Легенды Сумеречного Замка

Наверное, мне следовало испугаться — упав с такой высоты, не выживают даже Избранные и Герои Пророчеств. Но страха не было — был бескрайний восторг и ни с чем не сравнимое ощущение полета. От скорости и крика девчонки из Лютного, вцепившейся в мой плащ мертвой хваткой, закладывало уши, но я не обращал на это внимания — откуда-то было странное ощущение, что ничего с нами не случится. А потому облако чернильной тьмы с редкими синими всполохами, ринувшееся с моста вниз за нами, не показалось мне чем-то необычным — все так и должно быть. Тьма плотным коконом опутала нас, замедляя падение. Странное ощущение — будто внезапно оказался в толще воды, но при этом не было ни удара о поверхность, ни трудностей с дыханием. Опора под ногами возникла тоже неожиданно — я даже не успел заметить, как принял в полете вертикальное положение, — и тьма вихрем собралась в фигуру огромной черной собаки, каждая шерстинка которой будто горела на конце темно-синим пламенем. От собаки явственно веяло глухим раздражением, и до меня с некоторым опозданием дошло, что это Сириус спас меня от незавидной участи быть размазанным по мостовой подземного города. По телу разлилась мерзкая слабость — не страх, но осознание того, чем мне грозило это происшествие. Впрочем, девочке-химерологу, которая даже после приземления не выпустила из пальцев мой плащ, явно было еще хуже. Её страх ощущался комком черного льда, который колет внутренности, вытягивает силы. Почему-то я чувствовал странную ответственность перед ней — что, в какой-то степени, логично, все же это именно из-за меня она оказалась на волосок от смерти. Но у меня не было ни единой мысли, чем тут можно было помочь — вряд ли напуганный до такой степени ребенок станет слушать мои слова утешения. Неожиданно вспомнился сон-поединок с Риддлом и Тьма, которая была будто продолжением меня. Нет, сейчас она была бы скорее вредна, ибо явственно несла разрушение. Но в том сне было и еще кое-что — изумрудно-зеленое пламя факелов, с которым я чувствовал не меньшее сродство, чем с Тьмой. Я попытался представить, как это пламя окутывает сжавшуюся у меня в руках фигурку, согревая, но не обжигая; топя черный лед. И кажется, у меня получилось. На несколько секунд тело в моих объятиях расслабилось, но почти сразу же девчушка вывернулась и отпрыгнула от меня метров на пять. Впрочем, страха в ее глазах больше не было — только любопытство маленького ребенка, впервые столкнувшегося с неизвестным, и капля раздражения. — Почему? — в ее голосе промелькнуло нечто, похожее на... отчаянье? — Почему ты спас меня? Ведь ты же мой враг! — Почему ты считаешь меня своим врагом, Плетущая Жизни, — вопрос сорвался с губ раньше, чем я осознал, что вообще говорю. Результат превзошел все мои ожидания — от девочки полыхнуло глухой застарелой обидой, причем направленной не на меня. В подземелье стоял полумрак, но даже так я заметил блеснувшие в ее глазах слезы. — Потому что ты сволочь! — я даже опешил от такого заявления, а под сердцем что-то болезненно царапнуло. Я не знал, какого ожидал ответа, но уж точно не подобного. — И все вы, некроманты, — сволочи. Придете, мелькнете надеждой, поманите теплом — а в голове, как в маггловских механизмах, шестеренки шурх-шурх. — А вот сейчас обидно было, — эта истерика разрушила ту удивительную атмосферу, что я ощутил при входе в город. Ушло восхищение, осталось только желание сжать подвеску-ворона и позорно сбежать в Замок, но я волевым усилием задавил его. Сам устроил безобразную ситуацию — самому ее и разгребать. На лице же девушки-химеролога возникло странно-просветленное выражение, какое мне доводилось видеть у некоторых рейвенкловцев, когда кто-нибудь из учителей рассказывал особо сложную, но интересную тему. Это выражение понимания чего-то абсолютно нелогичного сложно с чем-то перепутать. — Прошу прощения за нескромный вопрос, — нервное движение уголком губ странно сочеталось с просветленной физиономией, — но сколько вам лет? — Шестнадцать, — ответил я автоматически, совершенно потеряв нить разговора. И в этот момент я понял, что та отповедь была ну вот совсем не истерикой, а очень даже адекватным поведением. Ибо истерика в ее исполнении звучала как уханье филина в чулане на пару с упырем Уизли: ее смех сквозь слезы периодически срывался в