разных, но при этом столь похожих личностей — именно эта похожесть позволила двум сознаниям слиться в нечто совершенно новое, а не взаимоуничтожиться. Я смотрел в зеркало и пытался понять, кого в получившейся внешности больше. Итог смешения был странным, но нельзя сказать, что он мне не нравился: грубоватые черты лица, доставшиеся Гарри от Джеймса, стали тоньше; почти по-азиатски прямые волосы Риддла в смешении с крупно вьющимися Поттера дали и вовсе неожиданный результат — мягкие волны черного шелка. Плюс пара дюймов к росту — явно заслуга Тома, как и бледность кожи, а вот ярко-зеленые глаза явно остались от генов Лили Эванс. А ведь еще есть характер — изменения в нем тоже должны были произойти, и именно этих изменений я опасался более всего. Уж слишком разные взгляды на жизнь сложились у мальчика-который-выжил и Лорда Волдеморта, даже при столь похожем прошлом. Что ж... — Гарольд Певерелл... — прошептал я, глядя на свое-чужое отражение. Да, отныне Гарри Поттер мертв, а кто такой Гарольд Певерелл — еще предстоит выяснить. *** Вернувшись в спальню, я заметил на прикроватной тумбочке записку, написанную рукой Сириуса: «Ушел пугать людей — вернусь вечером с новостями» Да, кажется, Бродяга вчера упоминал, что хочет пробежаться по своим старым криминальным и околокриминальным знакомым, дабы побольше разузнать о нынешнем положении дел в стране. А что он официально считается мертвым — так про Арку Смерти известно слишком мало, чтобы можно было хоть что-то точно утверждать. Это давало мне лишних несколько часов на то, чтобы придумать адекватное объяснение произошедшему со мной. Велик был соблазн сделать вид, что ничего и не было, но эту мысль я отверг сразу — правда все равно вскроется рано или поздно, и тогда реакция крестного может быть гораздо хуже, чем в утро после ритуала. К тому же я даже не был уверен, что смогу скрыть произошедшие изменения от своей Гончей. Значит, все же надо было идти в библиотеку и искать там нормальную информацию по этим проклятым крестражам. А в процессе и попытаться понять, какие значительные изменения произошли в моем мировосприятии. И первое такое изменение настигло меня сразу же по выходе из ванной — вкус в одежде, как бы это банально не звучало. Я-Поттер, вследствие жизни у магглов, не понимал многих изысков, присущих магам, а так как до одиннадцати жил на правах чуть ли не домового эльфа — особых пристрастий даже в маггловской одежде не заимел. В итоге этой части моей личности было достаточно того, что джинсы и футболка будут нормального размера — остальные тонкости уже не важны. Риддл же терпеть не мог все маггловское. Поправка: современное маггловское. Ибо во времена его юности среди чистокровных была популярна мода, основанная на маггловской одежде образца века, кажется, восемнадцатого — я с удивлением поймал за хвост в собственных мыслях образ белой шелковой рубашки с пышными рукавами. Причем объединенное сознание на идею этого, как домашней одежды, отреагировало несколько неожиданно: «А зачем понты там, где их никто не видит?» В итоге из имеющейся одежды были выбраны черные джинсы, которые не каждый маг за маггловские бы принял, и красно-серо-зеленая клетчатая рубашка. В отсутствие Сириуса я, по уже выработавшейся привычке, попросил Ривви принести в библиотеку бутерброды и занялся попытками найти хоть что-то про эти чертовы крестражи. В отличие от информации по Арке Смерти, на этот раз библиотечный каталог — какое-то очень сложное информационное заклинание, в суть работы которого я, если честно, боялся вникать, — не выдал ничего интересного. Вернее, для того, чтобы найти это самое интересное, пришлось несколько раз менять запрос: с «крестража» на более раннее «хоркрукс», а после нескольких пролистанных книг и вовсе искать мельком упомянутый трактат «о сути информации и способах магического с нею взаимодействия». Если честно, найти этот труд я даже и не надеялся, а потому, когда каталог указал мне направление к конкретной книге на одном из верхних ярусов — был безмерно счастлив. Счастья моего не уменьшил даже факт, что написана книга была на староанглийском, который я пусть и знал — из памяти Волдеморта, — но все равно понимал весьма далеко от идеала. Только вот автор, похоже, писал на каком-то тогдашнем сленге, потому как многие фразы я не мог найти даже в словаре. А в разделе, вроде как посвященном именно крестражам, кажется, и вовсе витиевато оскорблял всех магов, рискнувших применить это знание на практике — пусть я не понимал ни слова, но почему-то был уверен в своей правоте. Но даже после часа, потраченного на перевод одного-единственного раздела, я не сильно приблизился к цели. Возможно, этот труд и имел огромную ценность, но для меня она была недоступна. Уже решив отложить его и потянуть за более мелкие ниточки, я все же посмотрел в каталоге связи данной книги с другими. И тут же захотел изобразить из себя Добби — побиться головой об стену. Первой же строчкой каталог выдал «"Информация, как единственно-возможная неизменная структура мироздания" перевод-адаптация», что при ближайшем рассмотрении оказалось... переводом на почти современный английский того самого