утробное протяжное «ы-ы-ы», снова переходящее в истерический смех. — Ш-ш-шестна-адцать... — кажется, она наконец-то начала приходить в себя. — М-мордрет, а я-то уже черт знает что подумала. Отряхнувшись от пыли, покрывавшей стену дома, к которой она прислонилась в попытке не сползти позорно на мостовую, химеролог сделала шаг вперед и склонила голову. — Прошу простить меня за мое неадекватное поведение, — вид котенка, пойманного на нассывании в любимые тапки хозяйки, ей совершенно не шел. — Тебе не за что извиняться — мои реакции назвать адекватными тоже сложно, — и уже никаких странных слов, произнесенных неосознанно, а только знание этикета, оставшееся в голове после мозгоебства от Сириуса. Эти расшаркивания могли бы и дальше продолжаться бесконечно долго, но нас прервали. — Я, конечно, все понимаю, — раздался со стороны чуть хрипловатый голос Сириуса, — но вы бы закруглялись, ребятки, а то на ваши высокоинтеллектуальные беседы скоро полгорода сбежится. Крестный, несомненно, был прав, но меня не покидало ощущение, что что-то еще не сделано. Что-то очень важное... — Рад был встретиться с тобой, Плетущая Жизни, — и вновь я не знаю, откуда берутся эти слова, но где-то на подсознательном уровне ощущаю, что вот оно — то, что должно было произойти. Точка наивысшего напряжения, застывший стеклом воздух... — Светлых дней и прямых дорог тебе, Смотрящий за Грань, — и воздух будто наполняется звоном рассыпающихся осколков. Только сейчас приходит понимание слов — древних, несущих скрытую силу. Истинных. Не чета нынешним, пошлым и тривиальным «некромант» и «химеролог». Жизнь и Смерть — не противоположности, но дополнения друг друга. Равно ненавидимые этим миром. *** После того, как девушка убежала — так и не назвав своего имени, на что я поначалу даже не обратил внимания, — мы с Сириусом решили еще немного побродить по переходам Подземного Города. Ага, в направлении «наверх». Я бы не взялся предположить, на сколько сотен метров вглубь уходит это поселение — падая, мы пролетели достаточно, но все равно оказались лишь на одном из массивных мостов-дорог наподобие того, по которому можно войти в город. Посмотрев с моста вниз, я увидел лишь стены зданий и переплетения металлических переходов — никаких намеков на дно. Сознание медленно приходило в норму, будто бы отступало алкогольное опьянение. Все еще ощущалась невероятная сила древнего магического поселения, но она уже не мешала мыслить здраво. Проанализировав свои слова и действия при встрече с девушкой-химерологом, я схватился за голову. Как? Ка-а-ак можно было творить такое?! Разум? Какой разум — чистые, мать их, инстинкты! Внезапно обнаружившаяся эмпатия не была для некромантов чем-то необычным, практически интуитивное умение работать с инфополем и вовсе являлось основой дара, но... Но черт побери, что нужно было иметь вместо мозгов, чтобы не понять простую истину — маленькая дикарка на тактильный контакт не может отреагировать положительно. И даже сложно сказать, в каком случае реакция была бы хуже: если бы она решила, что это я просто полапать хочу, или если бы поняла, что таким образом я упрощаю себе работу по воздействию на ее эмоции. Да — всего лишь попытка успокоить, но вряд ли это имело бы в итоге хоть какое-то значение. Результаты самокопания были неутешительны: надо разбираться с собственными способностями, потому что в моем нынешнем состоянии любое взаимодействие с нормальными людьми могло обернуться катастрофой. Но встреча с химерологом оказалась меньшей из бед, настигших меня в Подземном Городе — все же с этой девочкой мы под конец даже нашли общий язык. Я искренне считал, что если уж я сам в таком виде себя в зеркале с трудом узнаю, то кто-то другой тем более не опознает во мне нынешнем Мальчика-который-выжил. Тем более удивителен был оклик темной фигуры, вышедшей мне навстречу из проема между домами. — Гарри Поттер, надо полагать, — от этого низкого тихого голоса у меня по спине пробежал холодок, будто я попался на чем-то незаконном. Даже потребовалось несколько секунд, чтобы разум «вспомнил», что я уже и не Поттер в известном смысле. — Вы обознались, — а голос-то и не дрожит вовсе. Так странно было ощущать, что вот еще несколько секунд назад я почти ударился в панику, но одно волевое усилие — и в голове остается лишь холодный расчет и немного любопытства. — Я не Поттер. — Как интересно, — в голосе незнакомца и правда слышался интерес — интерес ученого, столкнувшегося с новыми данными в давно просчитанном эксперименте. — Ты не врешь. Но и никем иным быть не можешь. — Простите? — к любопытству добавился легкий холодок опаски. — Подвеска у тебя на шее пропала из Отдела Тайн во время безобразий в Зале Пророчеств. Так же во время данного инцидента крестный Гарри Поттера, Сириус Блэк, попал в артефакт, именуемый Аркой Смерти. Несколько дней назад же его магия, пусть и несколько измененная, вновь была замечена на территории Магической Англии. Кроме всего прочего, известно, что род Поттеров ведет свое начало от Игнотуса Певерелла, а подвеска — порт-ключ от поместья Певереллов. Ну и как вишенка на торте — от тебя Смертью за километр веет, а уж от твоей гончей... Я не видел лица говорящего — только силуэт в темной приталенной мантии и с короткими светлыми волосами. Невыразимец. Про этих личностей ходило огромное количество слухов, и даже Риддл не мог с уверенностью сказать, какая их часть правдива — а ведь среди его свиты был один такой, Августус Руквуд. — Вы правы в том, что я отношусь к этому роду, — удивительно, но какой-то глубинной частью твоего сознания, — принадлежавшей, видимо, Тому Риддлу, — я не хотел соглашаться с тем, что я Гарри Поттер. — Мое имя Ральд Певерелл. — Еще интереснее, — предполагаемый невыразимец все же шагнул на свет, оказавшись даже старше, чем я предположил изначально — не меньше сорока, а может быть и много больше. Высокий — под два метра ростом, — худой и широкоплечий, он больше походил на маггловского спецназовца, чем на мага. А холодный цепкий взгляд свинцово-серых глаз наводил на мысли о том, что и допросы вести этому человеку доводилось вести достаточно часто. — Спрошу иначе: ты был Гарри Поттером? Я мог бы соврать — я даже был уверен, что смог бы обмануть его своей ложью. Но при этом каким-то шестым-седьмым-десятым-двадцатым чувством я ощущал, что делать этого не надо. В перспективе. — Да, — коротко и твердо, при этом почти шепотом. — Что вам нужно от меня? — Почему ты считаешь, что мне от тебя что-то нужно? — только сейчас я заметил, что весь разговор этот человек вел с одинаковой вежливо-холодной интонацией. Вернее даже, ее отсутствием. — Не вам лично — Отделу Тайн, — я же сам, будто стараясь провести хоть какую-то границу, продолжал играть голосом, интонациями. — Иначе вы бы не показались мне. — И правда, не Поттер — тот был истинным гриффиндорцем, в тебе же я вижу слизеринца, — мне показалось, что его губы дрогнули в подобии саркастической усмешки. — Вполне конкретного слизеринца. И вот тут-то я по-настоящему испугался. За некромантию мне бы никто ничего предъявить не смог, все же этот дар слишком сильно отличается от привычной магии, чтобы его практику можно было просто так взять и запретить. Но вот Тому Риддлу можно было предъявить очень, очень многое, от по-настоящему запрещенных техник до банального терроризма. Интересное дело, у меня-Риддла была информация о том, что Отдел Тайн — не только и не столько исследовательский корпус. Исследования — только верхушка айсберга, истинное же назначение этого отдела министерства было Волдеморту неизвестно. А у меня-Поттера благодаря жизни у магглов было некоторое представление об устройстве госаппарата. В основном, конечно, из различных маггловских фильмов, но даже этих обрывочных знаний хватило, чтобы выстроить цельную картину. Отдел Тайн — магические, чтоб их, спецслужбы. Удивительное дело, но застрявший в эпохе придворных интриг — пусть и с куцей демократией вместо «двора», — магический мир не мог даже предположить существование подобной организации. Максимум, до которого доходили отдельные личности вроде Риддла — что Отдел Тайн сотрудничает с Департаментом Правопорядка. Я и сам ужаснулся от мысли, что Отдел Тайн, в который мы с месяц назад так нагло вломились, может быть самостоятельной силой — и при том силой весьма серьезной. — И все же — вы так и не ответили на мой вопрос, — отставить игры — сейчас это может быть опасно. Вполне вероятно, что все происходящее — провокация с целью дать повод безопасникам сделать свой ход. Но ответ невыразимца меня несколько удивил: — Прошу прощения, у меня не было цели запугать тебя, — кажется, в его голосе даже проскользнул