труда, причем с подробными сносками, в которых давались объяснения всем тем выражениям, которые меня так ужаснули у автора оригинала. И да, я угадал — весь раздел о хоркрусах почти наполовину состоял из невероятно изысканных ругательств. «Несомненно, тот, кто придумал сию информационно-магическую конструкцию, был гением-изобретателем, ибо, как известно, дурак — существо суть ленивое, а потому тяготеющее к упрощению и обобщению. Хоркрукс же представляет собой апофегей возможного усложнения структуры. Усложнения до той самой степени, когда использование этого знания становится невозможным ввиду полной неспособности мага, для коего знание и создавалось, выполнить требуемые условия проведения ритуала. Или, быть может, я не прав и существуют некие мне неизвестные способы выращивания в пробирке гомункулусов по заранее заданной информационной модели? Впрочем, наверное, следует поставить вопрос иначе: а задумывался ли вообще данный изобретатель о будущем вместилище для своего сознания?» И далее несколько десятков страниц в том же духе. После прочтения данного текста остатки риддловского самосознания забились в самый дальний угол моей головы и оттуда тщательно краснели от стыда. Потому что — вспоминая безобразие на кладбище, — Том о нормальном создании тела тоже не задумывался, что в итоге и вышло ему боком. Мои логические выкладки подтвердились — создание крестража является настолько грубым способом взаимодействия с инфополем, что не может не оставить следа на душе. А мягче его сделать невозможно, ибо для этого требуется дозволение обращаться к областям магии, подконтрольным Серой Леди. При этом мой случай автором упоминался лишь в контексте того, как можно из просто идиотизма сделать феерический идиотизм — ибо сколь бы ни был велик объем памяти рецепиента, это не поможет в борьбе с живым разумом. Некоторое изменение характера было максимум, на который приходилось рассчитывать, причем происходило оно даже не столько за счет «наложения» двух характеров, сколько из-за усвоения чужого жизненного опыта, из которого носитель крестража мог сделать свои собственные выводы. *** За дальнейшим изучением перевода я и не заметил, как пришло время обеда. Впрочем, я и раньше мог засидеться в библиотеке надолго — к этому даже Ривви привык, хотя все равно продолжал недовольно ворчать. Только примерно в это же время произошло куда более важное событие — вернулся Сириус. Которому надо было как-то объяснять ситуацию. — Ну, что у нас плохого? — я дернулся от неожиданности, не заметив прихода Бродяги. Блэк стоял, опершись плечом о стеллаж, на лице его застыла привычная за последнее время ехидная ухмылочка. — Почему же сразу плохого, — я постарался сказать это непринужденно, но в интонациях проскользнул немного истерический смешок. — Ты в зеркало-то себя сегодня видел? — это было странно, но Сириус не выказывал никаких опасений, как это было сразу после ритуала — в его голосе скользил чистый интерес. — Колись, что с тобой произошло в мое отсутствие. Попытки собраться с мыслями и хоть как-то сформулировать итоги, к которым я пришел, не увенчались успехом. В голове было пусто. В конце концов, так и не подобрав никаких слов, я просто протянул Бродяге книгу, отметив ногтем нужные абзацы. И сел ждать своего приговора. — Волдеморт? — единственное, что спросил Блэк по прочтении. Я только кивнул, не зная, что еще можно ответить. — Ну, могло быть и хуже, — неожиданно серьезно заметил крестный. — А сейчас у тебя есть информация по твоему врагу, предоставляющая тебе нехилое преимущество в войне. Главное — суметь им правильно воспользоваться. Не знаю, что на меня нашло, но почему-то в этот момент меня охватил ужас. Вроде бы я и раньше задумывался на тему, сколько во мне-нынешнем от Гарри Поттера и от Тома Риддла, но почему-то именно в этот момент все прошлые аргументы показались мне какими-то абсолютно незначительными. Я даже не заметил, как Бродяга притянул меня к себе, обнимая. Хотелось уткнуться ему в грудь и заплакать, но слез отчего-то не было, и от этого становилось только хуже. — Ты — не он, — уверенно сказал Сириус, но меня эти слова не убедили. — Как ты можешь быть уверен? — мой голос срывался в тихий шепот. — Забыл? — Блэк подцепил меня за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Я, впервые после его возвращения, заметил, насколько его глаза не похожи на человеческие — не бывает у людей радужки, в которой будто бьется магическое пламя. — Отныне и навеки мы связаны с тобой, Гарри, а потому я прекрасно знаю, что ты — это именно ты. Пусть его слова меня и успокоили, но обращение... Неожиданно для самого себя, собственное имя меня почему-то неприятно кольнуло. — Пожалуйста, не называй меня так, — впервые за этот разговор на лице крестного промелькнуло что-то, похожее на опасение. — Не знаю почему, но я не считаю это имя своим. Пусть будет... да хоть Гарольд Певерелл — как я Розе представился. — Ральд, — я непонимающе посмотрел на Бродягу, на что он заявил: — Не дорос ты еще до «Гарольда», — и потрепал меня по голове, взлохматив в кои-то веки лежащие ровно волосы. И от этого нехитрого действия в душе почему-то поселилось умиротворение.