намек на теплоту. — Если вкратце — Отделу Тайн не помешал бы некромант. — А если не вкратце? — расслабляться еще рано. Меня не считают угрозой — или не показывают этого. Если первое, то еще не факт, что не сочтут после; если второе, то все еще хуже — значит, мною пытаются играть втемную, а это... мягко скажем, неприятно. — А если не вкратце: про род Певерелл ходит множество легенд и даже мы не можем с уверенностью сказать, что из них правда. Впрочем, подобные разговоры неудобно вести на улице, не так ли? У меня на примете как раз есть одно весьма приличное заведение неподалеку. С одной стороны, это вполне могло быть ловушкой, более того — оно, скорее всего, ею и было. С другой же — кто знает, может этот странный безопасник и правда хочет меня завербовать. Да и порт-ключ у меня еще никуда не делся. А любопытство сгубило не только кошку, так что... — Ничего не имею против, но увы — у меня с собой ни кната, — что, между прочим, истинная правда — денег я с собой не брал. Но это не отменяет того факта, что наглость — второе счастье. — А здесь деньги Гринготтса и не в ходу, — «успокоил» меня мой новый знакомый. — В любом случае — я угощаю. *** Всю глубину своей глупости я осознал, только держа в руках меню. Даже в маггловском мире существует бесчисленное множество вариантов отравить ближнего своего, что уж говорить о магах. У последних, правда, есть преимущество в виде различных заклинаний и артефактов, выявляющих сомнительные примеси в еде, вот только была одна проблема... Собираясь в Лютный, я не планировал тут обедать. Сказать, что я не знаю подобных заклинаний — ничего не сказать, они мне никогда не были нужны, а Риддл упорно предпочитал артефакты — кои явно нашлись бы в Замке, только вот не входили в обязательную экипировку разведчика. Заметка на будущее: при выходе из дома всегда следует иметь с собой минимальный набор для выживания в не предназначенной для этого среде, именуемой человеческим обществом. Как говорил Аластор Муди: «Постоянная бдительность!» Только вот в данный момент времени эта заметка мне уже ничем не могла помочь. Был, правда, один вариант... Некромантия названа так по искусству общения с умершими. Это уже потом, сильно позже, этим словом начали называть любые проявления Магии Смерти — и того, что окружающие считали таковыми, потому как то же поднятие мертвецов к ней относится весьма условно. Создать простейшую нежить, сиречь инфери, при должной сноровке может любой маг, связываться для этого с Серой Леди совершенно не обязательно. Истинная же некромантия — это работа с информацией, взаимодействие с инфополем. Ранее я сознательно подобным заниматься не пробовал, но ведь для заключившего контракт со Смертью эта способность должна быть естественна, как дыхание, не так ли? В итоге я, неожиданно для обеих частей своей личности, нашел в меню вино из местных зеленых слив — как бы не здешнего аналога умэ, а от японского сливового вина Риддл во времена своей молодости был в восторге. И, в противовес терпкому напитку — десерт из ягодного бисквита со взбитыми сливками. Мозг решительно требовал сладкого. — А у вас неплохой вкус, мистер Певерелл, — прокомментировал выбранное мною вино спецслужбист. Привел он меня в весьма странное, но при том очень красивое место. Помещение было будто вырублено в скале, причем столы, стулья и барная стойка составляли со стенами, полом и потолком единую конструкцию. По желтовато-серому камню в хаотичном порядке была нанесена резьба из светившихся бледно-голубым светом геометрических узоров, наподобие кельтских. Основной же источник освещения представляли свободно плавающие в воздухе прозрачные шары, наполненные серебристой жидкостью, причем эти шары посетители могли передвигать по собственному усмотрению. Над нашим столиком — угловым у стены с окном, — таковых плавало штук шесть, а безопасник в итоге оставил только один, да и тот зашвырнул почти под самый потолок. — Можно просто Ральд, — нельзя не отметить, что подобное заведение настраивало на весьма мирный лад, да и посетителей с утра почти не было. — Кстати, вы свое имя так и не назвали. — Прошу прощения, — то ли он великолепный актер, то ли и правда счел данное своим промахом — хотя скорее всего и то, и другое. — Джонатан Лэйрд. Рад знакомству, Ральд. И рассчитываю на ответную любезность. Благо, нам как раз принесли заказ и мне не пришлось на это ничего отвечать. Чтение инфополя и правда было совершенно естественным — золотисто-зеленая жидкость в хрустальном стакане оказалась почти на пять градусов крепче заявленных восьми, но никаких посторонних примесей в ней мною обнаружено не было. С десертом же не было и тех проблем. — Что ж, Джонатан, может быть, теперь вы поведаете мне страшную тайну — зачем моя скромная персона понадобилась столь важным людям? — с едва заметной усмешкой спросил я, запуская ложечку во взбитые сливки. Удивительно, но обе стороны моей личности во взглядах на данный десерт проявили неожиданное единодушие. — О родовом поместье Певереллов ходят самые противоречивые легенды, — было видно, что Лэйрд не знал, с какой стороны ко мне подойти. Странные дела, однако... — Достоверно нам известно только его название — Сумеречный Замок, — что, как вы понимаете, никакой ценной информации не дает. Судя по насмешливо искривленным губам и чуть склоненной голове, безопасник ждал, что я начну возмущаться — ну или хотя бы удивлюсь такому началу разговора. Но меня удивляло не это. — Продолжайте, я вас внимательно слушаю, — я и правда слушал, попутно приглядываясь к внешности собеседника. На вид ему было немного за сорок, но зная возможности регенерации волшебников, можно было предположить и много больше — но ничто этих лет не выдавало. Зачесанные назад седые волосы придавали солидности, но никак не возраста. Цепкий взгляд свинцово-серых глаз смотрел, казалось, в самую душу, при этом не оставляя ни малейшей щелочки для ответного подглядывания. Но более всего меня поразили его руки: казалось бы, при достаточно жестких чертах лица этому человеку было бы логично иметь аккуратно подрезанные ногти не более миллиметра от ногтевого ложа. Ну, с аккуратностью проблем точно не было, зато со всем остальным... Длины бы я дал миллиметров семь — точнее определить не получалось из-за непрозрачного черного покрытия с серебристым проводящим узором поверх. Кажется, я впервые за две жизни повстречал настоящего магического неформала, для которого возраст — совсем не повод отказываться от некоторых своих привычек. Нет, нанесение проводящего узора на ногти само по себе чем-то необычным не было — некроманту или, например, артефактору, работающему с тонкими потоками магии, приходится орудовать всеми десятью пальцами, а кольца-когти на ногтевую фалангу в среднем не очень удобны. Но чтобы превратить необходимость в часть имиджа... Бездна, я этого человека уже заранее уважаю! Джонатан же поведал мне историю о проблемах английских магических спецслужб. Вернее, проблема у них была, как водится, всего одна — демократия. Несмотря ни на что, Отдел Тайн подчинялся министру магии, располагался в здании Министерства и получал от него финансирование. И если с последним пунктом еще можно было что-то сделать, то ограниченность территории при наличии достаточно большого количества инициативных молодых, — и не только, — дарований, да еще и с контролем сверху и постоянно меняющейся политикой партии... Это не просто напрягало — это мешало эффективно работать! И первый пункт во многом вытекал из второго, ибо каждый новый министр считал своим долгом сунуть свой нос в дела спецслужб, а каждый второй — высказать свое «фи» на тему неподобающих методов работы. Не пустить проверяльщиков в некоторые места, конечно, можно, но все-то закрыть не получится. А переехать некуда — главы древних родов в подобных организациях не состоят по причине своей публичности, бесхозных поместий, да еще и с сильной защитой, на островах нет, а секреты создания пространственных карманов с нужными ТТХ давно утрачены за ненадобностью и определённой непрактичностью. — И почему вы считаете, что я стану вам помогать? — в лоб спросил я. К этому моменту мне стало уже совершенно ясно, что все происходящее было ничем иным, как импровизацией — ну никак Лэйрд не мог рассчитывать на эту встречу. — Понимаете, Ральд... Я, конечно, ссылался на подвеску у вас на шее — вот только изначально я заметил не ее, — с этими словами Джонатан откинул рукав мантии, под которой скрывалась куртка — мундир? плащ? под мантией непонятно, — вполне себе маггловского покроя. И манжеты этой куртки были украшены декоративной застежкой с очень знакомой гравировкой — восьмиконечной звездой.